И они понеслись, с метро на такси и дальше... Первая остановка была в
Сокольниках, в маленьком деревянном домике, где их встретила совершенно
чудовищная старуха.
- Уж не любовница ли твоя бывшая? - осведомилась шепотом Нина.
Саша улыбнулся.
Огромная толстая старуха еще умещалась в кресле и синела там в своем
редком халате. Вокруг нее клубился дым.
- Определенно некромантка, - подумала Нина, заглянув в застывшие,
бездонно-черные глаза старухи, которые выделялись как две потусторонние
лягушки на ее разрушенно-мертвом лице.
- Шадитесь пить чай, - прошамкала старуха. - А вы, Александр, не
озорничайте...
В одном глазу старухи прошмыгнула ласка...
- Вы только, Марфа Петровна, Нину не обижайте... - ответил Саша. - И не
надо обычного...
- Да, да, обышного - не надо... - повторила старуха. - Сегодня не надо.
Расселись вокруг нее. Она была как бы круглым центром, украшающим
комнату.
Помянула почему-то вслух покойного поэта Жуковского и ученого
Лобачевского.
- у меня такое ощущение, что вы жили тогда, Марфа Петровна, - лет сто
пятьдесят назад что ли, - высказалась вдруг Нина. Но старуха обиделась:
- ...Штой-то вы меня молодите-то... Детка.
Она вдруг застенчиво и даже как-то по-девичьи взглянула на Нину, и
сладенько отхлебнула чаю из пиалы.
Смех брызнул из ее глаз. Но это было лишь на мгновение, потом взгляд ее
опять обездонел.
- Но не думайте, што я по-вашему тогда жила... А то вы, небось,
по-человечьи меня понимаете.
И глаз ее мудро заулыбался. Мудрость эта была спокойная, очень странная
и какая-то смиренно-черепашечья, точно старуха копалась в невидимых
трупах, раскинутых вокруг нее в пространстве.
И вдруг она впала в ярость. Окаменевшие глаза ее заблистали, голос,
раздававшийся из глыбы затвердевшего от старости тела, стал живым, даже
чуть-чуть поросячьим. Но в глазах зияла бешеная энергия и воля:
- Да, да, я умру! - кричала она. - Но я оттудава буду управлять этим.
Оттудава!.. Оттудава!.. Все обниму, всем насыщусь. И вы меня не
достанете.
И
времени вашего поганого для меня не будет! Я - буду царить! Я!
Ее толстая рука протянулась в воздухе, и кулачок сжался, точно хватая
сам себя.
Ниночка чуть-чуть обомлела, и внутренне ей стало всех жалко, и старуху
тоже.
Но Саша оставался спокойно-отрешенным и помешивал ложечкой чай в
стакане.
- Будете, Марфа Петровна, будете, - успокаивал он ее, кивая головой. -
Практика у вас есть. Будете. Почему бы вам и не быть...
- А вы, Лександр, не перечьте, - обмякла слегка старуха. - Не ваше это
дело, и ладно. Каждому свое.
И чаепитие пошло смиренно. Старуха забылась и ушла в себя, не обращая
на гостей особого внимания. Слова ее стали застывше-отвлеченными, и воля
была где-то не здесь.
Напившись, церемонно простились с хозяйкой, и оказались на улице. Нина
жалась к Саше, но расспрашивать почему-то постеснялась. Глаза старухи
преследовали ее.
Но вскоре они очутились совсем в другом месте, и новое острое
впечатление:
необычный дом, квартира, а в ней красавица, чем-то похожая на Элен - ту
самую, из прошлого, из путешествия к "королю".
- Да, это определенно Элен, - подумала Нина, здороваясь.
Зеленые глаза незнакомки смотрели хищно и глубоко, но отчужденно, будто
это была Элен и в то же время уже не Элен.
Их поили ласковым дорогим ликером, и Нине казалось, что незнакомка
судорожно хочет остановить для себя время (и некоторые таинственные книги
вокруг нее как будто указывали на это); белая, нежная длинная рука ее,
вцепившись в ручку кресла, непонятным образом подтверждала эту мысль...
Взгляд незнакомки иногда становился яростно-неподвижным, а потом
замирающим, и из глубины этого замирания мерцали тогда бешеные, темные,
упорные огоньки.
- Может быть, они означают ее страстное желание жить... жить здесь! -
мельком подумала Нина, приглядываясь...
Но незнакомка вдруг улыбнулась, и от этой улыбки Нине захотелось
встать. И потом - закружилось, закружилось и полетело! Они покинули
зеленоглазую незнакомку, и сидели вдвоем во тьме такси, и Нина с
бесконечным доверием прижалась к Саше, и опустила голову ему на плечо. И
они мчались так - в ночь, в пустыню мрака, где горели все те же потаенные
огни. И так они оказались на кладбище.
Пришлось проскользнуть в дыру в заборе. И они очутились у свежей могилы.
Зажгли карманный фонарик.
- Кто это? - спросила Нина.
- Юлий, здоровяк, - ответил Саша. - Мой школьный товарищ. Еще недавно
пили с ним в Парке Горького с Ларионом Смолиным и Олегом. Просто хотелось
бы поклониться праху. У него особые счеты с жизнью и смертью. Потому и
ушел.
И за него не надо молиться.
Нине показалось, что могила была как живая; во всяком случае такое было
у нее впечатление, когда она вглядывалась поглубже... (Вообще могилы для
нее разделялись на "живые" и "мертвые"). Да, да, она видела этого человека
как-то раз: танцующего и розового. И в могиле этой - внутри нее - он
почудился ей таким же: розовым и если не танцующим, то умудренным.
- Какой-то он сейчас сознающий свою миссию, - закончила она.
- И оставим его теперь при своей миссии, - закончил Саша, и они так же
внезапно исчезли.
А через полчаса они были в комнате, где происходили своеобразные и
запоздалые поминки по Юлию. Было три седых старика, и друг покойного
Степан - с уголовным лицом и в тельняшке. Последний все время плакал, чуть
не размазывая слезы по своему костылю.
- Сразу после встречи в парке... Взял да и помер, - разводил он руками.
И самое удивительное - из маленькой смежной комнаты вышла вдруг
девушка, редкой одухотворенной красоты, с золотым православным крестиком
на груди. Она всех - и живых и мертвых - помянула добрым словом.
...Запоздалое путешествие кончилось кружением по Москве, опять в такси,
по Воробьевым горам и внизу, в ночи горели бесконечные, тревожно-теплые
огни.
Машина неслась, шурша, и Нина чувствовала, что Саша немного устал от
этого прощания со своим отдаленным и полузабытым прошлым.
Она опять прижалась к нему, и он обнял ее за плечи - и от этого
прикосновения, такого естественного, ей стало страшно и необычно - ведь
рядом был Саша. И они мчались так, и она вспомнила все свои загадочные
встречи с ним, и в душе ее, несмотря на слабость, было ощущение, как перед
прыжком в бездну.
Только одну остановку они сделали перед тем, как вернуться домой, к
Саше.
Это было проездом, они оказались у окна - то был серый, небольшой дом,
первый низкий этаж. Саша постучал, там за окном кто-то, видимо, долго
шевелился, урчал, наконец, просунулась темная большая рука со свертком - и
Саша принял его.
Нине показалось, что там за окном ворочалось то самое существо, - из
давнего путешествия к "королю" - которое называли Николаем. Протянутая
рука ее не испугала, но скорее озадачила.
- Как твой тайный человек, Сашенька? - шептала она ему потом. - Я знаю,
я слышала... Зачем он здесь на земле? Если он всемогущ, и может жить, где
хочет, то что ему делать тут, в этом темном подвале, зачем он воплотился
среди людей?
"Они" приходят порой, чтобы помочь человеческому роду, но уже все
безнадежно на этой земле с людьми, все кончено, приговор подписан...
- Ну, не торопись уж так, с приговором... И не обязательно сюда
приходить для спасения; помимо них тут есть еще кое-что, скрытое, -
усмехнулся Саша. - Не все вертится вокруг спасения или отпада этих
существ...
И вот они очутились дома, в комнате Саши. Он зажег - по обычаю - свечи,
и "чудища" на картинах по стенам заулыбались, ощерились, точно желая
воплотиться - из картины в земную жизнь.
Московские звезды смотрели на них сквозь высокие окна.
- Сашенька... - сказала Нина еле слышно.
И первая их ночь любви - была для нее ласково-сказочной, неожиданной,
удивительной и странной. Она вставала с постели, подходила к окну,
смотрела на звезды, и ей думалось: она ли это? Ведь рядом Саша. И что
значило его быстрое и полное принятие ее, и его лицо, мгновенно озаренное
любовью?
Но слияние было настолько цельным, что все загадки-разгадки скоро
угасли в ее уме, и она уснула.
...Проснулась она поздно утром от одной острейшей мысли, которая начала
будить ее вместе с появлением на далеком небе солнца. Она присела на
кровать и посмотрела на спящего Сашу.
Теперь, придя в себя, Нина быстро распознала эту мысль. Она родилась из
пугающего противоречия между как будто полным и бездонным слиянием ее с
Сашей и, вопреки всему, его абсолютной непроницаемостью. "Кто он"? - таков
был вопрос. И обнаруженный разрыв совсем ошеломил ее. В этом слиянии со
стороны Саши не было ничего "обманного", неестественного, она чувствовала
это, и в то же время он был недоступен, он был где-то "там", куда другим
путь был закрыт.
Она ясно ощутила это.
И в ней возникло яростное желание во что бы то ни стало проникнуть в
его сферу, войти внутрь его мира. Внезапно она замерла. В какой мир?
Прежде чем войти, надо знать "куда" и "во что" - все упиралось в то, что
она не знает - и никто, возможно, не знает, кто он, какова его "сфера".
Кто он? В самом последнем и в самом глубинном смысле, конечно. Ведь кое
о чем она догадывалась. Но она чувствовала, что в нем есть какой-то
последний уровень - и он-то абсолютно непроницаем.
Кто он?
Саша проснулся. Она чуть ли не задала ему сразу этот дикий вопрос. Он
почти сорвался с ее губ. Саша, видимо, понял, что ее волнует, и на ее
загадку ответил, иронически показывая на себя, на свое физическое
присутствие: вот кто я.
Нина рассмеялась и поцеловала его в губы.
И понеслись необычайные часы и денечки. Это было как погружение то в
холод, то в жар. Нина чувствовала полную радость слияния, какая только
может быть на этой земле, но в то же время Сашина "непроницаемость" и
"неразгаданность"
терзали ее, и ей приходилось выносить полноту и лишенность
одновременно. Она и познавала его, и в то же время он оставался
непознанным; никогда раньше она не испытывала столько противоположных
чувств - и да, и нет, все вместе.
А между тем Саша вовсе не был замкнут с ней в обычном понимании этого
слова, он явно не противился возможному духовному сближению, но это еще
больше подчеркивало его высшую "недоступность". Нина попыталась, однако,
взять себя в руки - в конце концов, если он где-то "там", надо почтить это
молчанием.
Но было нечто, помимо даже ее желания единства, что влекло ее дальше и
дальше - туда, где Саша, может быть, был совсем один. Она не могла
противиться стремлению энать о нем, идти к нему...
Однажды, они сидели у Саши в комнате, за столом, у окошечка, выходящего
в московский дворик.
- Сашенька, а то, с чем ты был связан, когда мы ездили к "королю",
помнишь, уже навсегда пройденный этап? - спросила она его, утонув в
кресле, так что оттуда светилась только одна ее улыбка.
- О, да, конечно. Все это позади, - быстро ответил Саша, поглядывая в
окно. - Это был первый этап, оккультизм, вход в потусторонние миры. Как ни
странно, он начался у меня почти в детстве, и это, надо сказать, довольно
приятно, у меня тогда уже открылись возможности кое-каких контактов с тем,
что обычно невидимо физическим глазом. Ничего особенного, - усмехнулся он,
взглянув на ее взволнованное лицо. - Просто такие способности, бывает же
дар в науке, в ремесле... Правда, сейчас это случается редко. Потом, уже в
юности, у меня был учитель. Без этого нельзя. Он был настоящий, потаенный,
глубинный практик, кое-что шло даже от древних русских устных традиций...
Залег он на дне, скрытно, почти никто его не знал, но ко мне он выплыл,
голубчик...
- Значит, практика. И тебе не было страшно?
Саша улыбнулся:
- Первое, о чем нужно позабыть в таких операциях - о страхе. Иначе
будут очень и очень тяжелые последствия... К счастью, мне помогли и
некоторые теоретические знания, об этом я не забывал никогда, несмотря на
всю свою практику.
- Да, да, конечно, - прошептала Нина. - Я вспоминаю ваши разговоры.
Страх здесь как ловушка, как капкан...
- Да, ну и кроме страха, нужно было еще кое с чем расстаться. Например,
как это ни кажется забавным, с эгоизмом, с желаниями, и тому подобными
вещами, которые так полезны, чтобы выжить здесь, но там действуют как
бумеранг, - рассмеялся он. - Там они как раз, наоборот, губительны, и
именно в смысле выживания...
Самая лучшая позиция: бесстрастного наблюдателя.
- Что же тебе удалось? Поди, натворил там Бог знает что, - произнесла
Нина.
- О, я "творил" весьма осторожно. Не знаю уж, что тебе рассказать.
Тебя, наверное, все еще интересует смерть?
- Увы, все еще, Сашенька...
- Ну так и быть, слушай. Ты, конечно, знаешь из древневосточных
источников, что между Божественным миром и миром нашим, физическим, лежат
бесчисленные промежуточные, так сказать, полуматериальные, невидимые для
нас миры, если угодно, потусторонние. Каждый из них, со своими законами и
своей субстанцией не менее, а скорее более грандиозен, чем наша физическая
Вселенная, но нас все это непосредственно касается. То, о чем я буду
говорить сейчас, - это до известной степени даже "продолжение" нашего
физического мира на разных невидимых планах, то есть я буду говорить о
наиболее доступных регионах астрального мира.
Все они имеют свои собственные законы - и совершенно иные, чем здесь.
Натурально, они заселены существами, силами, образованиями самого разного
рода, о некоторых из них много говорилось более или менее аллегорически в
разных легендах и мифах, когда двери в некоторые регионы были не так
плотно закрыты, как сейчас.
Чаще всего, все эти существа и образования анти-божественного
характера, в принципе они ниже человека, потому что лишены подобия Божия.
Но практически высшие из них обладают невероятной мощью, энергией,
властью, знаниями... Одна из их стихий - сила воли. Их "взгляд", то есть
их волевое воздействие - о, не стоит об этом даже говорить...
- Брр! - проговорила Нина. - Я видела один раз слабое подобие такого
взгляда во сне. Ведь сон близок по некоторым своим качествам... и в него
иногда как-то вклиниваются...
- А теперь о другом. Я прошел через инициатическую смерть, или особую
имитацию буквальной смерти. У меня был учитель. И если точно следовать
определенным законам и тайным знаниям - ничего страшного не произойдет. И
ты вернешься.
Кстати, надо было научиться не испытывать никакого страха при ситуации
почти абсолютного ужаса, который возникает не только из-за погружения в
"неизвестное", но и в силу действия некоторых скрытых и почти
неконтролируемых психических механизмов внутри человека. Я повторяю,
никакого. Малейшее колебание, малейшая эмоция, не говоря уже о страхе -
может привести к фатальным последствиям.
Ведь тот мир как бы движим психической энергией, и она действует совсем
иначе, чем здесь. Должна быть полная отрешенность среди ада...
Нина замерла. И вдруг что-то случилось в этой комнате, а может быть, в
ее душе.
Она тревожно взглянула на Сашу и ужаснулась; ей показалось (нет, нет,
это было явно!), что он как-то весь изменился, точнее, она стала видеть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг