здесь, под стенами Столицы Мира, ему ничего не могло угрожать. Салах-ад-Дин и
его воины умели поддержать порядок в городе и окрестностях.
Одетый в белое путник, впрочем, прекрасно знал, что такое безопасность, и
берег свою жизнь - охрана осталась в Вифлееме, стоящем на две лиги южнее, а
дорога на Иерусалим великолепно охранялась разъездами арабской конной гвардии,
подчинявшейся лично султану. Перед закатом десятник одного из разъездов
остановил путешественника, спросив подорожную, однако увидев на листе пергамента
желтую печать с полумесяцем и витиеватой цитатой из Корана, только приложился к
ней губами и пожелал благородному незнакомцу счастливой дороги.
Двухдневный путь по суше, от Аскалона через Лив-ну, Етам и Вифлеем,
закончился здесь, под стенами Верхнего города. Всадник миновал развалины
Пилатова водопровода, посматривая направо, определил, что где-то здесь, за
коричневато-желтой стеной, должны находиться дом Тайной вечери и гроб царя
Давида, однако поворачивать к Навозным воротам не стал - его ждут у Яффских врат
и обязаны будут проводить...
Второго октября исполнялось ровно два года со времени, как Иерусалим был
торжественно возвращен мусульманам - франки ушли сами, ибо защитники Святого
града быстро уяснили, что сопротивляться Саладину бесполезно и штурм вызовет
лишь новые жертвы, страдания и осквернение храмов. Барон Ибелин, франкский
военачальник, и патриарх Ираклий бескровно сдали город, а султан сарацин вновь,
в который уже раз, проявил качества, сделавшие бы честь любому европейскому
рыцарю, - позволил Ираклию и магистрам орденов Храма и святого Иоанна выкупить
свои жизни и свободу тысяч бедняков, отпустив христиан с миром.
Теперь стены Святого града подновлены, навешены новые ворота. В мечети
Омара любой правоверный может воздать хвалу Аллаху, но и христиане, с дозволения
султана, могут беспрепятственно навещать свои святыни. Иудеям разрешили открыть
синагоги. Салах-ад-Дин, в противовес мнению франков о сарацинах, как о чудовищах
и язычниках, обладал удивительной веротерпимостью и великодушием. Только вот
долго ли продлится благорасположенное настроение султана? Даже самого спокойного
и флегматичного человека можно вывести из себя...
Всадник натянул поводья гнедого аргамака перед освещенными факелами
Яффскими воротами - разумеется, створки закрыты. Ночь. Оставалось только
окликнуть стражу.
- Кому не спится? - раздался сверху, из темноты, высокий голос - как видно,
охранитель еще молод. Чуткий слух путника различил тихое поскрипывание
натягиваемой тетивы лука.
- Аухад аль-куфат!* - выкрикнул всадник по-арабски. Наверху замешкались,
соображая.
- Кафи-л-куфат дийа-л-милла**, - последовал наконец уверенный ответ, а
человек на коне незаметно усмехнулся про себя: "Такой же хвастун, как все
сарацины. Придумать настолько пышные опознавательные слова! Ставлю свою честь и
состояние - подразумевал самого себя!"
* Единственный из могущественных! (арабск.) ** Могущественнейший из
могущественных - есть свет Веры (арабск.).
Зашуршали тщательно смазанные петли правой створки ворот. В полукруглом
арочном проеме возник человек - бородатый сарацин в казавшемся серым среди
ночной темноты халате. Он выжидательно посмотрел на всадника, не торопясь
кланяться и приветствовать. Только когда в его руках оказалась подорожная с
желтой печатью, бородач коснулся ладонью лба, губ и груди, тихо сказав:
- Хвала Аллаху, ты здесь. Господин ждет тебя. Следуй за мной.
Сердце всадника заколотилось в два раза быстрее, когда его лошадь
переступила границу, отделявшую Город от прочего мира. Он и раньше бывал в
Иерусалиме, но постоянно, всегда и каждый раз, испытывал одно и то же чувство -
будто душа касалась некоей великой тайны, незримого чуда и неземного волшебства,
свято хранимых за стенами в тайной для смертных обители. Ты ходишь вокруг нее,
знаешь, что она здесь, но коснуться, тронуть рукой... Никак. Частица Бога доселе
обитала в Иерусалиме. А Господь таинствен и непознаваем. Какое счастье, что
можно хотя бы чувствовать Его близкое присутствие и знать, что Он видит тебя.
- In nomine Tuo*, - едва слышно прошептал человек в белом и все-таки сошел
с седла. Ему претило ехать на коне по камням, где оставались Его следы.
- Что ты сказал, почтенный? - обернулся проводник, однако ответа не
получил. Бородач только пожал плечами и повел гостя дальше, по узким пустынным
улицам, к башне Давида.
* Во имя Твое (лат.).
"Он ходил здесь, - думал приезжий, жадно рассматривая все, что могло
различить непривычное к ночи человеческое зрение, - может быть, стоял на этом
выступе, а здесь говорил о бесплодной смоковнице... тут разговаривал с
фарисеями... Господи, вот и я иду по этим улицам ради славы Твоей..."
Двух прохожих, второй из которых вел на поводу высокорослого аргамака,
стража не останавливала, будто знала их в лицо. Бородатый араб двигался
уверенно, проходя через город к остаткам стен Езекии, мимо храма Гроба Господня,
над которым горел различимый даже в безлунной темноте крест - султан позволил
оставить этот символ только над главной святыней христиан, с прочих церквей
кресты сняли, - мимо водоемов, к Древним вратам и далее к крепости Антония.
Тяжелая, массивная Давидова башня плыла над спящим городом. Безмолвный и
хмурый страж, взиравший с высоты на скопище домов и домиков, храмов, мечетей, на
мутные озерца и черные масличные садики. Сейчас было не рассмотреть, однако на
длинной пике, украшавшей вершину древнего сооружения, болтался шафранный стяг -
знамя султана. Новый повелитель Святой земли находился в своей столице.
Конь приезжего недовольно фыркнул, когда учуял чужой запах, и чьи-то руки
перехватили узду - слуги появились быстро и бесшумно, не говоря ни слова,
приняли на попечение аргамака и отворили калитку, ведущую в глубины башни.
- Наверх, - коротко распоряжался проводник, следуя перед ночным гостем.
Крутые ступеньки широкой спиралью уводили в прорежаемую редкими факелами
полутьму. - Осторожнее, почтенный...
Казалось, что башня Давида совсем не охраняется, и это выглядело странно.
Ее нынешний владелец имел все основания бояться за свою жизнь -
сектанты-исмаилиты не раз покушались на султана, подсылая самых лучших наемных
убийц; многие, весьма многие, как христиане, так и единоверцы, имели повод
ненавидеть человека, вот уже двадцать лет одним своим именем приводившего в
дрожь и ярость бесчисленных недругов. И вдруг - такая неосторожность... Хотя
охрана тем лучше, чем незаметнее. В стенах и на лестнице могут таиться самые
замысловатые ловушки, и любой чужак, явившийся без приглашения, упадет со
стрелой в горле или метательным дротиком под ребром.
- Сюда, - чернобородый ввел путешественника и небольшую залу,
располагавшуюся на третьем этаже, и, поклонившись, исчез за дверью, тщательно
затворив створку. Гость, однако, почувствовал, что доверенное лицо хозяина
осталось на лестнице и неусыпно бдит. Оружие, кстати, не забрали - а это высший
знак милости и доверия.
Зальчик, или скорее большая комната со сводчатым каменным потолком, убран
не особо роскошно. Восточные излишества, столь поражающие глаз в Багдаде или
Дамаске, тут не приветствовались - хозяин являлся более воином, чем привыкшим к
золотому сверканию богатых покоев владыкой. Непременные ковры, подушки, у стен
стоит вполне европейская мебель, оставшаяся от прежних владельцев: изящный
столик и два складных кипарисовых табурета без спинок. Светло - тяжелые медные
шандалы уставлены бездымными свечами. На стенах, в бронзовых кольцах, масляные
лампы. Уютно.
Приезжий щелкнул застежкой, удерживающей закрывающую нижнюю часть лица полу
синего шарфа. Теперь гостя можно было хорошо рассмотреть. Не молод, однако и не
стар. Четвертое десятилетие - лучший возраст для мужчины, расцвет сил. Черты
лица, безусловно, европейские, бороду не носит, предпочитая обходиться темной
щеточкой ухоженных усов. Глаза серовато-зеленые и внимательные. К такому лицу
менее всего подходит сарацинский наряд, скорее плащ с крестом Храма или
украшенное византийской золотой нитью блио.
- Салям. - Гость обернулся на звук голоса. Хозяин башни Давида появился
незаметно, без всякой причитающейся сану пышности и помпы, словно возник из
воздуха. - Ровным ли был твой путь?
- Благодарю. - Человек в белом поклонился на европейский манер, приложив
правую руку к сердцу. Говорили по-арабски. - Здоров ли ты, господин?
- Я не твой господин, - усмехнулся хозяин. - И, наверное, никогда им не
буду. Что ж, сначала я предпочту угостить своего гостя. Садись, отведай риса и
ягнятины.
Парчовый халат издал едва слышный шелест, когда араб, не соблюдая восточный
обычай, уселся не на подушки, а на табурет перед столиком, где под серебряной
крышкой стояло блюдо с едой. Гость по привычке именовал незамысловатое угощение
"кашей с мясом". Кушали руками, запивая приторно-сладкой водой. Хозяин разделил
с уставшим и голодным гостем трапезу - еще один хороший знак.
Араб в красивом зеленовато-синем халате совсем недавно пересек
пятидесятилетний рубеж, но стариком отнюдь не выглядел. Благородная седина лишь
отчасти тронула его короткую черную бородку, несколько глубоких морщин
пересекали широкий лоб с выраженными надбровьями. С возрастом человек погрузнел,
однако вовсе не казался толстым или обрюзгшим - его широкая стать еще вполне
годилась и для сабельного боя, и для ублажения чернооких девиц из сераля.
Глубоко посаженные круглые глаза, казалось, принадлежали не владыке, к чьим
словам прислушивался весь Восток да и Запад тоже, а скромному поэту или мелкому
чиновнику двора халифа: не замечалось в них ничего величественного или грозного.
Таков был султан Египта, а ныне и иерусалимский эмир Салах-ад-Дин. С недавнего
времени - самая заметная фигура исламского мира.
- Какой дорогой ты приехал? - поинтересовался султан у гостя и вдруг,
наклонившись, поднял стоявший на полу у ножек стола кувшин, заметив: - Это вино.
Вы, франки, без него никак не можете обойтись. Пришлось запасти... Кажется, один
из древних мудрецов Иудеи сказал, будто вино может совратить даже праведника?
- Справедливо: об этом говорится в книге Экклезиаста... Твое внимание ко
мне, владыка, не имеет пределов, - приезжий принял сосуд не без удовольствия.
Теплая вода с медом вызывала у него легкое отвращение. - Понимаю, отчего ваш
пророк запретил мусульманам употреблять сок виноградной лозы. Беспокоился, что в
мире не останется праведных... Дорога?.. Тяжело и долго, как ни жаль в этом
признаваться. Сначала в Константинополь, затем морем до Аскалона и конным путем
- сюда.
- Ты мог бы довериться близким людям, а не заниматься всеми делами
самостоятельно, - справедливо предположил Салах-ад-Дин. - Неужто у франкского
эмира не найдется друзей, способных поддержать его в трудный час?
- Есть, конечно... Однако не мне говорить о том, что наш общий замысел не
стоит доверять вообще никому, кроме Господа Бога.
Султан скрыл в бороде незаметную улыбку. Здесь гость абсолютно прав, ибо,
если их замыслы каким-либо образом станут известны, проще будет броситься на
свой клинок, не дожидаясь, когда тебя побьют камнями. Двое людей, находившихся в
башне Давида, знали, чем рисковали и какой невероятный куш был поставлен на кон.
- Иса не Бог, Иса - пророк, - добродушно поддразнил Салах-ад-Дин гостя. Тот
не клюнул, явно не желая заводить бесполезный спор.
- Прости, но я думаю по-другому, - вежливо ответил путешественник, слегка
поморщившись. - Пусть разговоры о божественных сущностях ведут ваши ученые муллы
и священники из Рима, когда на этой земле установится прочный мир и любой
мусульманский дервиш сможет начать богословскую беседу с монахами святого
Бенедикта.
- Ты веришь, что так будет? - Султан неожиданно резко подался вперед, в его
темных глазах загорелся подозрительный огонек. - Мы уже три года трудимся,
бесполезно сражаемся, отбираем друг у друга крепости, льем реки крови мусульман
и христиан, чего-то ждем!.. И я не вижу никаких результатов!
- Иерусалим - твой, - парировал гость. - Ты принял его у нас бескровно,
сдержав слово. Да, прошло почти три года. Мы все устали ждать, терпеть тупость и
бездарность правителей Багдада и Рима, упрямство своих подданных, не желающих
замечать очевидное, интриги проклятого кесаря ромеев. - Тут европеец погрозил в
воздухе кулаком невидимому врагу. - Но ничего, Андроник своего дождется! В
Констанце все подготовлено, надо лишь ждать сигнала из Италии и подхода армии
германского короля Фридриха. Тогда этот колосс на глиняных ногах рухнет и...
- И ты обретешь свою мечту, - спокойно произнес Салах-ад-Дин. - Исполнена
лишь треть задуманного. Ты прав - я стал повелителем Иерусалима и выполнил
обещанное. Последователи вашей религии, приходя сюда без оружия, могут молиться
пророку Исе. Я не тронул ваши храмы, приказал гвардии охранять паломников. Делаю
все, чтобы завоевать доверие твоих соплеменников. Но если ты станешь тянуть -
все рухнет. Багдадский халиф начинает подозревать меня в сношениях с неверными и
требует вновь объявить Джихад. Короли франков медлят, а встреча им подготовлена.
Когда они выступят?
- Уже, - вздохнул приезжий. - Филипп и Ричард отправились морем из Марселя,
но у короля Англии, как всегда, нет денег. Нам же требуется, чтобы они пришли в
Палестину как можно скорее и увязли в сражениях с твоим войском...
- Кажется, - грустно рассмеялся султан, - я первый в истории мусульманин,
который хочет начала новой войны с крестоносцами... Хоть ты и говоришь, будто
веришь в Бога, но мне иногда кажется, что придумать такой заговор тебя надоумил
иблис. Очень уж хитроумно. Твои соотечественники тебя проклянут.
- Или провозгласят святым, - фыркнул человек в белом. - Забавно будет
звучать: святой Конрад Монферратский, в землях Палестины просиявший.
- В исламе нет святых, - заметил султан, - любой истинный праведник свят,
так учит Пророк. И мусульмане не обожествляют своих добродетельных мужей.
- Камень в мою сторону? - Назвавший свое имя гость, оказавшийся повелителем
Тира маркграфом Конрадом ди Монферрато, поднял брови. - Вы считаете нас
язычниками оттого, что мы поклоняемся святым? Умерь свой гнев, я не хочу входить
в их сонм. Я только служу своему народу и своему Богу. А Он решит, наказать меня
или возвысить.
- Шесть престолов... Шесть венцов, - покачал головой Салах-ад-Дин. - Шесть
тронов лежат на столе игроков в зернь... И кости у нас в руках. Остается
выбросить должное число. Ты не святой, Коррадо, ты дьявол, дэв, хитроумный
иблис. Таких крупных ставок этот мир еще не видывал.
- Разве тебе не хочется взойти на один из помянутых тронов? - притворно
удивился тирский маркграф. - "Халиф Багдада Салах-ад-Дин" звучит ничуть не хуже
чем "король Конрад".
- Это день завтрашний. Поговорим лучше о дне сегодняшнем. Рено уехал за
море?
- Да, он должен был доставить мое послание будущей королевской семье
Франции. Я жду его возвращения через луну или полторы. Как только король Филипп
высадится в Палестине, ты отрежешь его от моря и связей с родиной, а в Париже
откроется новый век... Точнее, все вернется на круги своя. Если недотепа Ричард
погибнет, бразды правления в Англии примет твоя старая знакомая и поддержит
французов...
- Элинор... - мечтательно улыбнулся султан, - я видел ее еще в ранней
юности. Великая владычица.
- И наша верная союзница, - твердо сказал Конрад. - Элеонора Пуату
прекрасно понимает, насколько ее страну разоряют бесконечные войны в Палестине,
эти тщетные походы, где гибнет цвет дворянства - будущее королевства. Королева
согласилась пожертвовать любимым сыном ради блага государства. Рено де Шатильон
обязан с ней встретиться и уговориться о дальнейшем. Прежде всего - о делах
Рима.
- Ваш нынешний первосвященник, как я знаю, стар и болен, - проговорил
Салах-ад-Дин. - Кто его заменит, когда... Когда это начнется?
- Человек Элеоноры, - быстро ответил маркграф. - Умный молодой епископ
примет римский престол. Королева постарается, чтобы совет кардиналов выбрал
именно его. Он отчасти посвящен в наши замыслы, а когда все свершится -
отступать будет поздно. Ему придется короновать нового повелителя Франции и
согласиться с миром, который подпишем ты и я. А потом...
- ...Вернется золотой век, - насмешливо проворчал султан. - Теперь расскажи
другое. Что будет с венцом ромейских кесарей?.. Повелители Константинополя не
подчиняются первосвященнику из Рима. И убедить их принять наши условия будет
трудно.
Конрад Монферратский нехорошо заулыбался.
- Одного из претендентов можно убрать руками доселе бесполезного Ричарда. Я
думал об этом. Других уничтожит, себе на погибель, сам Андроник. В империи могут
править и женщины, поэтому тиару басилевсов примет законная владычица,
теперешняя супруга кесаря. С Анной Комниной я как-нибудь договорюсь... Главное,
чтобы старый пройдоха Рено не подвел нас в Италии...
Беседа затянулась почти до утра, однако султан Салах-ад-Дин и его знакомец
не собирались идти отдыхать. Слишком многое требовалось обсудить и решить. Прав
был вождь сарацин - на игральном столе лежали не только шесть корон, но и их
собственные жизни. Если опутавший всю Европу, Византию и значительную часть Азии
невиданный заговор сорвется, быстрая смерть обоих предводителей окажется самым
легким и простым выходом.
Муэдзины на минаретах мечети Омара уже начали созывать правоверных на
первую молитву, небо над Святым городом порозовело, бросив огнистые отблески на
камни стен. Никто в этой Вселенной, кроме десятка посвященных, не предполагал,
что грядущий рассвет принесет начало новой эпохи.
Если, конечно, ничего непредвиденного не произойдет в самый последний миг,
когда арабская сабля и европейский меч будут готовы нанести сокрушительный удар
по прошлому.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг