парализовался: может быть, со сна. Шептун же, Слава, приложил свои
исстрадавшиеся губки к уху Посеева и стал шептать:
- Новенький, учти, мы - бывалые, якобы бомжи, смерти не боимся, и ты -
не бойся... Здесь все свои... то есть которые принимают жизнь за смерть, а
смерть за жизнь. Так сам Труп говорил!
Слово "труп" как-то задело Посеева, вошло внутрь, застыло там, но
действовать и говорить он еще не мог: онеподвижился. А Шептун продолжал:
- Тихонько мы тут живем, тихонько... Дама молодая к нам раньше
приходила. А с тех пор как Труп ушел, сама ушла. Вот так и живем теперь
без Трупа, хуже стало без него, но ничего: маемся. Бог даст и Труп наш
скоро придет...
Юлий очнулся. Встал. Могучими руками приподнял немного Шептуна и отнес
его в другой угол. И все в каком-то молчаливом ошалении. Шептун не
сопротивлялся, а сразу заснул.
Утро принесло радость. Кто-то пел. Да и свету стало побольше. Некоторые
уже ушли: искать пищу. Первой ласточкой в смысле пения был, как всегда,
ученый. Юлий хотел было запеть, но передумал. Еще заметят, как ты поешь.
Тоже ведь примета.
Вместо этого он громко спросил:
- А кто здесь труп?
К нему тут же подскочил Нарцисс в гробу, Роман Любуев.
- Это не я, - возразил он.
Юлий по-черному поднял на него голову.
- А кто?
- Я не умираю, - заверещал сразу Роман, по-своему разболтавшийся и
распустившийся последнее время, - я почти умираю и во время этого любуюсь
собой.
Потому что жалко себя становится и оттого еще больше смотрюсь и любуюсь.
Зеркальце всегда при мне. Думаю, глядя на себя: ох, какой ты, несмотря
ни на что, красивый; врешь, не уйдешь от меня, не уйдешь! Век буду собой
любоваться и не умру до конца. Тихий я, новенький, поэтому стал. Чем
больше умираю, тем больше люблю себя.
В стороне завыл воющий.
- Удавить вас всех надо, - не выдержал, почти зарычав, Юлий.
- Правильно, правильно! - взвизгнул Роман. - Именно удавить, но не до
конца.
Чтоб и удавленные, мы могли бы любоваться собой и в зеркало смотреть.
- Ладно, ладно, зубы-то не заговаривай, - раздраженно прервал Юлий. - А
где же труп ваш, о котором ночью шептали?
Тут уж подошел воющий, Коля, переставший все-таки выть.
- Труп наш, Кружалов Семен, ушел от нас не так давно, - ответил он, -
сказал, что хочет побродить по свету.
- Что ж это за свет такой, по которому трупы бродят? - завизжали в
соседнем отсеке каким-то бабьим голосом. - Это не свет, а темень одна!
- Вот так нас понимают! Народ чего-то поглупел за последние два-три
дня, - пожаловался Роман. - Семен свое решение сам на себя взял. Не придет
больше к нам... Это тоже ему не легко далось: шутка ли - по Москве
бродить? У нас грязно, но крыша над головой есть. А там ведь сейчас не
время Максима Горького, чтоб в люди идти... Но Семен - человек страшный,
он всех распугает.
Юлик наконец понял: трупом они называют человека. А Горький здесь
притом, потому что сказал: человек - это звучит гордо. Значит, и труп -
тоже звучит гордо.
И он высказал эту мысль.
- Как верно сказал-то! Как верно! - подскочил откуда-то взявшийся
Шептун, которого Юлий перенес. - Сразу видно, новенький - наш человек!
Враг такого не скажет! - и Слава полез целовать Юлия.
Спросонья у Юлия не было воли его сбросить, но он все-таки рыкнул
слегка:
- Да не ваш я! Не ваш!
...Собрали завтрак. Уселись трое: Шептун, Нарцисс в гробу и воющий.
Четвертым стал Юлик. Он и припас водку. Остальные к этому времени ушли.
- Скудно живете, ребяты, - сурово сказал Юлик после первой.
- Да откуда богатство-то здесь, - проскулил Шептун.
- Да и ну его, богатство! Зачем оно?! - добавил Роман. - Мне лишь бы
умереть почти.
- Народ у нас в подвале, конечно, мечтает о безскудности, даже
вырваться некоторые хотят, но далеко не все, другие считают себя людьми
конца, - объяснил Коля воющий.
- На конец света надеются! - зарычал Юлий. - Вот таких пороть надо!
- Что-то вы такой лихой, все пороть да давить, небось из олигархов
уволили? - спросил Коля.
Юлий одумался.
- Да я от нервов так. Нервы стали никудышные.
- Если от нервов, то это ничего, - согласно кивнул Шептун. - У нас тут
подлечишься. Обстановка здесь более здоровая, чем наверху.
- Тем более, Дама помогала, - вставил Нарцисс в гробу, - даже пиры
здесь закатывала.
Юлий отнес "Даму" и "пиры" к бреду, к глюку обитателей и не счел нужным
переспросить.
После третьего малюсенького стаканчика Посеев решил, что пришло время
узнать о главном:
- А старички-то, пенсионеры глубокие, у вас бывают? Сначала все
замерли, удивившись, но потом ничего.
- А как же, бывают, куда они денутся!
- А вы что же, - спросил вдруг воющий, - к старичкам какую-то страсть,
что-ли, имеете?
Но Колю толкнули в бок.
- А что? - приосанился он. - Вы, новенький, не обижайтесь: бывает
сейчас такое время голубенькое.
Юлий сгоряча хотел дать в морду, но стерпел из-за дела. Но тут вылез
Нарцисс в гробу:
- Вот у нас тут, примерно, Никита бывал. Видно, что человек в возрасте.
Но его никто не понимал.
Юлий возликовал от такой легкой удачи и забыл о несправедливой обиде.
"Сам Никита мне в лапы лезет", - подумал он.
- Бывал? А где же он теперь?
- Хи-хи-хи! - прямо-таки запищал от радости Коля. - Я же говорил: вас
тянет на старичков. Я хоть и вою, но наблюдательный!
"Этот паразит всю линию сбивает", - проскрипел в уме Юлий.
- Это потому что старички - перед смертию. Потому их жалеть надо, -
вставил Нарцисс в гробу.
У Юлия закружилась голова.
- Где Никита?! - заорал он, точно сорвавшись с цепи, чувствуя, что с
этими субъектами он может потерять свой здоровый человеческий разум.
А разум Юлий любил идеологически, потому что Крушуев часто ему твердил,
что организация ведет борьбу во славу человеческого разума. Все прямо
окаменели.
- Он и вправду старикашкофил, - пробормотал Шептун. - Ух, тараканище...
Но Нарцисс в гробу открылся:
- Никита уже давно не приходит. Скрылся пока.
- Как не приходит? - у Юлия даже голос дрогнул. Нарцисс в гробу на это
подмигнул Шептуну.
- Да просто не приходит, - ответил Роман. - Мало ли какие у него
дела... Он вас не Ждал с объятьями, - тихонько съязвил Нарцисс.
- Но может, он придет скоро, сам по себе, - заявил Коля. - У него
расписания ведь нет!
- А откуда же он приходит? - спросил Юлий.
- Ну это ж никто не знает, - развел руками Шептун. - Но похоже, что с
того свету.
- Старичок, да еще с того свету! Кому такие нужны?! - вскрикнул Коля
воющий. - Не пугай гостя! Отобьешь ведь охоту!
Юлий опять скрипнул умом, но решил, что такая версия ему только на
пользу: для маскировки.
- Вас-то как зовут, наконец? - спросил Шептун. - Когда вы меня
переносили, я забыл спросить.
- Александром меня зовут, - сурово ответил Юлий.
- Ну Александр так Александр, - миролюбиво согласился Шептун. - Будем
друзьями.
Юлий задумался: "Надо здесь пожить и подождать. Может быть, сам и
появится в один прекрасный день".
Глава 17
Одним утром особенно разбушевалось солнце. Оно палило так, будто хотело
сгореть.
И Таня проснулась в своей комнатке. "Жить... жить... жить!" - было
первой ее мыслью.
Быстро вскочила с постели и так, в ночной рубашке, побежала к большому
зеркалу - в столовую. Но потом устыдилась: "Не жить, а быть, быть... Я
была и во сне...
где-то даже в глубинном сне", - мелькнуло в ее сознании. Но избежать
своего отражения не удалось - и у нее всегда замирало сердце при этом, как
от удара нездешним хлыстом. Отражение увиделось в зеркале, как внезапный
восход солнца, как чудо...
"А я красива, - подумала она, глядя на себя: была она в зеркале во весь
рост. - Но неужели это я? Совершенно очевидно, что это маска, но родная
маска, в которой чуть-чуть присутствует то, что за ней, - и она
усмехнулась в зеркало. - Черты лица женственны, но в тайне андрогинны...
Ну ладно... Здравствуй, Таня, моя маска!" Начался день.
Она почувствовала, что сходит с ума от радости за свое существование,
от любви к себе. Но это было хорошее сумасшествие, и она контролировала
его.
Поэтому, когда, помывшись, накинув халат, она села в кресло, то немного
опомнилась: эта любовь была не та, не любовь к высшему Я, и Его - к
чистому Сознанию. Когда ей удавалось (не так уж часто) входить в это
абсолютное состояние - там все было совершенно другое, чем здесь, на этом
берегу. Там было очищенное от земного бреда Я, глубинное, недосягаемое для
скорби, поток света и сознания в самом себе, совершенно другая Радость, и
кроме того, ясное понимание того, что это - Вечность, что это состояние не
подвержено смерти и времени. И поэтому оно такое бездонно-спокойное, нет
страха и нет связи с этим смертным миром. Бессмертие - просто свойство
этого состояния, как прозрачность - свойство воды. И это ясно чувствуется,
когда это состояние присутствует. А если в него часто входить, закрепить,
то ты останешься в нем "после смерти", которая в этом случае ничего не
изменит в тебе. Смерть исчезнет, как сон, потому что ты будешь в вечном
состоянии. Высшие индусы на протяжении тысячелетий отлично сохранили это
сокровище, и они не ошибались даже в деталях, это очевидно из личного
опыта, чего надо еще достигать, кроме Вечного Бытия?
Ты в абсолютной безопасности и в то же время - это ты. Ты - в своем
истинном Я, а не в ложном, не в "эго". То, что этому нет земного имени и
формы - только во славу, любая форма, любое тело, даже тончайшее, рано или
поздно гибнет. Все, что не в океане Абсолюта, все, что в относительном
мире, - исчезает. Зачем же тогда любить, быть привязанным к своему телу,
которое все равно истлеет? Или к своему временному, маленькому "я", к
"эго"? Нельзя себя распускать в этом плане. "Это очевидно, - думала Таня,
неподвижно сосредоточившись в своем кресле. - Но на практике,
действительно, это не так-то просто. Во-первых, для того чтобы реализовать
это состояние, нужен дар. Ведь это то же самое, что сделать прыжок от
человеческого обычного сознания к принципиально другому, вечному. Это не
более и не менее, как переход от мира к Богу, или, по крайней мере, к
Вечности, прыжок через пропасть, отделяющую мир от Абсолютной Реальности.
Потенциально такая возможность дана человеку, как архетипу, как образу и
подобию Божию, но практически в современном мире - это очень редкий дар,
даже в Индии. Есть ведь много промежуточных духовных состояний и иерархий.
Только при наличии этого дара можно практиковать, но нужны знания, воля,
способность к концентрации и усилия. Почему этот дар есть у нее?
Непонятно. Действительно, дух дышит, где хочет", - усмехнулась она.
С другой стороны, это у нее еще совсем не закреплено. Она и там и
здесь. У Артема все же успешней, да он и более близок к Буранову, часто
встречается с ним.
"Но я доведу дело до конца, - подумала она. - Да и страшно быть все
время в мире, в этой Вселенной рано или поздно нарвешься на такой ужас,
что упадешь на дно... Главное - трансформировать ту нежность к себе,
которая всегда была во мне, перенести ее на свое же высшее вечное Я. На
нежно любимый бессмертный Атман. Невозможно не любить себя, зачем тогда
вообще жить, зачем "быть", если не любишь "быть", - но надо научиться
любить только вечное в себе. - Таня улыбнулась вдруг. - Я добьюсь этого
рано или поздно.
Но некоторые считают, что это состояние, возможное при жизни, только
отблеск бесконечной Абсолютной Реальности, в которую полностью войдешь,
когда связь с миром порвется окончательно. Это действительно две великие
Контр-реальности:
Абсолютная Вечность, по ту сторону Вселенной, и эти бесчисленные миры,
где все погибает и рождается, и которые несутся непонятно куда".
После мыслей о мирах, несущихся неизвестно куда, Таня элементарно
поставила чай.
"Но все же, как же другие люди, их миллиарды, если нет этого дара? -
вдруг вспыхнуло в уме. - Господи, но ведь есть же вера, религии,
проверенный путь, и уж тем более, наше православие. Орлов, уж на что
непонятно-непостижимый, итог согласен с этим. Конечно, при условии, что
традиция сохранена, не разрушена, и не только формально, но и в смысле
Духа. Во-первых, здесь-то уж каждый, любой человек может найти себя,
во-вторых, раньше, на Святой Руси или в самом раннем христианстве, были
высочайшие реализации не-тварного Света. Не так ли?.. Это все мы знаем.
Там есть место каждому по силам, и самый слабый не будет обижен".
Думая таким образом, Таня приготовила все-таки чай, села за стол в
гостиной, и после первой чашки крепкого душистого напитка, несмотря на его
прелесть, мысли ее вдруг приняли довольно тревожный оборот.
"А что же Орлов, - подумала она, - вот он, Гриша наш, совершенно
выпадает, он воистину запредельный, и видимо, реализовав Вечность, ушел во
что-то действительно уму неописуемое. В полный беспредел, в Бездну, в то,
чего для человека нет. Что за горизонтом любых постижений и вер.
Путешественник незнаемый..."
И тут сердце ее екнуло.
"Боюсь, и Марина моя идет в том же направлении, только в своем смысле.
Она, конечно, хорошо постигла Веданту, но всегда, насколько я ее знаю, ее
несло в какую-то пропасть. Она тоже запредельная..."
Таня отхлебнула чайку.
"Вот, тоже мне, адепты Невозможного. Все им мало, - пожаловалась она. -
Ну, какие уж есть".
Пора было все-таки подумать об ином, и ее мысли приняли другое
направление.
"Да, мне порой трудно побороть прежнюю обычную нежность к себе", -
подумала она и забралась на диванчик с ногами. Чай и печенье на журнальном
столике оставались, тем не менее, достижимы, - от своего существования в
этом, так называемом, мире не так легко отказаться, как это ни смешно...
Кроме того, есть одна тайна: Россия. И была такая любовь к ней, такая
бездна, что у Тани подкашивались ноги, когда она думала об этом.
...В квартире было тихо и донельзя отключенно. Но постепенно аура
рассеивалась.
Таня поглядела на часы.
"Вечером позвонит муженек, скажет, когда приедет, сколько заработал. Он
всегда точен, мой Юра. Странно, но несмотря на нашу любовь и открытость,
он внутренне, может быть, духовно, робеет передо мной. И вот эта
неожиданная робость до сих пор не проходит".
Она встала. На час дня было назначено свидание с Павлом Далининым, в
чайной на Цветном бульваре. Цель встречи была вполне определенная:
очередная попытка отвести Павла от его бредовых затей. После "пира" в
подвале с Шептуном, Нарциссом в гробу и Никитой Павел немного приутих,
даже сконфузился, но ненадолго: по его покрытым синевой глазам и Таня и
Артем чувствовали, что надвигается новая буря, но непонятно, в какую
сторону...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг