Старик молча потряс кулаком - преждевременная похвальба могла отпугнуть
добычу.
Началась утомительная охота. Надо было, не напугав белуху,
подобраться к ней так близко, чтобы гарпун вонзился в ее упругое, налитое
жиром тело. Зверь резвился, не замечая людей. Изогнувшись дугой, животное
кувыркалось и перекатывалось на мелкой волне.
Прячась за бортами, гребцы осторожно подгребали к белухе.
Несколько раз белый бок животного мелькал совсем близко, но, вдруг
нырнув, белуха показалась из воды уже далеко от лодки. Снова терпеливо
подбирались охотники к беспечно игравшему зверю. Наконец лоснящееся на
солнце длинное туловище появилось у борта лодки. Со свистом рассекая
воздух, гарпун Кремня врезался в бок животного.
Белуха бешено закрутилась на месте, пытаясь освободиться от засевшего
в тело острия.
Наступил самый напряженный и опасный момент охоты. Обезумевшее от
боли животное билось с такой силой, что могло опрокинуть неповоротливую
ладью. К счастью для промышленников, белуха то ныряла, то выпрыгивала на
поверхность в стороне от лодки. Не отрываясь, следили охотники за
метавшимся животным.
"Выбросится на берег или уйдет в море?" - думал каждый.
- В море, - со стоном выдохнул Кремень, - в море!
Нырнув в последний раз, белуха стремительно удалялась от берега. Все
дальше и дальше мелькали среди волн ее порозовевшие от крови бока.
Промысел начался неудачей. Тут все вспомнили не вовремя сказанные
слова гребца - похвастался добычей заранее, вот она и ускользнула!
Рассвирепевший Кремень выпрямился во весь рост. Перешагнув через Льока, он
с размаху ударил провинившегося гребца по голове с такой силой, что у того
хлынула из носу кровь. Могла ли случиться беда, худшая, чем эта!
Сразу опомнившийся Кремень ссутулился и тяжело опустился на свое
место. Провинившийся тщетно зажимал нос обеими ладонями. Кровь заливала
его подбородок и грудь. С соседних лодок с ужасом смотрели на происшедшее.
Не дожидаясь приказания Кремня, гребцы повернули лодку и направили ее к
берегу. Пошли к берегу и остальные ладьи.
Кремень так и сидел, опустив голову и закрыв лицо волосатыми руками.
Он не шевельнулся, пока дно лодки не заскрежетало о прибрежную гальку.
В первый же день промысла случилась такая большая беда! По вине
одного из сородичей солнце увидело кровь другого сородича. На Кремня было
жалко смотреть. Чувствуя, что его вине нет оправдания, Главный охотник
потерял всю суровость и важность. Все сторонились и его и гребца - до
свершения очистительного обряда оба считались нечистыми, никто не должен
был к ним прикасаться.
Старый Нюк, который сейчас распоряжался вместо Кремня, велел Льоку
отправиться на ночь подальше в лес и не возвращаться раньше рассвета.
Непосвященный не должен быть свидетелем охотничьего обряда. Льоку стало
обидно. Весь этот день он чувствовал себя таким же охотником, как другие,
- так же нетерпеливо ждал, появится ли зверь, так же горевал, когда белуха
ушла в море... С большой неохотой он углубился в лес. Ночь он провел у
старицы, под сгнившей лодкой, которую уже невозможно было починить.
Когда утром Льок вернулся к охотникам, весь обряд очищения давно уже
был закончен. Только от пяти дотлевающих костров, расположенных кругом,
еще тянулась вдоль берега полоса дыма.
Охотники готовились к выезду. Кремень, хмурый и сосредоточенный,
опять распоряжался, как всегда.
- Ты хорошо сделал, что пришел пораньше, - сказал он Льоку. - Не
будем терять времени.
Вышли в море. Ветра не было, паруса обвисли, пришлось идти на веслах.
Вначале гребла одна пара гребцов, затем, пока одна отдыхала, гребла
другая. Кремень опять сидел на носу, зорко вглядываясь в даль. Хмурое утро
перешло в такой же хмурый тихий день. Кремень неподвижно сидел на своем
месте и с надеждой смотрел вперед. Но, сколько ни бороздили лодки гладкую
поверхность залива, зверь не попадался навстречу. Лишь раз издали блеснула
бьющая вверх струя воды - там плыл кит. Кремень и гребцы встрепенулись и
повернули было лодку в ту сторону, но кит был слишком далеко, и вскоре
совсем ушел из залива в море.
Уже к вечеру с трудом догребли усталые охотники до берега.
Развели костры, на этот раз не пять, а только четыре, и не кругом, а
вдоль берега, один подле другого. Охотники нехотя пожевали сушеной
гусятины и тотчас повалились спать поближе к дымившим кострам, чтобы не
так мучили комары.
Третий день охоты был не лучше первых двух. Ау так и не пришлось
взяться за свой гарпун. Охотники искоса поглядывали на Кремня. Видно,
очистительный обряд не помог: слишком тяжкий проступок пролить кровь
сородича! Зверь, должно быть, потому и ушел из бухты.
На совете охотников было решено всем вернуться в лагерь и через день
выйти на промысел снова. Не жалея сил, поволокли тяжелые лодки к старице,
как будто промысел был уже окончен. Пусть звери думают, что охотники ушли
совсем, чтобы больше не возвращаться. В хранилище между скалами сняли
промысловые одежды, глиной и водой смыли охру с лица и сумрачные вернулись
в свой охотничий лагерь.
Едва начали укладываться спать, как за оградой послышался
пронзительный старушечий голос, звавший Кремня. Главный охотник вышел и
увидел, что это была новая Главная колдунья.
- Видно, на море удачи вам не было? - спросила старуха.
Кремень рассердился - и тут ему не дают покоя! Он зло махнул рукой,
повернувшись, чтобы идти назад.
- Постой, Главный охотник, - зашептала колдунья, - если и вправду не
добыли зверя, я скажу тебе, кто виноват. В стойбище нарушен обычай...
И она рассказала, что два дня назад мальчонка, сын Искры, молодой
женщины, в землянке которой живет Ау, когда кончаются Месяцы охоты,
выбежал за полог. Не слушая испуганного зова матери, не смевшей двинуться
с места, он все утро на зависть другим ребятишкам носился по стойбищу,
забавляясь тем, что никто его не ловит.
Велев старухе созвать женщин с детьми к Священной скале, Кремень
вернулся в лагерь.
- Идемте все к порогу Шойрукши, - пряча в бороду торжествующую
усмешку, сказал он охотникам. - Вы узнаете, кто виновен, что зверь ушел из
залива.
Скоро все собрались на двух островках у скалы. В светлом сумраке
северной летней ночи лица и мужчин и женщин казались совсем белыми, а вода
порога черной. Было очень тихо, никто не смел сказать ни слова. Тягостное
предчувствие беды нависло над людьми.
Кремень знаком подозвал к себе Тибу и вполголоса что-то ему приказал.
Посланный перешел на островок, где стояли женщины, и тотчас вернулся, ведя
за руку Као. Мальчик с любопытством озирался кругом. Льок, стоявший на
скале, заметил, как заволновался Ау, когда Тибу подвел ребенка к Главному
охотнику. Ау метнулся было к скале, видно, хотел искать защиты у своего
друга, колдуна, потом подбежал к старому Нюку и что-то горячо зашептал
ему, но тот только покачал головой.
Из толпы женщин раздались рыдания Искры. Кремень поднял с земли и
поднес к порогу Као, очень довольного, что его взял на руки сам Главный
охотник.
Ау бросился навстречу, пытаясь преградить дорогу Кремню. Но старик,
высоко подняв ребенка над головой, громко сказал:
- Он виноват и будет наказан. Как ты смеешь восставать против обычаев
рода?!
Бэй схватил Ау за плечи и оттащил друга в сторону, - тому за
ослушание на священном месте грозила такая же страшная кара.
Кремень спокойно подошел к самому краю скалы, держа в вытянутых руках
испуганного мальчика. Все замерли. Даже рыдания Искры на миг прервались.
Стараясь перекричать рев воды, старик воскликнул:
- Возьми, Хозяин порога, ослушника, а нам пошли счастье на промысле!
Расправа с виновным была окончена. Молча потянулись охотники к своему
лагерю. Позади всех брел Ау, пошатываясь от горя. Двинулись к стойбищу и
женщины, крепко прижимая к себе испуганных ребятишек. Старухи силой увели
молодую мать.
ГЛАВА 14
Снова у старого русла реки молча суетились люди. Одни волокли к
морскому берегу тяжелые ладьи, подкатывая под них катки. Другие тащили из
потайных мест мачты, весла и паруса, сшитые из нескольких кож. Со стороны
казалось, будто охотники за этот год впервые выходили в море. Какой бы
морской зверь догадался, что это те самые люди, которые всего день назад
бороздили морские воды! Тогда лица охотников были размалеваны совсем
по-другому.
В это утро свежий ветер дул с юго-запада. На ладьях подняли паруса, и
выйдя из Сорокской губы, поплыли вдоль морского берега на север. Лодки
опять разошлись большим полукругом, вперед вырвались легкие челны, шедшие
по бокам, в середине плыла ладья Главного охотника, позади - ладья Ау.
Хотя Кремень казался, как всегда, невозмутимым, но от зоркого глаза Льока
не укрылось, что старик сильно обеспокоен.
Пора морского промысла коротка. Если сейчас не запастись мясом и
жиром морского зверя, еще задолго до весны стойбище начнет голодать.
Старика тяготило также опасение, что его слава, слава не знающего неудач
охотника, теперь поколеблена среди сородичей. В неудаче промысла первых
дней он не виноват, но, чтобы вернуть былое доверие, ему следовало самому
добыть крупного зверя.
В полдень ветер улегся, и поневоле гребцы взялись за тяжелые весла.
Медленно двигались лодки по стихающим волнам.
Уже в четвертый раз сменились гребцы у весел, когда вдалеке на
востоке среди волн вдруг забелели спины трех белух. Кремень даже прижался
грудью к носу ладьи, словно этим можно было ускорить ее ход, а гребцы
налегли, не щадя своих сил, на весла.
Ладья Главного охотника отделилась от полукруга лодок и стала
приближаться к стаду спокойно игравших животных. Вырвалась вперед и вторая
лодка. Старшим на ней был Ау. Напрягая все мышцы, словно готовясь к
прыжку, он поднял свой гарпун.
Белухи по-прежнему перекатывались среди волн.
Обе лодки понеслись рядом, потом лодка Ау чуть выдвинулась вперед.
Кремень заскрежетал зубами от ярости. О меткой руке и верном глазе
молодого охотника уже давно говорили в стойбище, а теперь в руках у него
такое замечательное оружие! Если он, Кремень, из-за кривобокого
наконечника промахнется, а молодой попадет в зверя, позор ляжет на его
старую голову.
Вот лодка Ау опередила ладью Главного охотника. Упираясь правым
коленом в борт и слегка наклонившись вперед, Ау занес руку с гарпуном,
готовясь послать его в налитую салом белую спину животного.
Не говоря ни слова, Кремень торопливо сделал знак гребцам своей
лодки. Гребцы послушно задержали правые весла в воде и сильно загребли
левыми. Лодка круто повернула, нос ее устремился наперерез ладье Ау.
Гребцы той ладьи, увидев грозящую беду, попытались изменить ход лодки. Но
было поздно, и лодки столкнулись. От неожиданного удара Ау пошатнулся,
Кремень в это время быстро метнул свой гарпун. Однако сильный толчок лодки
о лодку лишил его руку верности. Гарпун не вонзился в спину белухи, а
только царапнул ее. Белуха нырнула в воду. Почуяв неладное, остальные
белухи тоже стремительно скрылись под волнами.
Напрасно продолжали бороздить воду ладьи охотников. Море оставалось
пустынным. В этот день больше не встретился ни один зверь.
Перед вечером задул ветер. Срывая пену с гребней волн, налетел порыв,
за ним другой, третий. Темная синева быстро наползла с моря. Начинался
шторм. Ладьи охотников подхватило ветром и понесло к берегу. По счастью,
ветер пригнал лодки в бухточку, где за мысом волны не так свирепо бились о
камни.
Когда промокшие и усталые охотники сели вокруг разведенного костра,
старый Нюк сказал:
- Гневаются на нас духи.
- Гневаются! - сказал гребец с лодки Главного охотника и искоса
глянул на Кремня.
И другие охотники в упор посмотрели на старика, ожидая, что он скажет
в свое оправдание. Но Кремень молчал. Что было ответить тому, кто дважды
за этот промысел провинился перед сородичами?
Буря не утихала. Настала ночь, такая же ненастная, как вечер.
Охотники помоложе стали укладываться спать. Двое из них, подогадливее,
раньше других растянулись на земле, головами друг к другу. Остальные легли
поперек, положив на этих хитрецов свои головы. Кому-кому, а тем стало
тепло. Льок с завистью смотрел на молодых охотников. По обычаю колдуну
полагалось спать отдельно от всех. Он отошел в сторону, подрыл вылезавшие
из песка корни старой ели, натаскал в эту нору мха и залег туда, точно
медведь в берлогу.
Старики остались сидеть у костра, подбрасывая хворост в огонь и то и
дело уклоняясь от жалящих искр и клубов едкого дыма, мечущихся под
порывами ветра. Они долго что-то обсуждали вполголоса и задремали только
перед рассветом.
К утру ветер утих, и вздыбленные волны начали успокаиваться.
Разбудили спящих. По обычаю засыпали чуть тлеющий костер прибрежным
песком. Неизвестно, где застанет охотников будущая ночь, поэтому нельзя
оставить в пепле ни одной искры. Вдруг явится какой-нибудь чужеродный и
заставит огонь их рода служить себе.
Когда Льок вылез из-под корней ели и, щурясь от солнца, подошел к
охотникам, Кремень громко выкрикнул:
- Слушайте, сородичи! - потом, повернувшись в Льоку, спросил: -
Скажи, колдун, велят ли твои духи дать морю сладкого мяса? Верно, без
этого не будет нам удачи.
Льок не понял, о чем говорит Кремень.
"Сладкого мяса... Что же это такое? Может, и вправду, если дать морю
сладкого мяса, оно пошлет добычу?.." - раздумывал он.
Льок хотел было раскрыть рот и ответить: "Да, велят", но, увидев
тревогу на лицах своих братьев и Ау, понял, что ему грозит какая-то беда.
- Так что же говорят твои духи? - нетерпеливо спросил старик у
молодого колдуна. - Почему бы не дать морю сладкого мяса?
- Подожди, духи еще не ответили мне, - сказал Льок.
И тут ему вспомнился давний рассказ матери о страшном духе, который
живьем глотал людей и называл их "сладким мясом". Так вот что задумал
старик!
- Нет! - медленно и громко сказал Льок. - Мои духи не велят давать
морю сладкого мяса!
У Кремня перекосилось от злости лицо. Разгадав его замысел, Льок
решил отомстить старику. Он поднял руку и заговорил снова:
- Мои духи сказали другое: "Мы сердиты на Кремня. Он любит себя
больше, чем свой род. Мы не будем помогать ему. Пусть он уйдет! Пусть
Главным охотником на море будет Ау. Ему мы пошлем большую добычу!"
- Меня ли ты смеешь изгонять?! - загремел Кремень, наступая на юношу.
Но старший брат Льока заслонил его собой.
- Разве ты можешь отменять волю духов? - крикнул он Главному
охотнику. - Не от них ли зависит наша удача?
- Уж не забыл ли ты, Главный охотник, древний обычай? - с гневом
заговорил старый Нюк. - Провинившийся перед родом должен отойти в сторону,
пока духи не перестанут сердиться. Иди в селение и жди конца промысла! Так
ли сказал я, сородичи?
- Да будет так! - разом ответили охотники.
Кремень опустил голову. Слова, повторенные всеми охотниками,
становились приговором. Главный охотник подошел к гарпунам, сложенным на
берегу, и взял свой гарпун. Полагалось отдать его тому, кто оставался
главным на промысле. Но Кремень не смог сдержать себя, он не протянул Ау
гарпун, а с такой силой бросил его о камень, что не только костяной
наконечник разлетелся на куски, но переломилось пополам и крепкое древко.
Потом, не глядя ни на кого, Кремень, сгорбленный и словно одряхлевший,
нетвердой поступью медленно направился к лесу. Очень долгой была жизнь
старика, но на его памяти никогда еще не изгоняли Главного охотника с
промысла... Даже для самого младшего, только что посвященного, не было
большего позора, как уход в дни промысла домой.
Охотники начали готовиться к выходу в море. Пока гребцы сталкивали
тяжелые лодки в воду, Льок, заметив, что лицо Ау помрачнело, подошел к
нему и тихонько спросил:
- Разве ты не рад, что стал Главным на промысле?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг