- Уточнить одну деталь. Помнится, по пути от Марио ты говорила, будто
Винченцо уволили недавно. Выходит, он работал еще месяца два после общего
увольнения? Не кривись, пожалуйста, можешь и не отвечать.
- Повторяю: их всех вышвырнули скопом. Муж не хотел меня огорчать,
потеряв такую работу... Кстати, Марио завтра выписывают. Я ужасно рада.
- Передай, что он может приступать к работе у нас -хоть завтра же, -
сказал я. - Ездить туда и обратно будем вместе. При желании в Чивите есть
где заночевать. Может, Винченцо тоже захочет к нам?
- Милый мой Земледер. - Она накрыла рукой с коротко стриженными ногтями
мою руку. Рука была горячая, вздрагивающая, и я невольно вспомнил
мраморный холод длани Снежнолицей.
- Хватит с тебя забот по части Марио, брат-археолог. Пусть мой супруг
ночует дома. Рассуди сам: что делать на раскопках бывшему летчику?
- Антонелла, почему "бывшему"? - удивился я. - Он в отцы тебе годится,
что ли?
Она смутилась и ответила с видимым усилием:
- Не ладится у него со здоровьем. Ходил на днях наниматься - не взяли,
даже хотел рекламировать стиральный порошок. Видел, ползают по утрам над
заливом крохотные бипланы? Полная отставка. Недостаточная наполняемость
мозговых капилляров - и это в тридцать лет! Врачи ему нагло врут!
Чтобы ее успокоить, я налил рюмку до краев и сказал:
- Переквалифицируюсь в летчики и буду возить в небе твой портрет. Да не
убывает красота сицилианок!
Она жалко улыбнулась.
- Спасибо, Земледер. Ты сильно изменился. Стал такой важный,
загадочный. О чем-то думаешь, думаешь, беспрестанно переспрашиваешь. - Она
сдвинула брови и, почесывая указательным пальцем кончик носа, спросила
похожим голосом с придыханьем: - Антонелла белла, это случилось семь лет
назад?
Я рассмеялся.
- Милый мой, какая разница, когда помешался Уорнер...
- Разница немалая, - ответил я как можно тише. - В апреле взрыв на
базе, а летом у стен базы вы с Марио ловите уродцев. Докатилось?
- Признаться, не докатывается.
- Через семь лет землетрясение в Сигоне, а через несколько недель там
начинают копошиться обезображенные твари.
- Но в таком случае надо немедленно...
- Не повышай голос! - одернул я ее. - Все это пока еще предположения.
Нужны веские доказательства.
Тут я подумал, что уподобляюсь Зоне, и замолчал.
Молчала и Антонелла, глядя сквозь меня. Медленно раскручивающийся вал
кошмара увлекал нас за собою ввысь, к холоду мертвых вечных снегов, но
скоро, скоро начнется соскальзывание в пропасть, в немолчно ревущие воды,
сумеречные и злобные...
- Пока что, Антонелла, уродство затронуло кроликов, мышей, ящериц,
жучков-паучков. Одним словом, наших сводных братьев по живой природе. Плюс
эпидемия безумия у людей, так сказать, уродливое вырождение разума,
повреждение духа. А вдруг повредится и плоть?
- Что ты хочешь этим сказать? - мертвым голосом сказала Антенелла.
- Не сказать, а спросить. У работавших там рождались когда-либо уроды?
По лицу ее пробежала судорога. Она закрылась ладонями, как от удара.
- Только не это! Нет! - выдохнула она. - Нет, не смеешь, живодер!
Лопатой, скребком - в чужие души - не смей! Ройся в своих курганах, в
трухлявых свалках, но нас, живых, - не трогай! - Она схватила сумочку,
перескочила через подоконник, побежала по набережной, натыкаясь на
испуганных прохожих.
А я еще долго сидел за столом под учтивыми взглядами ко всему привычных
официантов... Вал надвигающегося кошмара... Медленно раскручивающийся вал.
И снова воззвал я к Снежнолицей:
- ЭОНА! УБИЙЦ С ПОЮЩЕЙ ГОРЫ НАДО УНИЧТОЖИТЬ!
- МЫ НЕ ЗАКОНЧИЛИ СБОР ДОКАЗАТЕЛЬСТВ.
- ЭОНА! РАЗВЕ НЕ ВИДИШЬ: ДО КРАЕВ НАПОЛНЕНА ЧАША СТРАДАНИЙ! НЕ ВИДИШЬ
РАЗВЕ? И ЛЬЕТСЯ ЧЕРЕЗ КРАЙ!
- ПОМНИ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ДРЕВНИХ:
НЕ ПРОЙДЯ СТРАДАНИЯ ЗЕМНЫЕ, НЕЛЬЗЯ ОТОЗВАТЬСЯ НА ЗЕМНЫЕ СТРАДАНИЯ
- ЭОНА, ЧТО ЭТИ, ЗАОКЕАНСКИЕ СВОЛОЧИ, ТВОРЯТ!
- ПОМНИ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ДРЕВНИХ:
ЗАМЫШЛЯЙ И ТВОРИ, ЧТО УГОДНО НО БЕРЕГИСЬ ВОЗМЕЗДИЯ!
- Я ТРЕБУЮ ВОЗМЕЗДИЯ, ЭОНА!
9. Поющая чешуя
- Антонелла, пожалуйста, выслушай меня!
Частые гудки. Она бросала трубку при первых звуках моего голоса.
Попытаться найти ее дома и объясниться? Сицилия не то место, где наносят
визиты без приглашения.
На третий день после ее слепого бегства по набережной я обнаружил в
баре "Золотой раковины" Марио.
Он дожидался меня еще с обеда, успев справиться с бутылкой виски.
Черная щетина на впалых щеках.
Невидящий взгляд исподлобья. "Вот и узнал про смерть Катерины", -
сразу, подумал я и повел его к себе.
- Что ты натворил с Антонеллой? Почему она плачет с утра до вечера? -
угрюмо спросил он. - Ты, орел. залетный, забыл кое-что! У нее есть. муж. И
брат.
Как поступают у нас с невежливыми кавалерами, знаешь? Без учета прошлых
заслуг, спаситель.
Стоило большого труда усадить его в кресло и успокоить.
- Марио, я сам ничего не понимаю. Единственное, что я натворил с
Антонеллой, - это поинтересовался, 1е рождались ли уроды в семьях
вольнонаемных, на американской базе. Не предполагал, что она примет так
близко к сердцу. Извини.
Он попросил еще выпить. Я налил полфужера клюквенной водки, он залпом
опрокинул, закашлялся. После сказал, уже не так зло:
- Допустим, не моя, а твоя сестра дважды рожала бы увечных. Ты как бы
себя чувствовал, спаситель?
Уроды от Антонеллы? Ее красота, выпестованная в колыбели времени
красотою неба, моря, гор и лесов, ее красота, сама, как мне казалось,
подчиняющая законам прекрасного облик^земных просторов, - разве может ее
красота соскользнуть в бесформенное, безобразное? Если природа начинает
самоистязание, то почему?
Или: за что? Ее красота...
И тут я опомнился, ощутив, что начинаю думать об Аптонелле, как о
Снежнолицей.
- Твоя сестра не говорила мне о детях, поверь, - сказал я.
- Кто захочет хвастаться сросшимися мертвыми близнецами? Или младенцем,
круглым как шар, с лапами бегемота. Да, бегемота... Он... Выродился четыре
года назад... Антонелле сказали, будто тоже мертвый.
Но он жив! Он в интернате, на Монте Пеллегрино.
Я туда заглядываю иногда. Вожу леденцы. Его зовут Колосс, он начал
говорить в полгода, и своими вопросами хоть кого поставит в тупик. Но как
он ужасен, святая мадонна. Ты бы заплакал, посмотрев на него.
- Хочу посмотреть на него, - сказал я.
- Когда?
- Допустим, сегодня же. Возможно?
Он задумался, потом сказал:
- Время удобное. Начальство интернатское уже отбыло. Но зачем тебе это,
спаситель?
- Затем же, что и тебе, - ответил я.
Мы спустились вниз. Я взял в баре две коробки шоколадных конфет. Усадил
Марио в машину. Завернул к бензоколонке. Тени кактусов и пиний частоколом
подпирали дорогу к Лебединому мысу. Острия теней целились в темно-синий
залив с пышными кружевами волн.
Открылась рощица низкорослых дубов, мы завернули в нее, съехав с
асфальта. Вскоре петляющий проселок взбежал на крутой холм, откуда я
увидел железную высокую ограду, всю увитую виноградными лозами, а за
оградой - двухэтажное серое строение с зарешеченными окнами.
По совету Марио я остановился на холме и дальше пошел пешком. Марио
остался в машине. Он не хотел показываться пьяным на глаза старшей сестре,
которая, по его словам, отличалась свирепостью,
Возле ворот я трижды нажал фарфоровую кнопку звонка. Через некоторое
время из интерната показалась величественная дама в белом с высоко
взбитыми рыжими волосами и прошествовала ко мне.
Да, среди ее питомцев есть ребенок супругов Маццанти. Да, свидания
возможны, не чаще одного раза в месяц, но только с близкими бывшими
родственниками.
Я заметил, как она подчеркнула: бывшими. Да, она передаст эту
замечательную коробку конфет Колоссу и сердечно благодарит синьора за
другую коробку, предназначенную ей, однако принять столь ценный подарок не
может; если синьор не возражает, она разделит конфеты поровну между
питомцами, которых любит всех одинаково, независимо от внешнего вида. В
чем особенности их внешнего вида? О, синьору ничего не скажут, к примеру,
такие слова, как стернопаги, краниопаги, ишиопаги или торокопаги. Все они
означают сросшихся близнецов: черепами, тазобедренными суставами^ грудью и
животом. Но что из того, что у кого-то волосы вырастают на языке, или
вместо носа - хобот, или вместо ног - хвост? Господь в каждого вложил
душу, каждый достоин милосердия, сострадания, любви и, синьор прав,
сожаления. Хотя относительно сожаления у нее свой взгляд. Знаменитые
сиамские близнецы жили до 63 лет, причем у каждого были вполне нормальные
дети. Двор короля Якова в Шотландии потешал человек с двумя головами и
четырьмя руками: обе половины прекрасно музицировали, говорили на
множестве языков, что не мешало им иногда ссориться. Или американка
Милли-Христина, ишиопаг, она прославилась на весь мир под именем
двухголосого соловья, обладая волшебным контральто и не менее волшебным
сопрано... Каков из этого вывод? Еще неизвестно, кого следует больше
жалеть: ее питомцев или нынешних молодых - нор-маль-ных! - хлыщей,
предающихся пьянству, наркотикам, разврату.
Лично она жалеет об одном: ее питомцы редко доживают до
совершеннолетия. Впрочем, синьор, преподнесший столь дорогие конфеты и
столь живо интересующийся вопросами... э-э... отклонения от норм, мог все
узнать и у себя в Неаполе, он, судя по выговору, родом оттуда.
В Неаполе тоже существует подобный интернат, в пригородной роще, на
стыке улиц Каподимонте и святого Антония. Раньше там была богадельня, во
после эпидемии семьдесят третьего года - о, синьор, верно, помнит эту
эпидемию, она разразилась из-за употребления в пищу моллюсков, отравленных
сточными водами,- власти вынуждены были открыть подобный интернат.
Пойди уйми этих промышленных воротил, проныр, акул, думающих лишь о
наживе, хотя бы тот же концерн Монтэдисон. Просто безумие: сбрасывает в
море ежегодно три тысячи тонн ядовитой дряни... Читал ли синьор в прошлом
номере "Панорамы" статью знаменитого океанографа Кусто? Да, да, за всем в
мире не уследишь... Этот Жак-Ив Кусто заявляет, что Средиземное море уже
наполовину мертвое. Через несколько десятилетий в нем останутся одни
бактерии, как в грязной вонючей луже. И он, видимо, прав, синьор. Недаром
даже здесь, на Сицилии, после шторма на берегу столько дохлых рыб...
Откуда ее питомцы? Большинство из Сигоны. Несчастный городишко, синьор,
конечно, знает и про тамошнюю эпидемию. Только господу богу ведомо, кто
наложил проклятье на Сигону... Когда открыли интернат? Шестой год пошел, а
питомцев все прибывает, на сегодня уже тридцать восемь... Но она слишком
увлеклась разговором, через сорок семь минут ужин, и она желает синьору
приятного возвращения... Где сейчас питомцы? Их вывели перед ужином
подышать свежим воздухом, нет, за ограду никогда не выводят, они в детском
городке, вон под тем развесистым дубом...
Храни вас провиденье, синьор...
Она удалилась, неся коробки перед собою торжественно, почти на
вытянутых руках.
Сигона! Стрелка вселенского компаса, поколебавшись, в очередной раз
уперлась в город, сжимаемый стальным удавом, и еще одно виденье начало
проступать на стенах чаши терпения. Чтобы не вызывать лишних подозрений, я
зашагал по дорожке обратно, затем резко свернул и начал пробираться сквозь
заросли по направлению к детскому городку. Случайно угодил в ручей - по
самую щиколотку. Вот и решетка, почти невидимая под виноградными листьями.
...Они облепили качели, копошились в песочнице, прыгали через
веревочку, смеялись и ссорились, жевали травинки, разглядывали цветы и
жуков. Стернопаги.
Одноглазые циклопы. Хвостатые сирены. Ишиопаги.
Будто бы на картинах Брейгеля или Босха, я увидел существ с плотью
скрюченной, искореженной, обезображенной в незримых кривых зеркалах, и
если впрямь ужасное отличается от безобразного на величину сострадания - я
не почувствовал отличия. Я ужаснулся безобразию и отвел в сторону глаза.
Рядом со мною, на начинающей ржаветь решетке, застыла зеленовато-желтая
ящерица с голубым горлом.
Одноголовая. Никем и ничем не изуродованная. С четырьмя лапками,
оканчивающимися пятью пальцами.
С двумя продольными бороздами вдоль тела, сплошь покрытого округлыми
чешуйками. Как ослепленный Одиссеем великан Полифем тщательно ощупывает
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг