возможности подобраться к секретам советской науки... А если и Андрей?!.
Больше всего хотелось пойти к Зорину. Он мудрый, душевный. Он
разъяснит, поможет, успокоит. Он поймет ее.
Работа не шла на ум. Все утро Женя порывалась попасть к Зорину. То он
был занят, то одолевали сомнения и нерешительность. Все утро она сновала
по коридорам второго и третьего этажей главного корпуса. В кабинет входили
и выходили сотрудники. Вошел и вышел заместитель директора. Вышел
незнакомый, никогда не появлявшийся в филиале человек. Теперь, наверное,
там уже нет никого. Женя спросила у секретаря, кто у директора. "Титов", -
ответила секретарь. Женя быстро вышла из приемной, почему-то не хотелось
встречаться с Иваном Алексеевичем - и на лестнице столкнулась с Никитиным.
Он спешил к Зорину.
Тоскливо сжалось сердце, и уже ни за что не хотелось уходить от
заветных дверей, пока не выйдет оттуда Андрей. В вестибюле третьего этажа
можно было тихонько сидеть на стуле за большим шкафом. Отсюда хорошо видна
часть коридора с огромной белой дверью, ведущей в приемную директора.
Пять, десять, пятнадцать минут... Из кабинета вышел Никитин. Глаза
безумно блуждают, бледен... Что произошло у Зорина? Никитин шел, казалось,
ничего не видя перед собой. Он не заметил и Женю, вставшую со стула, и
быстро направился к лестнице. Женя уже собралась окликнуть его, когда к
ней подошел старший лаборант спецлаборатории.
- Евгения Андреевна, вас уже два часа ищет начальник отдела!
Оставшиеся до окончания рабочего дня три часа показались вечностью.
Таблицы сливались в расплывающиеся полосы непонятных и ненужных цифр.
Звонок пришел как спасение. Судорожно собрав все документы, Женя поспешила
в секретную часть. Наконец, документы сданы и можно бежать в наладочной.
Пусть будет что угодно, но увидеть Андрея, спросить, что произошло у
Зорина!
В наладочном Никитина нет.
Женя обежала все помещения, в которых он только мог находиться.
Никитина в институте не было.
Еще не зажглись фонари на перекрестках, но уже выплыла огромная,
охряно-красная луна и в нерешительности повисла над перелеском.
Женя быстро, делая вид, что спешит в магазин, прошла по улице и около
домика, где жил Никитин, замедлила шаг. Посмотрела на окна. Ставни
закрыты, темно. Непонятно - дома он или еще не приходил.
В ярко освещенном магазине людно, и это кажется особенно невыносимо.
Женя поспешно покупает что-то совсем ненужное и почти бегом отправляется
обратно.
Улица пустынна. На углу фонарь спокойно заливает своим желтоватым
светом несколько домиков, а дальше, до следующего фонаря, и домики, и
зелень погружены в голубоватый лунный полусвет.
Теперь сквозь ставни видны яркие полосы света. Дома! Женя притаилась в
тени акации у изгороди соседнего дома. Она слышит, как бьется ее сердце.
Страшно оставить любимого в такие минуты и страшно от мысли, что, может
быть, он... Нет, нет, не верится, надо пойти к нему. Сейчас, именно
сейчас, когда ему так тяжело, хочется быть с ним и хотя бы нежностью своей
помочь ему. Но удерживает не то девичий стыд, не то страх перед тем, что
он оттолкнет теперь ее или убежит, как в тот вечер, когда написал "люблю"!
Скрипнула калитка. Женя всем телом прижалась к изгороди и замерла.
Никитин выглянул, опасливо посмотрел по сторонам и, все время
оглядываясь, пошел в конец поселка, за которым начинался карьер.
Улицу он миновал в тени изгородей и, подойдя к выгону, не пошел через
него напрямик, а стал медленно и осторожно пробираться вдоль огородов.
Последние надежды на то, что его тайна так и не будет раскрыта, рухнули
после вызова к Зорину. Все кончено. Пропал! Но как это могло произойти?
Как узнали, что блокнот... Он сам забыл о нем, забыл, что именно с ним
пошел в ту ночь...
"Следят или нет?" - Никитин пугливо озирался, останавливался и снова
пробирался к станции железной дороги.
Все тело пронизывал страх, противным холодком подползая от ног к
сердцу, а в голове все путалось, все смешивалось воедино - и то, что было
давно, много лет тому назад, и то, что происходило теперь... Была такая же
ночь. Луна, поблескивали рельсы узкоколейки, и он спешил на станцию.
Встретиться надо было на станции, а он опаздывал. Встретились там, на
линии от завода к карьеру... И сейчас рельсы... Нет-нет, теперь рельсы
проложены гораздо дальше, а на том месте... Бурьян, темные кусты встают
под мертвенным светом луны, словно какие-то зорко следящие фигуры.
"Следят, преследуют!" Вот мелькнула какая-то тень сзади и даже
почуялось, что тишину прорезал крик.
Бежать, бежать! Но куда? Все равно.
А может быть, это показалось, может, ничего и не знают? Нет. Книжку
оставили у себя. Зачем? Почему академику понадобилось, чтобы именно он
делал записи? Почему присутствовал этот инженер из главка? Но как это
случилось? Как узнали, что именно в этой книжке он нес листочек сплава,
завернутый в кальку, и здесь передал ему? Он сам забыл о книжке и
теперь... Нет, это было тогда... Или это он сейчас идет встречать _его_?..
Нет, это было тогда. Тогда не следили, но и тогда было страшно, а потом
стало легко... Цепь была оборвана, и можно было жить. Все было кончено. От
_него_ никто не приходил... Но как узнали?.. Блокнот лежал среди ненужных
книг, беря его, он забыл, что тогда из этой же книжки он вынул и передал
ему листочек. Тот вложил его в свою книжку, и теперь она вместе со
сплавом... "Ведь сплав не попал никому в руки. Никому! Сплав и сейчас
где-то здесь!" Вдруг волна какой-то смятенной радости охватила Никитина, и
он бросился в сторону от узкоколейки, туда, к зарослям бурьяна, но там
почудились шевелящиеся тени, и он ринулся назад к рельсам. Он оглянулся,
позади белела чья-то фигура, а внизу, под откосом, показалась другая,
темная, устрашающая.
Светлая фигурка приближалась и что-то кричала. Темная взбиралась все
выше по откосу, все ближе подползала к рельсам: запоздалый пешеход решил
сократить путь и пробирался напрямик от станции к поселку по давно
заброшенной дороге. Вот он уже показался над рельсами и под его ногами
зашумела, осыпаясь, порода. Никитин попятился назад.
Карабкавшаяся по насыпи фигура опять вынырнула из темноты и крикнула:
- Дайте же руку!
Женя подбежала к Никитину. Запыхавшись, сна не "могла выговорить ни
слова и только прильнула к нему. Никитин, не спуская обезумевших глаз от
протянутой" к нему руки, постепенно пятился назад, потом оттолкнул Женю и
дико закричал:
- Это он!
- Андрей! Андрей! Что с тобой?
Никитин бросился бежать по шпалам. Он вилял из стороны в сторону,
перепрыгивал через кучки породы, падал, поднимался и снова бежал. Женя
бежала за ним, не переставая звать его, но силы покидали ее. Она отставала
все больше и больше и, наконец, споткнувшись, упала.
7. ВСТРЕЧИ
Предварительные эксперименты Эверс мог считать удачными - в период с
двадцатого по двадцать пятое сентября все двадцать семь пунктов работали
неплохо. Неприятно, конечно, что получились осложнения в Порто-Санто и
пришлось убрать этого Питерсона, но даже это, пожалуй, не должно повлиять
на дальнейший ход событий, - думал Эверс. Клифтон молодец, все же. Его
ребята довольно ловко уладили дело. Хуже другое. Излучатели не только
подавляли деятельность живых организмов, вызывали не только состояние,
близкое к летаргическому сну, но и почему-то, по причинам совершенно не
понятным Эверсу, - заболевания энцефалитом. Медики подняли шум, в прессе
появилось много статей о возобновившейся эпидемии, а это уже никак не
могло способствовать осуществлению планов Эверса. Впрочем, это все уже
позади. Пройден первый этап, и надо готовиться к следующему. У Крайнгольца
не удалось выудить ничего существенного. Для серьезных дел мощность и
эффективность действия излучателей недостаточны, но ждать нельзя. Уже
сейчас надо начинать действовать, а там будет видно. Надо приступать к
осуществлению плана, а значит нужны громадные средства, нужно привлечь
крупных дельцов-финансистов.
Еще в Европе Эверс предположил, что наиболее полезным для проникновения
к крупным финансовым заправилам будет Юджин Диринг. Эверс узнал, что
Диринг находится в Майами и, уладив все самое неотложное в Вестчестерских
лабораториях, отправился к нему.
По дороге в Майами в вашингтонском экспрессе, мчавшемся во Флориду,
Эверс детально продумывал план своего "наступления" на финансовый капитал.
Начинать наступление было совершенно необходимо - его финансовое положение
становилось катастрофическим. Средства, которыми он располагал по
возвращении из Европы, затрачены на организацию лаборатории и проведение
предварительных опытов. Кредиторы, в свое время так охотно отпустившие
станки, приборы и оборудование новой организации, теперь требовали уплаты
погашений и процентов. Еще числившаяся на его счете в банке сумма едва ли
была достаточной для неотложных расчетов со служащими лаборатории, а затем
- банкротство.
Майами - фешенебельный курортный городок, излюбленное место отдыха и
развлечений виднейших финансовых заправил Америки. Здесь в разгар сезона
Эверс мог рассчитывать на самые разнообразные встречи с нужными ему
людьми.
Вряд ли кто-нибудь из его многочисленных деловых знакомых мог быть ему
сейчас так полезен, как Диринг.
Прежде всего он должен найти Диринга. Эверс дружил с ним еще со времени
их совместного пребывания в Принстонском университете, затем они
встречались в оккупированной Европе. Отпрыск могущественной династии
финансовых магнатов, Юджин сразу же по окончании Принстона имел
возможность занять видное положение в знаменитой банкирской конторе
"Диринг, Пэйн энд компани", а затем стать вице-президентом этой компании.
Война сделала его бригадным генералом и руководителем экономического
отдела американской военной администрации в Германии. Диринг ловко провел
спасение преступных германских монополий и очень умело возобновил и
расширил "деловые связи" уоллстритовских магнатов с их компаньонами из
"И.Г.Фарбениндустри". Проведение этих операций выдвинуло его в ряды
финансовых дельцов. Сочетание в одном лице преуспевающего финансиста и
генерала - вот в чем секрет его блестящей карьеры.
Нельзя сказать, чтобы Майкл когда-либо завидовал карьере Юджина. Их
пути в жизни всегда были несколько различны. Общим у них было только одно:
вечная, неугасимая жажда наживы. Нет, Майкл, пожалуй, никогда не завидовал
быстрому продвижению Юджина по лестнице, ведшей к Доллару, - скорее Майкл
видел в Юджине обнадеживающий пример. В университете Эверса считали
человеком незаурядных способностей, что же касается Юджина, то он
принадлежал к типичному кругу принстонцев, больше всего интересовавшихся
спортивными событиями и биржевым курсом. Правда, их уже не занимал "Лайф",
рассчитанный на рядового обывателя. Они предпочитали "Тайм", но больше
всего увлекались игрой в бридж и знали толк в рецептах по составлению
коктейлей. Майкл прекрасно понимал, что Юджин и ему подобные могут не
особенно утруждать себя накоплением знаний - накопленные их предками
богатства обеспечивали им вполне приличное положение в обществе.
Да, положение Юджина, пожалуй, не вызывало у Майкла досады, но иногда
он не без горечи думал о том, как мало в сущности помогли ему его
недюжинные способности и как преуспел за это время Юджин, за спиной
которого стояли "Диринг, Пэйн энд компани".
Но ведь теперь в руках Эверса дело, сулящее мировое могущество, за
спиной удачно проведенные эксперименты - он на пути к достижению заветной
цели, и очень скоро, быть может, Юджин, всегда преуспевающий Юджин станет
_его_ компаньоном, _его_ помощником, Но пока что надо суметь
заинтересовать Диринга, суметь с его помощью привлечь к этому делу крупных
финансистов.
Эверс в пути, еще не доезжая Саванны, детально разработал план
"наступления".
Позади Джексонвилл, Уэст, Палм-Бич, и, наконец, поезд медленно
приблизился к небольшому, невзрачному вокзалу Майами. На привокзальной
площади Эверс нанял машину и через деловую часть города отправился в
Майами-Бич.
Банки, учреждения, универмаги и конторы уступили место дворцам и виллам
под тенью величественных пальм. По дамбе через Баскейнскую бухту машина
доставила Эверса в Майами-Бич. Курортный пригород раскинулся на много
километров по узкой косе.
Среди громадного количества отелей на Колинз-авеню Майкл выбрал такой,
в котором больше всего можно было рассчитывать на встречи с нужными ему
людьми.
Предположения Эверса оказались правильными: пребывание Юджина в
Майами-Бич, объяснялось, главным образом, тем, что он охотился за мисс
Флорой Тайсон, а вернее (учитывая далеко непривлекательную внешность этой
молодой особы) за миллионами папаши Тайсона. Стремление богатых семейств
заключать браки внутри финансового круга и создавать таким образом все
более могущественные финансовые династии стало традицией, и Диринги, как,
впрочем, и старик Тайсон, весьма благосклонно смотрели на возможность
бракосочетания Юджина Диринга с Флорой Тайсон. Эверс мог быть только
доволен: чем ближе будет Юджин к семейству Тайсонов, тем легче проникнуть
в "Нэйшнл сити бэнк", тем ближе можно подобраться к Национальной
ассоциации промышленников, вице-президентом которой был Тайсон, тем скорее
удастся осуществить задуманное им предприятие. Но прежде всего надо суметь
заинтересовать Диринга. Эверс знал, что этот деятельный человек,
наделенный незаурядным коммерческим талантом, помноженным на откровенную
беззастенчивость в вопросах наживы, мог увлечься новыми начинаниями,
особенно если от них попахивало авантюрой. Диринг оживал всякий раз, когда
чуял, что подвертывается "дело с огоньком". Но частенько избалованного
жизненными успехами генерал-коммерсанта охватывал сплин, и тогда (Эверс
это прекрасно знал) было почти невозможно заинтересовать его чем-либо.
Майкл встретился с Дирингом в его комфортабельной вилле, расположенной
на берегу залива. Один взгляд на холеное, слегка перекошенное брезгливой
гримасой лицо Юджина - и Эверс убедился, что Диринг не в настроении.
- Хелло, старина! Какого черта вам вздумалось в такую жару приехать во
Флориду? - приветствовал Эверса Юджин.
- Исключительно для того, чтобы повидаться с вами.
- Вот как! Это чертовски любезно с вашей стороны, только не думаю, что
мое общество доставит вам удовольствие.
Эверс осмотрел стройную фигуру своего сверстника, высокого, сухощавого,
с маской скучающего бездельника на лице.
- Что, Юджин, очередной сплин? - не без участия спросил Эверс.
- Хуже, я, кажется, оставлен в дураках этой девчонкой Тайсон.
- Да, это хуже. Сплин проходит - и это хорошо, но когда из-под носа
уходят миллионы Тайсонов - это плохо!
- Вы неисправимы, Майкл, вы только и думаете о миллионах.
- А вы? - быстро спросил Эверс.
- Я? - задумался Диринг. - Я стараюсь их делать.
- Стараетесь? Похвально! И что же этому мешает в данном случае,
позвольте спросить? Конечно, если это не секрет.
- От вас у меня секретов нет, Майкл. В данном случае мешает увлечение,
и, кажется, очень серьезное мисс Флоры неким Эдди Фридзамом.
Эверс подумал, что неудачи его друга прежде всего отразятся на нем
самом: разрыв Юджина с Тайсонами закрывал почти единственный для Эверса
путь к "Нэйшнл сити".
- Эдди Фридзам? Не знаю такого. Кто же он, этот счастливчик? Военный,
финансист, конгрессмен?
- Ее личный шофер.
Эверс свистнул.
- О, тогда это не серьезно. Не думаю, что папаша Тайсон, поскольку я
могу судить о нем, мог бы согласиться на такую нелепость.
- Э, Майкл, папаша папашей, но вы не знаете характера доченьки!
- Воображаю, - рассмеялся Эверс, - какой шум поднимут газеты. Флора
Тайсон выходит замуж за своего шофера!
- Это будет почище того случая, когда Джемс Стиллмен-младший женился на
кухарке своей матери.
- Нет, дружище, я думаю, мы не дадим газетчикам подработать.
- Мы?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг