слабости, забыл о боли в ранах и собрал остатки былой силы, которой
хватило бы еще на несколько недель вялого шатания по лесу, чтобы истратить
ее в короткой борьбе за кусок мяса. Встреться ему в этот миг недавний
враг, выгнавший его из теплого логова, молодому медведю, пожалуй, пришлось
бы отступить.
Но перед зверем был человек, вооруженный копьем. Медведю не удалось
незаметно подкрасться к Ау. На охотника пахнуло зловонием гниющих ран и
медвежьей шкуры. Ау зашел за костер и, уперев конец древка в ногу,
выставил острие копья вперед. Огромная туша перемахнула прямо через огонь.
Наконечник копья, пропоров медвежье брюхо, врезался в кишки и вышел
наружу. Но древко не выдержало и переломилось, как сучок, и страшная
тяжесть обрушилась на Ау и придавила его. Теперь некому было подкладывать
хворост в костер, и он понемногу начал гаснуть.
Старые люди спят меньше молодых. В середине ночи Нюк проснулся и
больше не мог заснуть. Мысль, что не он остался охранять добычу, мучила
охотника. Как ни хотелось еще полежать в тепле, как ни страшил холод, Нюк
все же заставил себя подняться.
В землянке было тесно, некуда даже ногу поставить, и старик пополз по
телам спящих к выходу.
Колючий холод и мрак зимней ночи охватили Нюка. Опираясь на древко
копья, он пошел к берегу, стараясь не сходить с свежепротоптанной
охотниками тропинки. Дойдя до поворота, из-за которого открывался берег,
старик остановился - зарева костра не было видно.
- Ау заснул, и огонь потух! - ужаснулся Нюк. - Как простить Главному
охотнику такой проступок? Теперь злой дух принесет нам беду!
Нюк вспомнил, что Ау раз уже нарушил обычай - не поехал на Кучу
островов, и потому важный промысел был упущен. А сейчас, пожалуй, не
удастся набить и моржей.
По законам стойбища заснувшего у охранного костра ждала строгая кара.
Старый Нюк топтался в нерешительности. Ведь это он, а не Ау должен был всю
ночь бодрствовать подле мертвого зверя. Молодой охотник хотел ему добра.
Но благодарность к пожалевшему его Ау не смогла перебороть гнева Нюка -
слишком велика была вина Главного охотника, из-за него всему стойбищу
грозит несчастье!
Нюк вернулся в землянку и разбудил спящих. Он сказал, что Ау, видно,
заснул и упустил огонь. Может быть, ветер уже размел пепел, и костер
придется разжигать заново. На ветру огонь добыть труднее, чем в землянке,
проще здесь зажечь смолистые сучья и с ними идти к берегу.
Пламя металось на ветру, от этого мрак впереди казался еще чернее, и
охотники поняли, что случилось, только подойдя вплотную к погасшему
костру.
Медведь был еще жив, но так ослабел, что даже не сделал попытки
подняться, он лишь приподнял голову и, почуяв людей, с коротким ревом
бессильно уткнулся мордой в распоротое брюхо моржа.
Ау охотники нашли не сразу. Огромная туша медведя совсем накрыла его,
только нога в меховой липте высовывалась наружу.
Копья со всех сторон впились в зверя. Он опять заревел, хотел
подняться на передние лапы, но они подогнулись, и, ломая хрупкие
наконечники копий, медведь рухнул, опрокинувшись на спину. Теперь все
увидели голову Ау, его уродливо вывернутую руку. Бэй и Льок бросились к
другу. Но разве может остаться человек живым под страшной тяжестью
навалившегося медведя?
Долго длилось молчание, еще более тягостное, чем плач и крики. Нюк,
который остался в живых благодаря тому, что Ау решил вместо него всю ночь
просидеть у костра на морозе, Бэй, для которого Ау был и учителем, и
лучшим другом, Льок, возлагавший на него столько надежд, и другие
охотники, не проронив ни слова, стояли, опираясь на копья, и не могли
отвести взгляда от мертвого товарища. Наконец, еле выговаривая слова, Нюк
сказал:
- Зажгите костер!
Когда ярко заполыхало пламя, медведя оттащили в сторону. Зверь не
изуродовал Ау, ни клыки, ни когти не коснулись молодого охотника. Медведь,
придавивший его, сам истекал кровью. Но все-таки он дотянулся до туши
моржа и изгрыз ему брюхо.
В боку зверя еще торчало копье Ау, древко его сломалось, но
наконечник, который прошел насквозь, не задев кости, был цел.
Старик Нюк выдернул наконечник из раны и сказал:
- Он мой!
Взять оружие умершего Главного охотника означало занять его место.
Никто не возразил Нюку. Охотники были согласны.
Охотника полагалось хоронить там, где он умер. Тут же закапывали и
зверя, виновника его смерти.
Земля так промерзла, что решили, не закапывая, насыпать над телом
молодого охотника холм из камней. У медведя отрубили голову и лапы.
Мертвого Ау положили на тушу зверя, прикрыли обоих валежником, потом стали
сносить камни, выкапывая из-под снега. Медленно росла каменная насыпь.
Теперь Ау, которого погубил "лесной человек", сам превратится в
медведя, будет бродить в этих местах, помогать сородичам в охоте, выгонять
к ним зверя. "Лесному человеку" нужны крепкие, длинные когти, и потому
отрубленные медвежьи лапы зарыли вместе с ним.
Когда насыпь была готова, рядом вбили высокий кол и насадили на него
голову медведя. Пусть ее клюют птицы и поливают дожди, пусть она мерзнет
зимой, а летом мучится от жары под солнцем. Такие же мучения будут терпеть
и другие медведи, живущие в этом лесу, за то, что их родич убил человека.
Во время обряда похорон все распоряжения отдавал старый Нюк. Старик
хорошо знал стародавние законы рода, и умершим предкам не за что было
сердиться на него - он не нарушил и не забыл ни одного обычая. Охотники
беспрекословно исполняли его приказания, они верили, что Ау будет хорошо,
если при погребении они сделают все, что положено.
Закончив обряд, пошли спускать лодки на воду, чтобы продолжать
промысел. Теперь в ладье на место Главного охотника сел старый Нюк.
ГЛАВА 24
Люди стойбища еще с детства приучались следить за солнцем; по тому,
где оно стояло на небе, угадывали время дня, находили дорогу в лесу...
Даже ребятишки знали: когда солнце выходит из-за ствола сосны с
расщепленной верхушкой и заходит за громадную косматую ель на косогоре, то
наступают самые короткие дни в году. Пройдут три-четыре ночи, и солнце
начнет появляться левее сосны, а заходить, все больше и больше отклоняясь,
правее древней ели.
С незапамятной поры эти короткие дни считались самым опасным временем
года. Колдуньи рассказывали, что в детстве им довелось самим слышать от
старух, будто бы в это время злые духи борются с добрыми, а солнце воюет
со мглой. Кто не знает, что солнце дает тепло и посылает много-много пищи?
Кто не знает, что мгла рождает двух близнецов - холод и голод? Чтобы
солнце победило темноту, люди помогали ему, зажигая ночью костры, дающие,
подобно солнцу, свет и тепло, и подобно ему, отгоняющие злых духов.
Вот почему и дети, и взрослые задолго до этого времени уже начинали
собирать в лесу хворост и валежник, ломать еловые ветви и складывать в
большие кучи вокруг селения. Еще осенью, не жалея сил, вытащили на берег
подмытые рекой деревья, теперь их тоже приволокли к стойбищу. Наконец все
было готово. Сложенные костры, которые оставалось только поджечь,
опоясывали селение. Ждали лишь слова Главной колдуньи, чтобы начать
празднество "помощи солнцу".
Вновь выбранная Главная колдунья не была такой мудрой, как Лисья
Лапа. Та знала все приметы не хуже опытного охотника. Каждый год, когда
наступали короткие дни, Лисья Лапа в звездные ночи приходила к сосне с
расщепленной верхушкой и, стоя на одном и том же месте, у самого толстого
корня, подолгу смотрела в небо. Старуха тут же у сосны делала зачем-то
зарубки и выцарапывала какие-то значки на своем рябиновом батоге.
Многое знала Лисья Лапа. Подобно охотникам, по стуку дятла о сухостой
она могла угадать, какая завтра будет погода. Нередко, присев на корточки,
она рассматривала, по-весеннему ли плотно слежался снег или он еще
по-зимнему рыхл и пушист. Ее сгорбленная фигура встречалась охотникам и на
морском берегу, и в лесной чаще. Вещая колдунья медленно бродила повсюду,
опираясь на батог, и зорко приглядывалась и прислушивалась ко всему, что
делалось в лесу и на море. Сам Главный охотник, старый Кремень,
советовался с ней, с какого времени и с какого места начинать охоту.
Накануне празднества "помощи солнцу" охотники всегда собирались у
землянки Лисьей Лапы, и она предсказывала им, какой промысел в этом году
будет удачным, каких снастей побольше готовить зимой к весне и каких бед
следует опасаться.
Лисьей Лапы не стало, одна за другой заменявшие ее старухи не знали
ее мудрых примет. Когда охотники их о чем-нибудь спрашивали, они вместо
ответа принимались жаловаться, что Льок отнял у них Священную скалу и им
негде гадать. Что они могут теперь знать, раз им негде советоваться со
своими духами?
Вот почему, когда Главная колдунья наконец объявила, что сегодня
настала пора зажечь костры, старый Нюк пришел к Льоку и сказал:
- Вещая говорит, если ты хозяин Священной скалы, то и должен узнать,
что ждет нас в этом году. Спроси твоих духов и к вечеру передай их ответ.
Пока Ау был Главным охотником, Льока никто не заставлял беседовать с
духами и ему не приходилось хитрить и изворачиваться. Он вспомнил, как Ау
выбросил в воду корешки, насылающие болезнь, и крикнул: "Не могу петлять,
как заяц!" Льоку сейчас тоже хотелось крикнуть Нюку, что никаких духов он
никогда не видел и не слышал, что они не приходят к нему, сколько бы он их
ни звал, и ничего ему не говорят. Хотелось крикнуть, что ему надоело быть
колдуном и обманывать сородичей. Но Льок промолчал. Как мог он
признаться?! За обман сородичей покарают смертью не только его, но Бэя и
других братьев.
Молодой колдун ушел в землянку, бросился на шкуру и долго-долго лежал
без движения, невольно прислушиваясь к веселым голосам подростков,
накладывающих еловые ветки поверх хвороста, чтобы, когда зажгут костры,
огонь давал искры.
Значит, опять Льоку надо было что-то придумывать и говорить за духов,
никогда им не виденных и никогда не слышанных. Опять надо всех обманывать,
даже тех, кого он горячо любил. Ведь Бэй верил, что он передает волю
духов! Где же они, эти духи? Ни во сне, ни наяву не показывался ни один из
них.
Льоку хотелось убежать подальше от стойбища, от братьев, от
охотников. Но куда уйдешь с дротиком в руках? Разве человек, как сыч,
может жить совсем один? Льоку припомнилось, как лет пять назад, во время
промысла за гусями, заблудился его сверстник. Когда его нашли поздней
осенью, он не узнавал никого из сородичей, бросался на них, пытаясь, как
зверь, искусать людей. Ему связали руки и ноги, закопали в яму и завалили
ее камнями. Такая же участь ждет и того, кто посмеет обмануть сородичей.
Чувствуя, как озноб леденит спину и теснит грудь, Льок забрался под
оленьи шкуры и, пригревшись, незаметно заснул. Страшные сны мучили его, он
стонал, метался в узкой колоде, молил кого-то о пощаде.
Под вечер Льока разбудили голоса, кто-то настойчиво звал его выйти
наружу.
В темноте, пошатываясь после тяжелого сна, Льок добрался до выхода.
Откинув полог, он долго жмурился, пока не рассмотрел, что сумрачный и
тихий день был уже на исходе. Мутные тучи затягивали небо, и в воздухе
бесшумно падали редкие снежинки. Перед землянкой сидели на корточках
охотники, впереди стоял Нюк.
- Что тебе сказали духи? - спросил Главный охотник, озабоченно глядя
на колдуна. - Каков будет год?
Льока охватила оторопь - он проспал то время, что ему дали для беседы
с духами, и он ничего не успел придумать! Но охотники ждали ответа, надо
было говорить.
- Они сказали многое, - начал Льок и, чувствуя, что от страха
подгибаются ноги, присел на пороге землянки. - Они велели тебе задавать
вопросы.
- Какой промысел будет удачлив? - тотчас спросил старик.
"Ты-то сам любишь больше всего покачиваться на лодке в безопасном
проливе у Кучи островов", - подумал Льок и потому ответил:
- В этом году охотники убьют много "пестрых мышей".
По довольному лицу старого Нюка было видно, что ответ ему понравился.
- Удастся ли добыть новую гору жира и мяса? - нетерпеливо выкрикнул
Тибу.
Льок посмотрел на старчески сгорбленную спину Нюка.
"Где такому метнуть гарпун в стремительного кита!" - решил он.
- Нет, в этом году не надо ее даже искать.
- Это правда, никогда гора жира и мяса не попадается два лета подряд,
- одобрительно кивнув головой, подтвердил Нюк.
Один за другим задавали охотники вопросы, и колдун старался каждому
дать ответ. Выходило, что предстоящий год не многим будет отличаться от
прошедшего. Но это не показалось никому странным - жизнь людей стойбища и
на самом деле была однообразной.
Льок уже радовался, что тягостное испытание кончилось, как вдруг Бэй
спросил его:
- Не придется ли кому-нибудь из охотников схватиться с медведем?
Лгать и горячо любимому брату Льок не хотел.
- Надо остерегаться, - сказал он уклончиво.
Но Бэй стал расспрашивать: не сердятся ли на них "лесные люди" и где
они собираются подстеречь охотников?
- Духи не велят больше говорить. Уходите, - крикнул Льок и ушел в
землянку. "Сегодня я спасся от беды, - порадовался он, - но когда-нибудь
ложь меня погубит!"
Пробиваясь сквозь меховой полог, до Льока стали доноситься странные
звуки: это колдуньи ударяли колотушками по гулко звучащей коже нагретого у
огня бубна. В нетопленную землянку колдуна прополз сладковатый запах дыма,
издали слышались веселые голоса.
В стойбище началось празднество. Размахивая пылающими сосновыми
сучьями, люди разом со всех сторон подожгли заготовленный хворост.
Огненное кольцо охватило селение.
Взрослые и дети прыгали через дымящиеся костры - считалось, что дым
очищает человека от всего злого. Все, у кого в сырую погоду ломило кости,
ныла натруженная спина или мучили другие недуги, надев вывороченную
наизнанку одежду, становились в клубы дыма, чтобы он выгнал злых духов,
притаившихся в складках.
Самая долгая ночь в году для людей стойбища проходила незаметно.
Белесой пеленой дыма затянуло селение. Чтобы дым стал еще гуще, дети
бросали в огонь пригоршни снега и пучки смоченных водою веток. Все забыли
свои горести, плясали и пели, кричали на разные голоса, подражая то реву
зверей, то крику птиц, перебегали от костра к костру. Землянки стояли
пустые, даже самые маленькие дети не спали и веселились со старшими.
Только в одной землянке теплился огонь очага, и подле него одиноко
сидела женщина. Это была Искра. Она прислушивалась к шумному веселью, но
ей самой не было весело. Уж очень тяжелым был для нее прошедший год - еще
не забылся ни Ау, ни ребенок, брошенный в кипящий поток Шойрукши.
Празднество кончилось только с наступлением утра. Весь день и
следующую ночь люди отсыпались, а потом взялись за обычные дела. Женщины
скребли и мяли добытые за год шкуры, выделывали из жил крепкие нити, чтобы
к новым промыслам нашить достаточно одежды. Мужчины готовили охотничьи
снасти, вытачивали костяные крючки для подледного лова. Хотя зима еще
лютовала над стойбищем, но солнце уже звало весну и потому все дольше и
дольше оставалось каждый день на небе.
ГЛАВА 25
Вскоре после празднества "помощи солнцу" Главный охотник вместе с
двумя старухами - хозяйками стойбища - проверил запасы пищи. Ее оставалось
уже немного, как это бывало каждый год к этому времени. Но голод все же не
грозил селению - на берегу моря в десяти больших ямах хранились мясо и жир
кита, которого убил великий охотник Ау.
Нюк велел готовиться к дальнему пути за китовым мясом. Два дня
охотники чинили лыжи, распаривая их и вставляя в правилку. Те, у кого лыжи
были ненадежными, делали новые. Женщины плели большие кошели из бересты,
привязывали к ним широкие ремни, чтобы ношу было удобно нести на спине.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг