последний едва не за шиворот потянул Казакова.
Никакой монарх, владетельный герцог или маркграф не посмел бы ехать сейчас
первым. Колыхнулось золотистое знамя, ударили по мостовой подошвы ватиканской
гвардии, набранной опять же из калабрийских и сицилийских норманнов, показались
красные кардинальские шапки. Впереди королей в Мессину вступал его святейшество
апостольский понтифик, епископ Рима и Папа Климент III.
Бывший кардинал Паоло Сколари, избранный в 1187 году на римский престол и
по традиции взявший себе новое имя, действительно был очень стар - минувшей
весной Папе исполнилось семьдесят девять лет. Несмотря на возраст и достаточно
краткий понтификат, как в Риме именовалось управление Папы, Климент сумел
добиться многого. Он остановил войну в Нормандии, урезонив бешеного Ричарда,
объявил в Европе на время проведения Крестового похода Божий Мир, когда
христиане под угрозой интердикта не имели права враждовать между собой.
Происходивший из древней аристократической семьи Рима, Папа заставил
покушавшихся на Италию германцев признать суверенитет церковного государства -
деятельного старца уважал даже не раз переживший отлучение Фридрих Барбаросса.
Два года назад из Палестины пришло чудовищное известие - Салах-ад-Дин
захватил Святой град Иерусалим. Клименту, по примеру его предшественников,
ничего не оставалось делать, как объявить новый Крестовый поход. Престарелый
Папа отлично знал, что благородный порыв прошлого, когда несколько десятков
рыцарей Готфрида Бульонского со своими отрядами-копьями за одну ночь взяли
Иерусалим, более не повторится, и сейчас придется иметь дело со скаредным
Филиппом-Августом, непредсказуемым Барбароссой и вздорным Ричардом, но потерпеть
такого оскорбления нанесенного Вселенской Церкви мусульманами, не мог. Папа
отдал больше половины римской казны на устройство похода и сбор войска, не
забывая пристально следить за порядком в Европе. Сейчас он намеревался дать
последнее напутствие христианским королям и со спокойной душой вернуться в
Латеранский дворец, где придется ожидать радостных известий из Святой земли.
- Совсем дряхлый дедушка. - Казаков на всякий случай перекрестился
византийским манером, когда Папа Климент, восседавший на библейском ослике,
ведомом под узду одним из кардиналов, проехал мимо. - Но впечатление производит.
Папа старательно выполнял свой долг, возложенный на него апостолом Петром:
благословлял толпу, изредка позволял приложиться к закрытой белой перчаткой
ладони подбегавшим нищим, а следовавший за ним кардинал Орсини раздавал щедрую
милостыню. Однако вид у понтифика был усталый и немного отрешенный. На щеках
укутанного в белое одеяние Климента виднелась сеточка мелких синеватых вен, губы
подрагивали, а окруженные паханным полем морщин глаза выражали спокойную
фатальность. Климент знал, что его земной век подходит к концу, и прекрасно
отдавал себе отчет, что тленное бытие следует завершить достойно. Главным делом
его жизни, подобно Папе Урбану II, Петру Ань-енскому или святому Бернару
Клервосскому*, являлось освобождение Святой земли. Новый Иерусалим немыслим без
Иерусалима древнего.
Проехал Папа, ушла в Мессину его свита. Наступала очередь самих
крестоносцев.
* Духовные вдохновители Первого (1099) и Второго (1146) Крестовых походов.
- Где ваши лошади, господа? - вопросила Беренгания морща носик. Помпезно
орали трубы, уже слышался топот многочисленных коней, горожане восторженно
ухали, приветствуя выезжавших из порта августейших особ. Между прочим, Филипп и
Ричард едва не поссорились, споря о том, кому въезжать в Мессину первому. Лучший
выход предложил умный Филипп-Август: скакуны двух государей должны возглавлять
процессию голова в голову, а уж за ними пусть следуют свитские.
- Сбегаю, заберу у стражников, - кивнул Гунтер. - Куда потом?
- Вы меня проводите до монастыря? - осведомилась принцесса таким тоном,
словно была уверена - ей придется возвращаться домой в одиночестве. После
встречи с Ричардом она в значительной мере разучилась доверять мужчинам.
- Беренгария, мы вас доставим в монастырь даже на руках, -/заверил Казаков,
снова обращаясь к принцессе по имени. - О чем вы беспокоитесь?
- Уже ни о чем, - мимолетно улыбнулась наваррка. - Большое спасибо, мессир.
Святая месса продолжалась, по счету Гунтера, около двух часов, начавшись в
полдень. Храм Святого Сальватора до отказа забил высший цвет европейского
рыцарства - три короля, королева Англии, десяток принцев и принцесс, еще больше
герцогов, бессчетно графов... Литургию служил сам Папа.
Трем невзрачным дворянам удалось проникнуть в переполненный собор только
благодаря Элеоноре Акви-танской. Когда Беренгария вернулась в монастырь,
аббатиса Ромуальдина, к счастью, отсутствовала - отбыла к мессинскому епископу.
А значит, увидеть Элеонору оказалось проще простого.
Мессир Ангерран де Фуа все еще находился у королевы, но беседа велась ни о
чем - о старых приятелях новостях из Палестины и последних сплетнях. Когда
заплаканная Беренгария показалась в дверях, Элеонора Пуату встревожилась и
немедленно попросила Ангеррана покинуть монастырь, посоветовав заехать в гости
завтра утром. Седоволосый рыцарь, заново раскланявшись с сэром Мишелем (и не
поймешь, оскорбление это или любезность?), подчинился.
- Дорогая! - заохала Элеонора. - Что произошло? Вас кто-нибудь обидел? В
таком случае куда смотрели ваши спутники? И почему вы обманули мадам де Борж?
- Матушка... - Беренгария взглянула на сопровождавших ее шевалье, и
догадливый Мишель выволок Гунтера с Казаковым из комнаты в коридор. Их
пригласили войти лишь незадолго до полудня.
Гунтер поразился перемене, случившейся с Элеонорой Аквитанской. Ранее
приветливая и благосклонная пожилая дама, от которой в любой момент можно было
ожидать соленой шутки или забавного каламбура, приобрела свой истинный облик.
Королева-мать не изменилась в лице, но ее улыбка из обходительной превратилась в
жестоко-циничную, взгляд был холоден и зол, а в высоком голосе отчетливо
раздавался металлический перезвон.
- Господин де Фармер... Вернее, не вы. - Элеонора махнула рукой, подзывая
Казакова. - Сударь, я как королева Англии приказываю вам неотлучно находиться
при принцессе Наваррской. Не возражайте. Я знаю, что вы не мой вассал, но,
по-моему, в любой стране, даже в герцогстве Киевском, обязаны уважать желания
монархов. Кроме того, Беренгария сама попросила за вас. Шевалье де Фармер, я
думаю, вы не станете возражать, если я на краткое время заберу вашего оруженосца
и одену его в цвета Наварры?
"Старая перечница задумала какую-то интригу, - мелькнула мысль у Гунтера. -
А русский попался... Надеюсь, Сержу хватит ума не перейти границы..."
- Как будет угодно вашему величеству, - поклонился сэр Мишель.
- С вами как с приближенным архиепископа Годфри Клиффорда я поговорю
вечером, - жестко отсекла королева попытку Мишеля раскрыть рот и задать какой-то
вопрос. - Вы можете сопровождать госпожу Беренгарию на мессу, а затем займитесь
своими делами. Я ясно высказалась?
- Приказ великой королевы, - раскуртуазничался ничего не понимающий рыцарь,
- закон для ее верных слуг.
- Восхитительно, - сухо бросила Элеонора. - И еще, шевалье, я рада, что вы
не оставили Беренгарию, но сожалею, что вы проявили опрометчивость. Принцессу
следовало отговорить от необдуманного поступка в гавани. А с Ричардом у меня еще
будет беседа...
Гунтер похолодел. Элеонора Пуату произнесла последние слова с таким
выражением, что, казалось, она собирается бросить сыночка в чан с кипятком.
Аквитанский характер королевы-матери и жесткость прожженного политика брали
свое.
- Принцесса Наваррская сейчас переоденется к мессе, - продолжила Элеонора.
- Ее можно подождать во дворе обители. Всем, кроме мессира Сержа, он останется
здесь.
Танкред, нынешний правитель средиземноморского острова, как выяснилось, был
совсем молодым человеком, самое большее лет двадцати пяти от роду. На короля он
вовсе не походил, скорее приодевшийся разбойник с большой сицилийской дороги.
Норманн с темно-русыми волосами, шрамом через всю правую щеку и взглядом, очень
похожим на взгляд Ангеррана де Фуа - развеселые и запальчивые глаза пирата,
которому вдруг очень повезло...
Месса между делом заканчивалась. Святейший Папа прочитал Коллекту, хор пел
"Agnus Dei", освятили причастие, и престарелый понтифик, шепча "Corpus Cristi",
вложил просфоры в уста королей и их приближенных. Казаков, сменивший простенькое
блио на роскошное одеяние наваррского двора, в сущности, был православным.
Раньше он никогда не задумывался над различиями христианских церквей да и не
столь часто навещал храм. Но сегодня ему пришлось подумать, не изменяет ли он
привычной религии, и после недолгой философии пришел к выводу - да ничуть!
Посему он спокойно принял причастие из рук Римского Папы, прочитав про себя
старославянское "Отче наш, иже еси..." вместо латинского "Pater noster, qui es
in caelis..."*, и остался доволен, благо текст гласил одно и то же.
Беренгария молилась истово, наверное, хотела, чтобы Господь помог ей
обрести счастье в браке, которого пока, увы, не предвиделось. Ричард явно
скучал, но пренебречь торжественной церемонией не мог, ибо идеальный рыцарь
обязан быть набожным ради того, чтобы в будущем, подобно Галахаду, обрести
Святой Грааль.
* "Отче наш, сущий на небесах..." (лат.).
Сергей, не понимавший произносящиеся трескучим голосом Папы латинские
тексты, потихоньку оглядывался. Ему очень нравились звуки органа и потрясающий
хор волна звуков могла в буквальном смысле сбить с ног месса была одновременно
строгой и торжественной, постоянно поминалось имя святого Ремигия, которое
Казаков легко ловил на слух в отличие от большинства других красивых, но
абсолютно непонятных слов. Его хорошо научили английскому и англо-американским
диалектам, однако латынь в Конторе не преподавали.
Из-за непонимания оставалось только незаметно глазеть по сторонам. Витражи,
золото, мишура - Церковь на Сицилии живет небедно, как, впрочем, и везде.
Краснорожий Филипп, чтоб его сплющило, любитель пострелять из лука... До
невероятия мужественная физиономия короля Танкреда, льняные локоны Ричарда,
рядом стоят Элеонора с холодно-непроницаемым выражением лица и неизвестная дама
лет тридцати пяти, очень похожая на королеву-мать, разве что гораздо моложе.
Дама носит золотую корону и белые одеяния траура. Можно ошибаться сколько
угодно, но с девяностопроцентным вероятием в храм пришла вдова бывшего
повелителя Сицилии Гийома - Иоанна, старшая дочь Элеоноры.
Сразу за Ричардом кривит губы в приторной улыбочке молодой, до отвращения
смазливый красавчик с темными, рассеченными прямым пробором волосами и ниточкой
аккуратно подстриженных усов. Выражение лица самое минорное, герб категорически
незнаком - ни на один символ, старательно описанный сэром Мишелем новому
оруженосцу, не смахивает. Фаворит? Вряд ли кого Другого английский король
поставил бы за своим правым плечом... А кто нынче фаворитом у Ричарда, если
верить слухам? Правильно, менестрель Бертран де Борн из Аквитании. Надо
полагать, это он и есть.
Множество дорогих одежд, гербов, золота, парчи, бархата и драгоценностей.
От господ дворян разит волной благовонных втираний, перебивающей запах ладана.
Духи уже придумали, но они распространены только на арабском Востоке,
европейские господа перебиваются сладко пахнущими мазями.
Лишь один Папа Римский Климент, как думалось, делал то, что должен. Если
удавалось заглянуть в его старческие глаза; то было видно: мессу он служит не
ради королей, а для кого-то Невидимого, присутствующего в храме. И надеется, что
с помощью древних молитв собравшиеся здесь самодовольные хлыщи обретут то самое
Царство Божие, о котором говорится в Писании, или хотя бы будут почаще
вспоминать о спасении души. Весьма немногие, по мнению Казакова, сейчас всем
сердцем отдавались Силе, пришедшей в мир почти тысячу двести лет назад. Мирские
интересы затмевали знаменитую религиозность средневековья. Некоторые дворяне и
их дамы даже умудрялись шептаться во время молитв, читаемых Папой.
"...И все равно я не могу понять, к чему Элеоноре понадобилось приставлять
меня к Беренгарии! - думал Казаков. - Охрана? Да кто я такой? Приезжий,
иностранец, плохо знающий язык, ниже меня по дворянскому статусу разве что
пажи... Познакомились только этим утром... Элеонора имеет основания хоть немного
доверять нашему рыцарю - все-таки он приятель английского канцлера, а Годфри -
креатура королевы-матери. Но я-то здесь при чем? У старушенции должна быть уйма
собственных людей! Какие-нибудь мажордомы, сенешали... Вроде бы я где-то читал,
что в средневековье имелась особенная должность - "рыцарь королевы". И бодигард,
и секретарь в одном лице. Интересный расклад..."
Проникнуть в суть замысла Элеоноры господину оруженосцу так и не удалось.
Королева только отдала ему несколько отчетливых приказов: всегда, когда
Беренгария выходит из монастыря - на прогулку, в храм, едет в гости, - мессир
Серж должен находиться при ней и не отходить ни на шаг. В обществе следует
носить цвета Наварры (Элеонора, кликнув одну из придворных дам, распорядилась
подобрать приличные одежды, как гербовые, так и обычные). Нужно стараться делать
все для того, чтобы принцесса не горевала и не тосковала. Вам ясно, сударь?
Сударю было ясно то, что ничего не ясно. Во-первых, столь развитой в
будущем институт телохранителей в Европе еще не возник (это на арабском Востоке,
куда более цивилизованном и изощренном, да в Византии вовсю практиковались
личные стражи из особо доверенных людей). Сиятельные особы частенько ходят в
одиночку, ибо никакой, даже самый закосневший в грабежах разбойник, не тронет
короля или герцога - следует отдать дань средневековому менталитету. Байки про
Робин Гуда отметаются мгновенно или переносятся на ткань более поздних эпох.
Король - помазанник Божий, он и его семья неприкосновенны. Впрочем, в вечерней
темноте сицилийский Робин Гуд может и не разобраться, что перед ним король,
принц или принцесса, и благополучно оглоушить канделябром заради изъятия
кошелька с золотом. И в то же время известен случай ограбления некими бандитами
Людовика VII Французского, разгуливавшего ночью по Парижу (вероятно, возвращался
от любовницы). Так вот, грабители утром поняв, кого именно обчистили, вернули
все до последнего су в Лувр с письменными извинениями. Следовательно, опасаться
за жизнь и здоровье принцессы нужно меньше всего и в то же время внимательно
поглядывать по сторонам. Мало ли...
Во-вторых. Что означают крайне непонятные слова Элеоноры: "Мессир Серж,
принцессе очень грустно после неприятности, доставленной моим бестолковым сыном.
Развейте ее тоску, развлеките... Вы же дворянин, хотя и из весьма далекой
страны. Королева Анна Киевская, между прочим, славилась остроумием - я читала
летописи времен Генриха I". Под словами "развейте тоску" можно подразумевать все
что угодно, от рассказывания анекдотов (здешних анекдотов Казаков не знал и до
сих пор не научился говорить со столь модной в дворянской среде игрой слов, не
понимая местный юмор) и песен трубадуров (этого он не умел вовсе, а, допустим,
знакомить принцессу с текстами "Алисы" или, на худой конец, "Битлз"?.. Ну, это
уже перебор) вплоть до... Нравы здесь отнюдь не викторианские, но Беренгария
все-таки принцесса, и Казаков запретил себе даже задумываться о вольностях в
отношении ее высочества. Что остается? Правильно, напрячься и изворачиваться. В
конце концов Беренгария почему-то начала ему симпатизировать. Видимо,
понравились слегка варварские манеры и полнейшее незнание неписаных, но имеющих
силу нерушимого закона правил этикета.
С королевой не поспоришь, тем более с Элеонорой. Посему мессир оруженосец
облачился в торжественное парчовое блио золотисто-зеленого цвета с наваррским
гербом и теперь постоянно маячил за плечом Беренга-рии. Дядюшка принцессы, граф
Барселоны дон Педро, младший брат ее отца, проводил в церкви новоиспеченного
наваррца недоумевающим взглядом, хотя, разумеется ничего не сказал. Остальные
просто смотрели на Казакова, как на пустое место.
До вечера оставалась масса времени. Когда Папа Климент благословил
сиятельную паству и отпустил с миром, собор вначале покинули королевские дворы -
Ричард с Филиппом, изображая нежную дружбу, вышли рука об руку, за ними Танкред,
Элеонора, сопровождаемая Беренгарией... Принцесса бросала на широкую спину
Ричарда столь убийственные взгляды, что, казалось, прожжет в короле дырку.
Торжественно представить невесту должны были сегодня вечером, на празднике у
Танкреда.
Мишеля с Гунтером отжали к самой стене храма, да они вперед и не лезли,
понимая, что провинциальным дворянам нечего делать среди вершителей европейских
судеб. Когда наконец королева-мать, Беренгария и немногочисленные придворные
дамы разместились кто в дамских седлах, кто в носилках (Элеонора предпочла
седло), рыцарь с германцем выбрались на площадь и отправились вслед кортежу,
сопровождаемому наваррскими рыцарями, коих предоставил Элеоноре в качестве
почетного эскорта король Санчо Мудрый.
Праздник в городе завертелся с новой силой - и балаганы тебе, и фигляры с
шутами, и бесплатное вино от короля Танкреда. Словом, народные гулянья для
простецов. Господа вышестоящие отбыли кто куда - Филипп на корабль, английский
король предпочел разместиться в шатре за мессинскими стенами, Папа остался в
монастыре при кафедральном соборе, а сицилийский монарх, дабы подданные увидели,
что он разделяет их веселье, проехал по городу и вернулся в замок.
Разумеется, праздничные гулянья не коснулись монастыря Святой Цецилии. В
обители по-прежнему было тихо, но деловито. Элеонора отпустила эскорт, ибо
полтора десятка наваррских дворян вызвали бы у преподобной Ромуальдины такой
всплеск благородного негодования, что престарелую аббатису наверняка хватил бы
удар. Остались только сэр Мишель с оруженосцами, ибо Элеонору не покидало
желание поговорить с ними во всех подробностях о новостях из Англии. Уставшая
Беренгария отправилась в свои покои на отдых, а если говорить более точно -
заниматься тем, чем и положено благородной девице: вышиванием.
Разместились в прежней комнатке со старинными черными стульями. Королева,
ничуть не смущаясь, приказала камеристке ослабить шнурки на лифе своего платья,
положила на жесткое сиденье плоскую подушечку и вновь уставилась на гостей
своими хитроватыми серыми глазами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг