презрением, видя в нем низшее существо. Рени не принадлежал ни к тем, ни к
другим.
И вот все изменилось. Он вступил в подлинную полнокровную жизнь, имел цепь
этой жизни и верных друзей.
Ему так казалось. Но в действительности Рени ещё не знал жизни. Ему
суждено было узнать её, постигнуть так же, как он постигал неведомую ему
науку, именно здесь, на этой "остановке"!
ОТКАЗ
Четверо ученых, с земной точки зрения, были еще очень молоды. По возрасту,
то есть по числу прожитого времени, между ними и Рени разница была совсем
незначительна. Но по знаниям, опыту и количественному объему умственной
работы, которую они успели совершить, пришельцы были во много раз старше.
В качественном отношении никакого сравнения вообще не могло быть.
На той ступени, которой достигло человечество на родине пришельцев,
сознательная жизнь наступала значительно раньше, чем это происходило на
Земле, не только в эпоху Рени, но и теперь.
Трудовая жизнь, иначе говоря - полезная обществу деятельность отдельного
индивида, начиналась рано. И, несмотря на свою молодость, четверо
пришельцев уже давно привыкли к этой деятельности. И не представляли себе
возможности иной жизни.
Пришельцы не умели ничего делать. Обстоятельства, поставившие их в
положение пассивного созерцания чужой жизни, воздействовать на которую они
могли в чрезвычайно небольшой и примитивной степени, далеко не
удовлетворявшей потребность полезного труда, причиняли им страдания,
неведомые окружающим их людям.
В период подготовки своей экспедиции на Землю четверо пришельцев проделали
чрезмерно большой труд. Их ум был сильно утомлен. И, попав на родине Рени
в такие же условия пассивности, как здесь, они были даже довольны. Полный
отдых казался им приятным.
Но и тогда, к концу своего пребывания в стране Моора, они уже
почувствовали неясную тоску, резко отличающуюся от естественной тоски по
родине, и понимали, что это чувство вызвано... усталостью.
Безделие утомляет даже сильнее, чем чрезмерный труд. Они это знали.
Выдержать установленный срок "отдыха" пришельцам помогла надежда - в
следующий раз они окажутся в привычных условиях активной деятельности.
Но надежда обманула. Предстоял ещё более длительный период покоя,
заполнить который было совершенно нечем.
И усталость овладела ими очень скоро, и с гораздо большей силой, чем
раньше.
Что могли они делать здесь?
Научные и технические знания были бесполезны: их не к чему было применить.
Простой физический труд - помощь поселянам в полевых работах - совершенно
не соответствовал даже представлению о труде и, разумеется, не мог
удовлетворить их. Главная цель - оставить о себе длительную память - была
достигнута чуть ли не в один день. Занятия с Рени носили характер простой
беседы и никак не могли считаться трудом.
Физически пришельцы были слабее не только Чеслава или Рени, но и всех
людей, которые их окружали. Но они уставали от работы неизмеримо меньше,
почти совсем не уставали.
Высокоразвитый мозг неизбежно вызывает и столь же высокую организацию
нервной системы. Болезни (а физическая усталость родственна заболеванию)
во многом преодолеваются психикой. Равновесие физической и психической
сторон организма предохраняет его от заболевания. Человек гораздо легче,
чем кажется, может заставить себя не замечать усталости.
Пришельцы обладали высочайшей степенью такого равновесия, их
нервно-психическая организация полностью господствовала над физическими
свойствами тела, и они даже не замечали, что отсутствие усталости является
следствием воздействия их мозга. Это происходило в них подсознательно.
Но, управляя телом, совершенная психика не может так же легко управлять
сама собой. И, не испытывая усталости физической, пришельцы мучились
усталостью нравственной.
Дни шли друг за другом в одуряющей монотонности, которую совершенно не
замечали люди, окружавшие пришельцев. Для поселян такая жизнь была
единственной, которую они знали.
Труд утомлял, и отдых был благостен.
Для Рени жизнь, которую он сейчас вел, казалась более полной, чем прежняя,
в доме Дена. Физический труд ему нравился, а огромная умственная нагрузка,
даваемая ему уроками пришельцев, создавала полезную гармонию. Бездумная
жизнь была уже невозможна для него, а одна только умственная еще
недоступна и даже вредна.
Привязанность, не говоря уж о любви, делает человека проницательнее. И
Рени, глубоко привязанный к пришельцам, любивший их, вскоре заметил, что
друзья становятся все мрачнее и угрюмее. Он видел, что пришельцы всё чаще
уединяются в своей камере, точно тяготясь присутствием людей возле них.
В преданном его сердце возникло опасение, что и он, так же как поселяне,
становится неприятен своим друзьям, что удаляются они не только от
поселян, но и от него.
Эта мысль, раз появившись, постепенно крепла, превращаясь в уверенность,
причиняя Рени боль.
Его опасения как будто подтверждались молчанием пришельцев, которые, по
мнению Рени, должны была "услышать" тревожные мысли своего товарища.
Но Рени ошибался. Пришельцы даже не подозревали о его мыслях, не "слышали"
их, и им не могло прийти в голову, что Рени начал сомневаться в дружеских
чувствах своих друзей.
Ведь то, о чем думал Рени, не предназначалось для них, было его личными,
индивидуальными, сугубо субъективными мыслями.
Здесь проявлялась высокая моральная культура пришельцев. Они не считали
себя в праве "подслушивать" не предназначенные им мысли окружающих и раз
навсегда запретили себе слышать их.
Тревожные мысли Рени остались им неизвестны.
Пришелец, который чаще всего занимался с ним, казался Рени более близким,
более "родным", чем остальные трое. И именно ему Рени поведал однажды свои
опасения.
Внимательно выслушав взволнованную речь своего ученика, пришелец спокойно
сказал:
- Естественная, но глубоко ошибочная мысль. Мы относимся к тебе так же,
как прежде. Иначе не может быть. Но нам казалось, что ты сам предпочитаешь
общество твоих соплеменников. Поэтому мы и не зовем тебя, когда удаляемся
в камеру, чтобы побыть одним. Ты должен понимать, что в нашем положении и
твоём есть разница.
- Здешние люди так же чужды мне, как и вам, - сказал Рени.
- Неверно. Они люди Земли, как и ты.
- Они мне совсем чужие, - повторил Рени.
Пришелец пристально посмотрел на него и улыбнулся. Рени показалось, что
хорошо знакомая улыбка на этот раз почему-то чуть грустна.
- Совсем чужие, - повторил пришелец. - Действительно так? Все чужие?
Только красный цвет кожи скрыл алый налет, покрывший щеки Рени при этом
вопросе. Он почувствовал, как поток крови хлынул к его лицу. Пришелец
уличил Рени во лжи.
И он внезапно понял, почему пришельцы считают, что общество поселян
приятнее ему, чем их общество, почему улыбка пришельца была грустной. Он
понял глубину своего заблуждения, не пришельцы отдалились от Рени, а он
сам невольно отдалился от них. Не пришельцы тяготились его присутствием, а
он сам дал им повод думать, что их присутствие тяготит его. Пришельцы
любили его по-прежнему, и им было грустно думать, что их спутник может
отказаться от дальнейшего пути и предпочтет остаться в этой эпохе. Наивная
попытка скрыть правду не привела и не могла привести к успеху. От
внимательного взгляда и проницательного ума пришельцев нельзя было утаить
то, что, по всей вероятности, не было уже тайной даже для поселян.
- Нет, никогда! - сказал Рени. - Я все равно последую за вами. Чего бы это
мне ни стоило. - И после секундного колебания, произнес чуть слышно: - Но
если бы вы...
Лицо пришельца стало суровым.
- Невозможно!
Неслышная речь пришельцев давно уже перестала звучать в мозгу Рени с
монотонным однообразием, как это было в первое время. Он легко разбирался
в оттенках "голоса". И произнесенное слово прозвучало для него беспощадно
и резко. Он опустил голову.
Рука пришельца ласково и сильно обняла плечи Рени.
- Решай сам! Мы ни в чём не хотим стеснять твою свободную волю. Нам будет
грустно, не скрою! Пойми! Не жестокость заставляет нас отказать в твоём
желании, а суровая логика, не всегда согласная с велениями сердца. Не
каждый человек может здесь, на Земле, пойти твоим путем. Ты ступил на этот
путь случайно, но, тоже случайно, оказался, вероятно, единственным
человеком твоей эпохи, который по свойствам своего ума может идти этим
путем. То, что случилось с тобой, - редкое исключение. А для другого
человека твой путь окажется гибельным. Разве ты хочешь этого?
- Нет, - ответил Рени.
- Решай сам, - повторил пришелец. - Может быть, здесь ты найдёшь большее
счастье, чем в будущем. Пусть все идёт своим естественным путём. Жизнь
подскажет правильное решение. Время у тебя есть.
Рени молчал.
Он не видел долгого и на этот раз открыто грустного взгляда своего
учителя. Пришельцы не сомневались в его выборе и сожалели об этом, - по их
мнению, ошибочном, - решении. Они понимали силу самого могущественного из
человеческих чувств, овладевшего сердцем Рени.
- Мы уйдем без тебя, - сказал пришелец, - только по твоему желанию. Мы
подождём, сколько бы ни пришлось ждать. В этом ты не должен сомневаться.
Рени почувствовал крепкое, дружеское пожатие руки пришельца. А когда
наконец поднял голову, увидел, что остался один.
В их разговоре не было названо имя. Рени был благодарен учителю за
проявленную чуткость. Но это имя всё время мелодично и нежно звучало в его
ушах...
В это время на жизненном укладе Руси ещё сильно сказывалось влияние
высокой культуры Киевского государства. Отношение к женщине ещё не приняло
уродливых форм обязательного затворничества, которые пышно расцвели в
будущем под влиянием средневековых представлений христианской веры и ещё
больше от занесенных монголами обычаев Востока. Женщина была полностью
свободной, тем более в условиях деревенской жизни, когда каждый
трудоспособный человек ценился на вес золота.
А здесь, в поселках беглецов, при ещё большей ценности каждого работника,
женщины и мужчины просто не могли не быть равными во всём.
И то, что не могло бы случиться несколько веков спустя, здесь случилось
совсем просто. И было принято всеми, как вполне естественное и
закономерное явление. Тем более, что Рени считался лучшим работником после
Чеслава. Поселяне не знали, что "слуги Перуна", и Рени вместе с ними,
намереваются покинуть поселок.
К гостям привыкли, и польза от их пребывания была очевидна. Всех огорчило
бы известие об их уходе.
Но гости и не могли никуда уйти, по мнению поселян. Кому могло прийти в
голову, что пьедестал Перуна, где впервые появились пришельцы и Рени, -
ворота в неведомые дали. Все считали, что гости пришли откуда-то по земле
и случайно оказались именно на Поляне.
Жители поселков не сомневались, что пятеро их гостей навсегда останутся с
ними. Четверо знали язык и свободно говорили со всеми, а Рени обязательно
научится.
РЕШЕНИЕ РЕНИ
Всё загадочное и непонятное всегда привлекает молодой и пытливый ум. Рени
и вся история его появления в поселке были окутаны тайной. Кроме того, он
был красив, не здешней, а какой-то другой, также непонятной, красотой. Его
мощная фигура привлекала всеобщее внимание.
С детских лет Лада воспитывалась на уважении к труду.
Они с Рени жили в одной избе и очень часто работали вместе. Она не могла
не почувствовать уважения к этому чужеземцу, видя результаты его работы и
понимая, что красивый юноша трудится не только охотно, но с увлечением и
любовью. Она знала, что все жители поселка относятся к Рени с почтением. И
не последнюю роль сыграла сила Рени, который в этом отношении уступал,
пожалуй, одному только Чеславу. Лада всегда гордилась силой отца.
Всё это вместе взятое не могло не привести Ладу к любви. И она полюбила,
почувствовав безошибочным женским инстинктом ответную любовь в сердце Рени.
Так должно было случиться, и так случилось.
Но если причины, приведшие Ладу к этому чувству, легко было понять и
перечислить, то в отношении Рени сделать это было значительно труднее.
Даже он сам не смог бы ответить на вопрос, что именно заставило его
полюбить Ладу.
Он не искал этих причин и не пытался анализировать свои чувства. Он просто
любил.
А причины были, и любовь неизбежно должна была зародиться в нем. Если не к
Ладе, то к другой девушке. Но именно в этот период жизни.
Любовь приходит по-разному.
Привлекательность женского лица, общий облик могут увлечь, но никогда не
приведут к глубокому чувству, для которого нужны иные, не только внешние
побуждения. Чаще всего это бывает сходство внутреннего мира. В данном
случае такого сходства не могло быть хотя бы потому, что Рени и Лада, не
зная языка друг друга, не могли обменяться мыслями.
Реже, но глубокая любовь возникает и в силу обстоятельств.
Почти с самого момента рождения Рени был поставлен в особые условия жизни.
Он был рабом, то есть принадлежал к самому низшему и презираемому слою
населения страны Моора. А по умственному развитию, образованию и
привилегированному положению в доме к рабам не принадлежал. Его внутренний
мир не имел ничего общего с миром его товарищей по несчастью, не отличался
от господствующих классов. Его положение было трагическим, но он ещё не
успел в полной мере осознать это.
Найти родственную душу среди рабынь Рени не мог, а девушки из круга его
молочного брата Гезы были совершенно недоступны. Первые относились к нему
с тайным страхом, почти как к господину, а вторые никогда бы не унизились
даже до разговора с ним.
Если бы не появились пришельцы, не произошли бы события, вызванные их
пребыванием в доме Дена, Рени в конце концов женился бы на одной из
рабынь. Он жил бы с ней по привычке, так и не узнав настоящей любви.
По свойству своего ума, ясного и немного холодного, Рени был не способен
на пустое увлечение. В доме было много хорошеньких и даже красивых
девушек-рабынь, обращавших внимание на редкую красоту Рени, поводов для
любовной интриги было достаточно, но ни одной такой интриги, свойственной
молодости. Рени не испытал. Он знал в жизни только одну привязанность -
братскую.
Вызванное случайными причинами, это неестественное положение должно было
измениться, и, как всегда в таких случаях, измениться внезапно и резко.
Закон природы рано или поздно показал бы свою силу, - ведь Рени было уже
двадцать семь лет.
В том, что это случилось именно здесь, в этой эпохе, в казалось бы совсем
неподходящих условиях временной "остановки", была повинна реакция
организма на всё, что выпало на долю Рени за короткое время.
Внезапный вихрь, ворвавшийся в спокойную, мерно текущую жизнь, глубоко
потряс всё его существо. Он пережил вероломство, клевету, тюремное
заключение, суд и казнь - всё сразу. Он прошёл через "смерть", заживо
похороненный и не вернувшийся к своим современникам. И в заключение -
скачок сквозь время, через тысячи лет, в другую эпоху. В реальность этого
скачка Рени не мог не верить, но он всё ещё оставался для него жутко
непонятным.
Его положение изменилось очень резко. Из бесправного и пожизненного раба
Рени превратился в свободного человека. Окружающие его люди не только не
презирали, а глубоко уважали его, относились к нему почтительно, чего он
не встречал никогда, ни от кого.
Реакция должна была наступить, и она наступила. Психика требовала отдыха,
простой труд и спокойствие были необходимы.
Рени нашел здесь и то и другое.
Лада была первой молодой девушкой, встретившейся на его жизненном пути,
которая считала его равным себе, и, кроме того, она ему нравилась.
Как ни странно, но принадлежавшие к разным расам юноша из страны Моора и
девушка из русского народа очень походили друг на друга, если не считать
цвета кожи. Оба были высоки ростом, хорошо развиты физически, трудолюбивы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг