привык управляться с детьми, позволяя себе строгости. - Ты как с матерью
разговариваешь!
- Ты мой отец? - спросил Батый, и ноздри его крошечного носа раздулись,
как у жеребца.
- Не признаешь?
Батый хмыкнул, но не ответил.
Возникла пауза, за которую оба родителя успели рассмотреть, что мальчик,
казавшийся еще вчера грудным, сегодняшним утром выглядел как минимум
пятилетним.
Кузьминична молча приготовила завтрак и поставила тарелку с оладьями
перед Батыем.
- Мяса нет? - поинтересовался он.
- В субботу схожу на рынок! В те выходные не успела! - принялась
оправдываться Кузьминична. - Мы мяса много не едим!..
- Мясо полезно! - недовольно поморщился Батый. - В мясе сила!
- Кушай оладьи!
Кузьминична вышла в спальню, где зашепталась с мужем.
- Странный он какой-то, - покачал седой головой Дато.
- Может, выправится? - неуверенно предположила жена.
- И растет, как бамбук после дождя.
- Я слышала, так бывает! - подбодрила повариха, хотя о таком бурном росте
младенцев ведать не ведала. - Ну что ж теперь делать! Не обратно же его в
детдом отправлять!
- Это верно, - вздохнул Дато и засобирался на работу.
Из глаз Кузьминичны выкатились две крупные слезы, упали на пуховую
подушку, в ней и исчезли.
- Бедная Кино! У нее и мальчика-то не было! Нетронутой умерла...
Дато обнял жену и прошептал ей в ухо жарко:
- Люблю тебя! За жалостливость люблю!..
- Ах!.. - ответила жена.
Дато оделся и вышел вон.
Ой, - подумала Кузьминична. - Он даже не позавтракал!
Она вернулась на кухню, где перед пустой тарелкой сидел Батый и хмурил
тонкие брови-нитки.
- Мне есть надо! - буркнул он. - Иди за мясом!
- Это что это ты так разговариваешь! - рассердилась повариха. - К матери
уважение надо проявлять!
- Если взяла, то корми нормально! А то как собачонку приманили и держат
впроголодь!
Кузьминичне на мгновение захотелось схватить мальчишку в охапку и снести
обратно в Детский дом, где сверстники живо обломают ему гадкий характер, но
тут же ей в голову пришел вопрос: "А кто его сверстники?"
- Будет тебе мясо! - пообещала повариха, умерив гнев.
- Когда?
- Вечером пробегу мимо рынка!..
- Пробеги! - настойчиво поддержал Батый. - Пробеги!..
Кузьминична стояла у окна и смотрела на падающий снег.
Скоро Новый год, - подумала она.
- Между прочим, твой отец воевал, и ты должен его уважать!
- Да?!. - воскликнул Батый, и в этом его вскрике было неподдельное, что
удивило повариху, и она обернулась.
- Да, - подтвердила она. - Пятнадцатилетним он участвовал в боях при
взятии Берлина и был награжден медалью! Его там ранили! Вот...
- Значит, мой отец был воином?
- Был.
Батый хмыкнул:
- Но не очень хорошим.
- Это почему? - обиделась Кузьминична.
- Если допустил, что его ранили.
- От пули не остережешься!
- Пуля? Что это?
Стирая со стола, повариха объяснила, что пули делают из свинца и заряжают
их в такие специальные штуки - ружья, которые ими стреляют, и очень трудно
по-сле этого выжить!
- Все равно не понимаю! - сморщил лицо Батый. - Когда сабля или копье -
разумею, а что есть пуля?..
- Хочешь посмотреть кинжал? - предложила Кузьминична, рассматривая лицо
мальчика, которое менялось с каждым часом. На носу приемыша образовалась
горбинка, делавшая его похожим на орлиный.
- Кинжал? - переспросил заинтересованный Батый.
- Его подарили отцу на шестидесятилетие. Этому кинжалу триста лет. Его
сделали из дамасской стали, которая способна перерубить самое твердое
железо! Хочешь?
Батыю этого так хотелось, что изо рта вытекла слюнка.
- Пойдем!
Кузьминична взяла мальчика за руку и отвела в комнату, где, порывшись в
шкафу, с верхней его полки извлекла футляр, который установила на стол.
- Откроешь?
Он поднял крышку, и глаза его сделались из косых круглыми.
Блеснула черным солнцем уникальная сталь. Этот свет был похож на свет,
исходящий из глаз Батыя.
Он потянул к оружию руки, и не успела Кузьминична упредить приемыша об
опасности, как он провел по острию указательным пальцем, разрезая фалангу до
крови. Женщина охнула, но мальчишка, вместо того чтобы заорать, вдруг криво
улыбнулся и, засунув раненый перст в рот, принялся сосать его, явно
наслаждаясь вкусом крови.
- Ах! - вскричала Кузьминична и заметалась по комнате в поисках бинта. -
Бедный мальчик! Это все я виновата! Я недосмотрела!
А он все продолжал сидеть и криво ухмыляться.
Наконец повариха отыскала бинт и перевязала рану. Батый этому
обстоятельству не радовался. Открытая рана нравилась ему больше, но где-то
внутри он понимал, что кровь надо остановить, что она несет с собой что-то
очень нужное.
- Болит? - участливо поинтересовалась женщина.
- Мужчина на боль внимания не обращает...
- Мне на работу надо, - сообщила Кузьминична. - Вечером я принесу тебе
мясо!
- Иди, - согласился Батый.
Она закрыла футляр с кинжалом и, положив его на место, ушла.
По дороге к Детскому дому повариха внезапно подумала, как это ей пришло в
голову оставить пятилетнего мальчишку в квартире одного. Но почему-то она
этим обстоятельством нимало не обеспокоилась, а вдруг опять подумала о
бедной Кино Владленовне...
Батый после ухода приемной матери пододвинул к шкафу табурет, встал на
него и дотянулся до футляра с кинжалом. Он вскрыл футляр, полюбовался
оружием как истинный ценитель и вышел в кухню. Там он забрался в холодильник
и, исследовав его, обнаружил в морозильной камере замороженного петуха с
гребешком на голове и закрытыми смертью глазами.
Через мгновение тушка птицы оказалась на полу, а Батый, вытащив из
футляра кинжал, сделал отточенной сталью несколько круговых движений над
собой, а потом неожиданно опустил оружие на мертвую птицу. Удар острия
пришелся как раз в область шеи, отделив голову от птичьего тела. Удар был
произведен столь умело, столь выверена была сила, что ему бы позавидовал
любой мясник. Голова птицы была отсечена, а на полу не осталось и царапины!
Батый хмыкнул. Он отложил оружие, лег на кровать и заснул.
Во время сна он рос и его мускулы наливались силой...
Первым домой вернулся Дато. Он оставил в прихожей свой чемоданчик со
слесарным инструментом, разделся и, пройдя в комнату, обнаружил растаявшую
тушку петуха с отсеченной головой и кинжал, лежавший рядом.
Обернувшись, он увидел спящего Батыя, но без сомнений подошел к кровати и
толкнул его в плечо. Мальчишка мгновенно проснулся и ощетинился, словно
дикая кошка, готовая защищаться. При виде отца он расслабился.
- Зачем ты меня разбудил? - недовольно поинтересовался Батый и зевнул.
- Кто тебе разрешил взять кинжал? - стараясь говорить спокойно, спросил
грузин.
Он заметил, что мальчишка за рабочий день изрядно подрос и походил на
пятиклассника. Старому грузину это не нравилось.
- Жена твоя показала. Хороший кинжал!
- Больше никогда не трогай! - приказал Дато. - Понял?
Батый ничего не ответил, но спросил:
- Что чувствует воин, когда убивает?
Дато растерялся и, не зная, что ответить, шевелил седыми бровями.
- Ты разве не убивал?
- Я стрелял на войне.
- Значит, убивал.
- Не знаю.
- Как это?
- Я не знаю, попадал или промахивался.
- Зато в тебя попали, - засмеялся Батый. - Пулей! Из свинца!
Дато перекосило.
- Откуда ты это знаешь?
- Мать рассказала.
Старый грузин промолчал и все смотрел на перебинтованный палец мальчика.
- Порезался?
- Да, - отозвался Батый.
- О сталь кинжала?
- Точно.
- Ты еще настолько глуп, что тебя побеждает сталь, которая должна
служить! Ты сам себя ранил, тогда как меня ранил враг! В этом большая
разница между нами.
Батый не знал, что ответить. Он чувствовал правоту Дато, а оттого злился.
- Мое время еще настанет, - пообещал он и вышел в кухню, в которой встал
опять у окна, следя за падающим снегом. Он стоял, уперев руки в бока, и
думал - что такое пуля и как она может ранить или убить на расстоянии? От
этих вопросов, на которые он не мог найти ответа, все его маленькое существо
охватило злобой; неожиданно он подошел к раковине, схватился рукой за кран,
коротко напрягся и выдернул его, разрывая металл, словно бумагу. Хлынула
фонтаном горячая вода, заливая кухню.
- Дато, - позвал мальчик голосом настолько спокойным, как будто ничего не
произошло.
- Что? - отозвался грузин из комнаты.
- Здесь что-то сломалось.
- Где?
- На кухне.
- Сейчас приду.
Совсем не встревоженный мирным голосом мальчика, грузин не спешил, что-то
делал в комнате свое, а когда вошел в кухню, оказавшись по щиколотку в
горячей воде, вскрикнул что-то по-грузински и запрыгал в прихожую за своим
слесарным чемоданчиком.
- Ах, кипяток! - приговаривал он. - Кипяток!
Пока грузин обувался в резиновые сапоги, у него промелькнула мысль, как
это Батый стоит в горячей воде голыми ногами, когда ему и в ботинках было
нестерпимо.
Полчаса понадобилось Дато, чтобы ликвидировать аварию.
В дверь звонили соседи с нижнего этажа, а грузин, занятый починкой
раковины, кричал из кухни:
- Знаю! Все знаю! Все возмещу! Авария, понимаете!
Во все время ремонта Батый продолжал стоять в воде и следил за процессом
восстановления.
Мельком взглянув на приемыша, Дато вдруг углядел сильно выросшее мужское
отличие мальчика, покраснел лицом и, трудясь разводным ключом, буркнул:
- Поди оденься во что-нибудь!
- Зачем? - поинтересовался Батый.
- Негоже голым ходить! Сейчас мать придет!..
- Я - некрасивый?
- Не в том дело, - скривился Дато, затягивая винт.
- А в чем?
- В том, что я твой отец и приказываю тебе одеться! Понял?
Батый пожал плечами, но все-таки вышел в комнату, где снял с подушки
наволочку, затем оторвал у нее два края и надел ее наподобие штанов,
просунув ноги в дырки. Подвязался узлом. Вернулся в кухню, где Дато
заканчивал ремонт.
- Так нормально?
Почему-то старому грузину захотелось швырнуть в голову мальчишки
разводным ключом, но, сдержавшись, он лишь сказал, что наволочку можно было
не портить. Еще он подумал, что жена притащила в дом отпрыска какого-то
япошки и что только японца в их семье не хватало. Старый Дато был уверен,
что оторванный кран - дело рук Батыя, но как он, такой малыш, сумел
проделать этакое, что и взрослому мужчине не под силу!
- Ты - воин! - вдруг произнес Батый возвышенно.
- Я - слесарь, - ответил грузин, уловив в голосе мальчишки издевку.
- Да, ты слесарь, а я - воин!
Дато хмыкнул.
- Завтра я буду в кондициях! - добавил Батый.
Грузин не понял, что такое быть "в кондициях", но переспрашивать приемыша
не хотелось, и он просто принялся вычерпывать с пола затопленной кухни
воду...
Что затопило квартиру, Кузьминична узнала уже на подходе к дому. Она
ловила на себе сожалеющие взгляды соседей и слышала, что ремонт двух квартир
обойдется им с мужем в копеечку! А где она, повариха и нянька Детского дома,
возьмет эту копеечку?!.
Несколько часов понадобилось Кузьминичне, чтобы убрать с пола кухни воду.
То и дело во входную дверь просовывалась соседская голова с нижнего этажа и
сообщала, что штукатурка обвалилась повсеместно. Затем голова сообщила
примерную сумму ущерба, которая равнялась почти двум годовым зарплатам Дато
и Кузьминичны. Когда же голова заявила, что ошиблась в расчетах и ремонтные
работы обойдутся на пару тысяч дороже, Дато не выдержал и метнул в
физиономию соседа гайкой на двенадцать, попал страдальцу в лоб, чему был
несказанно рад.
Визг пронесся по всему дому, и сосед бросился в свою квартиру звонить по
телефону в органы охраны общественного порядка.
Через пять минут на место происшествия прибыл прапорщик Зубов и принялся
лениво разбирать ситуацию.
- Мало того, что квартиру мне порушили, так еще и травму нанесли! -
верещала голова, указывая на лиловую шишку, торчащую изо лба. - Увечье,
можно сказать, непоправимое!
- Виноват я, - согласился Дато, склонив седую голову.
- Что же это вы! - пожурил Зубов, сплевывая семечковую кожуру. - Пожилой
человек, а хулиганите!
Здесь пришлось вступить Кузьминичне, которая поведала милиционеру о
сумме, требуемой пострадавшим от потопа.
- Сколько?!! - вскричал Зубов. Его рука дрогнула, и из нее посыпались
тыквенные семена.
Повариха повторила.
- Ах ты гнида! - почернел лицом Зубов. - Да я тебя сейчас пристрелю, как
собаку! На чужом горе наживаться!
Прапорщик потянулся за пистолетом, но голова, сориентировавшись в
обстановке мгновенно, ретировалась и кричала с лестницы, что, может, в
расчеты и вкралась досадная ошибка, но то дело неумышленное, а,
следовательно, простительное!
- Чтобы я твоей хари здесь больше не наблюдал! - прокричал вслед Зубов и
тотчас успокоился. - Армянин? - спросил он ласково Дато.
- Грузин.
- Понятно. Как же это?
Зубов обвел взглядом испорченную кухню.
- Да сам не понимаю! - посетовал грузин. - Вот, глядите! - он указал
пальцем на рваный металл. - Как его так прорвало?
- Да-а, - согласился Зубов. - Невиданно!.. Может, давление какое в трубе?
- Да что вы! - отмахнулся Дато. - Какое давление! Я слесарем работаю, про
трубы все знаю! Тут как будто трактором дернули!
- Да, дела!.. Ну, похоже, я здесь больше не нужен?
- Похоже, что да.
- Спасибо вам, - поблагодарила Кузьминична.
- За что же? - удивился Зубов, которому по работе "спасибо" сказали,
кажется, впервые.
- Вы нас приехали карать, а вышло все наоборот. Помогли!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг