стимуляторов роста, ускорить рост растений. Управляя излучением, мы будем
управлять ростом и развитием растений!
- Ерунда! - отрезал Резниченко.
- Сергей! - укоризненно сказала Лена.
- Ерунда, говоришь? - Бродовский опустился на ступеньки веранды.
- Конечно! В науке и практике ты не найдешь подтверждений твоим
домыслам. Откуда ты взял, что биоксин образуется под влиянием лучистой
энергии?
- По аналогии. Энергия световых лучей идет на образование хлорофилла,
ультрафиолетовое излучение стимулирует образование витамина Д, энергия
митогенетических лучей вызывает клеточные деления. Согласитесь, друзья,
что очень многие, пока неизвестные нам процессы совершаются в клетках под
влиянием электромагнитных колебаний. Теперь, пользуясь открытием Зорина,
мы должны изучить это влияние, найти ключ к управлению ростом и развитием
растений. Почему так медленно совершаются процессы роста? Могут ли они
протекать быстрее? Могут! Растет же бамбук по 70 сантиметров в сутки, и за
две недели достигает гигантских размеров, каких достигали в мезозойскую
эру исполинские хвощи и папоротники.
- Минуточку, - прервала Бродовского Женя, - а почему в ту эпоху были
такие огромные растения и животные? Подумать только, атлантозавр имел
одиннадцать метров в высоту и сорок метров в длину. Ведь эта движущаяся
махина была величиной с трехэтажный дом. Динозавры, ихтиозавры,
мастодонты, по сравнению с которыми современные слоны кажутся карликами!
Какое обилие гигантов! И ведь всем им, в конечном счете, доставляли пищу
растения, и какие гигантские растения! Почему же природа была так щедра в
то время?
- Что же здесь удивительного? - рассудительно ответил вместо
Бродовского Резниченко. - На Земле тогда были более подходящие условия для
развития - избыток пищи, теплее было.
- Теплее? - перебила Женя. - Теплый климат и хорошая почва и сейчас
есть во многих местах земного шара, но это еще не ведет к образованию
таких гигантов, какие существовали миллионы лет тому назад. Что же
изменилось с тех пор?
- А я вам скажу. Изменилось самое существенное - состав атмосферы. Да,
да, - горячо продолжала Лена, - я, кажется, поняла, в чем дело. В
результате жизнедеятельности растений увеличилось количество кислорода.
Под влиянием солнечной радиации в верхних слоях атмосферы образовался слой
озона. Когда в атмосфере не было столь "плотного" ионизированного слоя,
поверхности земли достигал более широкий диапазон электромагнитных
колебаний.
- Браво, Лена! Ты становишься ярой последовательницей Бродовского!
- Как тебе не стыдно, Женя! - смутилась Белова. - Шумишь и сбиваешь
меня. Я и так, кажется, наговорила кучу глупостей. Но знаете, друзья, мне
как-то очень ясно представилось, что ведь действительно в то время за счет
энергии электромагнитных колебаний, излучаемых Солнцем, в растениях
гораздо успешнее могли синтезироваться стимуляторы роста.
- А теперь?
- Какая-то часть этих лучей и теперь проникает сквозь ионизированный
слой, но уже меньшая. Растения приспособились к новым условиям, и формы их
изменились.
- Правильно, Лена. Вот и нужно вновь дать растениям то количество
излучения, которое они имели миллионы лет тому назад, и при помощи
излучателей управлять развитием растений!
В понедельник утром капитан Бобров пришел в кабинет Зорина раньше
Титова. Окна кабинета выходили на широкий двор института. В дальнем его
конце виднелось приземистое серое помещение проходной. Из окна кабинета,
таким образом, можно было наблюдать за всеми, кто входит в институт и кто
влияет на работу прибора.
Без пятнадцати девять прибор начал подавать сигналы, и Бобров увидел,
как из проходной вышел Никитин, направляясь к корпусу, в котором находился
наладочный зал. Через несколько минут показалась Женя Белова и быстро
прошла к тому же корпусу. Сигналы на щитке не появились. Белова перестала
влиять на приборы!
За пять минут до начала рабочего дня сигнал показал появление Титова у
проходной.
Титов влияет на приборы!
Капитан опустился на стул и недоуменно, но внимательно продолжал
следить за щитком. Лампочка вспыхивала постоянно и равномерно, указывая на
пребывание Никитина в наладочном. Но кроме нее, попеременно зажигались и
другие, фиксируя путь Титова. Вот сигнал из излучательного зала, вот
замигала лампочка в лаборатории номер три и теперь...
"Титов должен пройти через вестибюль второго этажа, - подумал капитан,
пристально всматриваясь в щиток. - А если он направляется прямо сюда, то и
через вестибюль третьего".
Замигала лампочка вестибюля второго этажа, третьего...
Оттуда по коридору шагов двадцать...
Дверь отворилась, в кабинет вошел Титов.
Поздоровавшись, он вынул из кармана письмо Никитина к Жене и протянул
его капитану.
- Прочтите внимательно, Петр Алексеевич. Мне кажется, что в этом
сумбурно-лирическом послании содержатся намеки, которые помогут нам
разобраться в деле Никитина.
Бобров несколько раз перечитал письмо Никитина.
- Да, Никитин так и не решился сказать "все", хотя, очевидно, и
намеревался. Но вы знаете, Иван Алексеевич, письмо говорит больше, чем
можно подумать, прочтя его. Оно разрешает загадку влияния Никитина на
приборы.
- Что?
- Да, представьте себе. Больше того, сегодня же мы узнаем, чем именно
Никитин вызывал это влияние.
- И для этого? - нетерпеливо спросил Титов.
- Для этого я очень попрошу вас, Иван Алексеевич, - любезно улыбнулся
Бобров, - пройти к проходной, выйти за территорию института и тем же путем
возвратиться сюда.
Титов никак не мог понять, зачем Боброву могло это понадобиться.
Однако, взглянув в его задорно блестевшие глаза, догадался, что капитан
придумал, очевидно, нечто очень важное.
Иван Алексеевич проделал маршрут, о котором его просил капитан, и через
несколько минут снова предстал перед Бобровым.
- Иван Алексеевич! - восторженно встретил его Бобров. - Все в порядке -
не мигают!
- Кто не мигает?
- Лампочки. Лампочки, Иван Алексеевич! Прекрасно, прекрасно! Ваши
приборы просто чудо как хороши! Сядем. Я вам расскажу, как мы проведем
основную проверку.
К приходу Зорина капитан и Титов уже выработали согласованный план
проверки и тотчас же рассказали о нем директору.
Зорин нашел, что это стоит сделать, и распорядился вызвать к себе
Никитина.
Капитан Бобров вышел из кабинета спустя несколько минут появился
Никитин.
- Я поставил здесь опыт, - указал академик на смонтированные на
лабораторном столе приборы, - но не имею сейчас возможности делать записи.
Попрошу вас помочь мне. У вас есть с собой какая-нибудь записная книжечка,
блокнот или что-нибудь в этом роде?
- Да, Викентий Александрович, - Никитин пощупал боковой карман, -
блокнот при мне.
- Вот и хорошо. Расчертите в нем таблички и через каждые две минуты
записывайте показания. Отмечайте в них время, температуру в зоне
прорастания и показания прибора.
Никитин сел к лабораторному столу, вынул свой блокнот, аккуратно
разграфил таблички и, внимательно наблюдая за показаниями приборов, начал
записи. Зорин устроился за столом напротив, приготовляя препараты для
следующего опыта. Титов сидел у письменного стола, углубившись в
объемистый том отчетов института.
Минут через десять зазвонил телефон.
- Да, Зорин слушает... В наладочном? Хорошо. Я сейчас пришлю. - Зорин
положил трубку и обратился к Никитину. - Вам придется оторваться от
записей. Ничего не поделаешь, - нужно срочно пройти в наладочный и
проверить установку второго магнетрона.
- А опыт как же? Опыт прервать, Викентий Александрович? - спросил
Никитин, указывая на приборы.
- Нет, нет, опыт прерывать нельзя, я отложу пока препараты и буду сам
вести записи. Оставьте мне, пожалуйста, ваш блокнотик.
Никитин вышел, и Титов быстро подошел к щитку с сигнальными лампочками
от приборов 24-16.
- Так, мы послали его в наладочный зал? Хорошо, значит, прежде чем
попасть туда, он должен пройти через лабораторию номер три. Верно?
- Да. В наладочный зал можно пройти и через двор, но не думаю, чтобы он
обходил кругом.
- Интересно. - Титов взглянул на часы. - Сейчас он уже должен быть в
третьей лаборатории, а там установлен наш прибор. Посмотрим.
- Думаю, что он уже успел пройти туда.
- Смотрите, сигналов нет, как это было раньше, когда Никитин входил в
лабораторию.
- Теперь он уже, пожалуй, в наладочном.
Позвонили в наладочный зал, и оттуда ответили, что Никитин там и
приступил к проверке установки.
На щитке сигналов из наладочного не было.
Титов взял в руки блокнот, оставленный Никитиным, и стал его
внимательно рассматривать.
- Значит, предположение правильное - все дело в этой книжице.
Титов позвонил Боброву и пригласил его в кабинет. Загадочный блокнот
снова подвергся испытаниям. Как только его подносили к прибору, стрелка
начинала беспокойно прыгать. Блокнот радиоактивен - это было ясно. Листки,
на которых Никитин писал письмо Жене, тоже радиоактивны. Но почему блокнот
стал радиоактивным? В чем виноват Никитин? Проверка явилась лишь первым
шагом к разрешению этого вопроса.
Листая блокнот, капитан заметил, как из него выпало что-то маленькое,
темное. Он нагнулся и поднял с пола засушенную, почти совсем почерневшую
фиалку.
Прошла неделя со дня памятной встречи в лесу. После вечера у Резниченко
Лене ни разу не пришлось повидать Михаила, но с Сергеем она встречалась
почти каждый день. Сергей со дня на день ждал решения комиссии о своем
проекте и уже не мог говорить ни о чем другом, как о том времени, когда
он, наконец, будет в Москве, когда сможет, как однажды выразился,
"зажить". Слово это врезалось в самое сердце, и, кажется, оно, это
маленькое слово, решило все.
Отпуск подходил к концу. Вот еще два дня и... ехать или остаться здесь,
с Сергеем? Даже подумать тяжело, что больше не будет видеть его, не будет
с ним и все же с каждым днем становилось яснее - не выйдет ничего у них с
Сергеем. Все дальше и дальше он уходил от нее и становился все более
непонятным, чужим.
- Я завтра еду, Сережа, - сказала она, и вдруг сразу стало легче. Так
трудно было принять решение, а когда внезапно, сами собой вылетели эти
слова, почувствовала, что именно так надо.
- Едешь? Куда?
- Домой, в Славино.
- Что, агитация Михаила повлияла?
В первый раз Сергей предстал перед нею в таком отвратительном виде, в
первый раз подумала, что вот он весь здесь - своевольный, раздражительный
и очень, несправедливый. Да, да, несправедливый. До слез стало горько от
сознания, что он может подумать такое, может...
Лена не ответила ни слова и тихонько отошла от Сергея.
- Лена! - он догнал ее, схватил за плечи, и в голосе его появились
прежние, такие любимые нотки. - Леночка! Я не смогу без тебя, Лена!
- Я тоже... - Лена высвободилась из его объятий. - Мне тоже будет очень
трудно без тебя. Но я и с тобой не смогу. Ты понимаешь, не смогу!
Даже провожая Лену на станцию, Сергей все еще не верил, что она
уезжает. Не на несколько дней, чтобы оформить перевод, а навсегда. Уезжает
от него, уезжает в такой момент, когда, казалось, уже все было решено.
Почему? Неужели... Ее отъезд вызывал у него обиду и даже злость. Лене
больно было при мысли, что Сергей так и не понял причины отъезда, так и не
поверил, наверное, что и ей тяжело.
"Неужели он действительно считает, что причиной всему встреча с
Михаилом? Неужели Сергей не в состоянии понять... И это сейчас! А что же
будет дальше?.. Может быть, я ошибаюсь?" - промелькнула мысль в последнюю
минуту, когда Сергей обнял ее на прощанье, и снова стало так хорошо, что
захотелось выбежать из вагона, остаться.
- Лена!
"Что скажет он сейчас? Какие слова найдет в эту минуту?" - пронеслось в
голове.
- Лена, почему ты не хочешь подождать несколько дней? Решится судьба
моего проекта и...
Лена отстранилась от него и прижалась лбом к оконному стеклу вагона.
- Лена, ты больше не любишь меня?
- Не знаю, - едва слышно проговорила она, не глядя на Сергея. - Не
знаю... Мне было так хорошо с тобой... Но только было... Ты так
изменился... я люблю уже не тебя, а только воспоминание о тебе, каким ты
был когда-то.
За окном медленно поплыл перрон. Сергей на ходу выскочил из вагона и
затерялся в толпе.
"Где он?"
И вдруг в толпе мелькнуло лицо Михаила. Он не рискнул прийти проводить.
Ну, что же...
Станция Петровская осталась позади. Поезд набирал скорость.
Женя решила твердо - надо пойти к Зорину.
После беседы с Иваном Алексеевичем стало еще тревожнее. Она понимала,
что Титов старался ее успокоить, всей душой разделял ее тревоги и по всему
было видно, как глубоко его трогала ее судьба, как внимательно он
вдумывался, стараясь разобраться, что же произошло с Андреем. Она начинала
догадываться, что "плановик из главка" приехал сюда, по-видимому, совсем
не для проверки финансовых дел.
Неожиданно для себя решила она отдать ему письмо Андрея. Женя поняла,
что иначе нельзя. А ведь только накануне собиралась всегда хранить эти
листочки, никому не показывать.
Как только она взяла со стола Никитина листочки с такими дорогими для
нее строками, как только прочла их и всем существом почувствовала огромную
радость: "Любит он. Любит ее!" - решила беречь их. Если даже случится
что-нибудь с Андреем, то пусть они, эти маленькие бумажечки, принесшие
столько радости и тревоги, останутся у нее. Фиалку она оставила в его
блокноте. Пусть и он вспоминает тот чудесный апрельский день, когда
бродили в лесочке, и она нашла первую весеннюю фиалку. Он попросил у нее
тогда эту фиалку, и она поняла, что он просит, чтобы она любила его... Он
положил фиалку в блокнот, спрятал его на груди... Милый, сколько нежности
в нем, в большом и сильном! Тогда не было в его глазах этой страшинки,
тогда они были ясными и их не затуманивал испуг. Они смотрели на нее
открыто, такие глубокие и любящие, а теперь... Что же случилось с ним?
Весь день после вечеринки у Сергея она вспоминала разговор с Иваном
Алексеевичем. Тогда впервые ей стало страшно. До этого вечера еще
казалось, что все будет хорошо, все как-то обойдется, выяснится с Андреем
и, как знать, быть может, они еще будут счастливы. О, как бы они были
счастливы, если бы смогли быть вместе! Да, казалось... Но тогда, вечером,
в полумраке веранды впервые закралось в душу страшное, незабываемое.
Браунвальд... Необычайное открытие, которое может принести столько благ
людям и которое... Браунвальд... Зверски изуродованные люди... Опасение,
что открытие и теперь стремятся использовать во вред человечеству, и
сейчас работают над тем, чтобы наводнить мир губительными волнами, ищут
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг