ехать в больницу "по семейным делам". Вначале Болюхин не понял, по каким
еще делам: его родители жили в совсем другом городе. Потом вдруг внезапно
понял... Это был грузовик. Здоровенный самосвал, который сбил переходившую
дорогу в неположенном месте женщину, его жену, и скрылся... И мало ли
самосвалов мотаются ежедневно с карьера на строительство нового цеха и
обратно? Спустя еще неделю, он согласился поехать в командировку. Он и не
знал, что эта командировка затянется на долгих двадцать лет. Впрочем, даже
если бы и знал...
В свои пятьдесят Болюхин выглядел на все семьдесят лет. Кутаясь в ватник,
он подошел к задней двери магазина и заглянул внутрь. Он почти сразу же
услышал резкий голос Майи Евгеньевны. Она явно была не в духе.
- Мы тут вкалываем как лошади, а эти уроды раскатывают на джипах и деньги
из нас вымогают! Нет, ну почему я обязана им деньги раздавать? У нас что
тут, нет ни милиции, ни омона?..
В это мгновение за спиной Болюхина раздался звук подъехавшего автомобиля.
Он резко отшатнулся от двери и спрятался за нее. Вышедшие из машины парни
с автоматами в руках, неторопливо направились внутрь магазина. Затем
изнутри раздался истошный женский крик, прерванный автоматными очередями.
Спустя минуту обa парня вышли наружу.
- Слышь, Саш, - спросил один из них, спортивного вида подтянутый парень
лет двадцати пяти в кожаной куртке, - а я перчатки надеть забыл. Как свол
бросать?
- А я свой и не собирался бросать, - ответил его ровесник в зеленой куртке
с капюшоном. - Ствол - он денег стоит.
Они неторопливо подошли к автомобилю, сели в него и отъехали от магазина.
Болюхину страшно было заходить в магазин, но что-то тянуло его туда, как
канатом. Он не мог противостоять этой невыразимой тяге, его ноги двигались
как деревянные. Он вошел в подсобку и свернул к кабинету заведующего,
откуда пробивалась полоса света. Наверное, в магазине никто не слышал
выстрелов: в зале было шумно, в очереди у водочного отдела разгорался
скандал.
Володя - старший продавец и заместитель Майи Евгеньевны, обмякнув сидел в
кресле с отверстием во лбу. Сама же "хозяйка", как часто называли Майю
Евгеньевну неподъемной полуторастакилограммовой грудой лежала за своим
столом и слабо хрипела. Кровь от ее тела лужей расплывалась по ковролину.
В это мгновение на глаза Сергею Викторовичу на глаза попалась полуоткрытая
дверца сейфа, который возвышался за поваленным креслом Майи Евгеньевны. В
его замочной скважине торчали ключи. Вытянув руку, бывший молодой
специалист мизинцем потянул за уголок сейфа и вытаращил глаза на стопку
купюр, высившуюся внутри. В мгновение ока они перекочевали во внутренний
карман его ватника. Он опрометью бросился бежать и, вылетев наружу, чуть
не столкнулся с Липаном. Тот проницательно взглянул на него и спросил:
- Никак жаркое дело было? Не замочил никого?
- Ты... ты чего болтаешь! - закричал Сергей Викторович. - Я там хлеба
просил, а они...
- А в юшку ненароком вляпался? - хитро сощурился Липан.
- Чего? Какую еще?.. - Сергей Викторович взглянул себе под ноги и
убедился, что от следов его ботинок оставались отчетливые кровавые
разводья. Видно пока он тянулся к сейфу, ненароком вляпался в кровь
"хозяйки".
- Ну да ладно, я тебя не сдам, - усмехнулся Липа. - Да я и сам видел, что
туда до тебя моховские со стволами заходили.
- Это... моховские?
- Ну да, кто сейчас наш хозяин? Мохов. Видно он что-то с нашей хозяйкой не
поделил. Ладно, давай двигаем отсюда, пока не замели.
Дождь усиливался, так что вскоре кровавые следы смылись, и к тому моменту,
как в магазине началось столпотворение, от обоих бомжей уже не осталось и
следа. Липан честно отобрал себе ровно половину украденных денег (там было
почти 50 тысяч), однако очевидно положил глаз и на вторую половину, почему
самолично купил выпивку (4 бутылки водки), хлеб и колбасу и пригласил
Болюхина отметить удачный день в Марфо-Мариинской часовне. Отвязаться от
него было невозможно, к тому же у Липана был нож, да и был он лет на 20
моложе Болюхина. Наверное, стоило бы предложить ему еще денег и самому
слинять подобру-поздорову. Однако Болюхин уже шел навстречу своей судьбе и
свернуть с назначенного ею пути был не в силах.
- Первый свой срок я начал мотать еще в восемьдесят первом, тогда пошел
по-малолетке. Грошовое дело было, палатку гробанули с пацанами... -
рассказывал, развалившись на топчане Липан.
- А я в восемьдесят первом в Африку поехал, - пробормотал Болюхин.
..................................
...Наполовину его развалили, потом попробовали взорвать, но тут обвалился
потолок в одном из строившихся под поверхностью земли цехов подземного
завода - и на стройку нагрянули дяди с усталыми, но добрыми глазами. В
одну ночь посадили и подрядчика, и субподрядчика, и начальника
строительства, и инженера по технике безопасности, а для верности еще и
архитектора с собой прихватили. И, самое интересное, все арестованные тут
же дружно признались, что получили задание взорвать завод прямиком от
японо-британо-германско-американской разведки.
С той поры это место у городских чиновников стало считаться нечистым, и
все дороги, шоссейные и железные, все здания и стадионы стали возводиться
поодаль от часовни, большей частью вокруг нее. И поскольку завод все
расширялся и расширялся вглубь, город строился, и к концу ХХ века он уже
весь теснился вокруг часовни, чей недоломанный семигранный шатер можно
было видеть почти с любой точки Нижнереченска.
Сама часовня только с виду казалась незначительной. Очевидно традиции
подземного строительства были в этих местах весьма давние, поэтому ниже
первого этажа имелся подвал, а на самом деле целый обширный зал, в котором
и развел костер предприимчивый Липан. Впрочем, в зале и без того было
достаточно тепло, как смутно припоминал Болюхин географию бывшего ему
некогда родным завода, где-то в этих местах проходили трубы, отводившие
тепло от атомного реактора.
- Ты чего, и впрямь в Африке был? - изумился Липан. - То-то мне ребята
говорили, а я не верил. А что ты там делал?
- В плену сидел.
- Тю! И долго?
- Почти двадцать лет.
- Ни фига себе! - только и смог выдохнуть Липан.
Центральная Африка, январь 1982 года
На самом деле страна, в которую они попали, вовсе не собиралась строить
социализм. И капитализм тоже. Не претендовали населявшие ее племена и на
феодальное землевладение. Им всем было вполне комфортно и уютно при своем
первобытно-общинном, с элементами рабовладельческого, строе. Тем более,
что в нем появились такие любопытные и во всех отношениях приятные вещи,
как шотландское виски, американские автомобили и автоматы Калашникова. И
лукавила советская пресса, рассказывая, что в этой стране войска
народно-освободительного фронта героически сражаются против наемников
империализма. Как стало очевидно Болюхину уже через пару недель, там одно
свирепое дикарское племя воевало против другого, не менее дикого и не
менее свирепого союза племен, и вся разница между ними была в том, что
дети одних вождей учились в Сорбонне и Оксфорде, а дети других - в
университете имени Патриса Лумумбы.
Однако англичане и французы, хоть и помогали "своим" племенам, поскольку
также слышали о залежах руды, однако нисколько не обольщались на их счет,
и поэтому когда "их" племена с боями подошли к столице уже на расстояние
полета стрелы, все зарубежные миссии получили строжайший приказ немедленно
эвакуировать сотрудников. Советским же специалистам в их посольстве про
это сказать как-то забыли, поскольку были заняты эвакуацией посла и его
жены, прозванной "послицей" и поэтому семнадцать русских специалистов (как
военных так и гражданских, как мужчин, так и женщин) оказались поутру в
руках захвативших столицу головорезов. Их увели в леса в качестве "живых
консервов" и раз в несколько дней убивали по одному. Благо никому в мире и
в голову не приходило их искать, а благоразумные советские газеты ни
словечком не обмолвились об этом инциденте.
Положение пленников осложнялось еще и тем, что в те дни установилась
страшная жара. Настоящее пекло низвергалось с небе с солнечными лучами.
Тучи мошкары облепляли пленников в тропических чащах. В таких условиях
связанные веревкой за шеи и вереницей бредущие сквозь леса измученные,
голодные люди постепенно превращались в бессловесный скот. Вскоре все они
(кто не был съеден) умерли от крайнего истощения. Болюхину повезло, что в
одной из деревень его купили. Произошло это так.
Партизаны кочевали по дружественно настроенным деревням, не задерживаясь в
каждой более суток. Однако в какой-то момент они оказались совершенно без
воды. Все запасы подошли к концу. Деревня, к которой они шли полдня,
оказалась вымершей, поскольку днем ранее подверглась нападению
правительственных войск. К следующей деревне добрались только к вечеру, но
и там отряду удалось разжиться только парой фляг затхлой воды - не помогла
даже угроза оружием: это была большая деревня охотников, и в ответ на
стрельбу двух десятков "калашей" последовала бы туча копий и дождь стрел.
Однако вождь сказал, что на завтра они пригласили ньянгу (колдуна) -
вызвать долгожданный дождь. Командир отряда, который учился вначале в
христианской миссии, а затем три года в коллеже в Марселе (кстати, это же
слово он избрал своим боевым прозвищем), больше привык доверять
спутниковым метеопрогнозам, однако не показал своего скепсиса, чтобы не
восстановить против себя вождя.
Назавтра к полудню прибыл ньянга: мужчина в львиной маске с длинным шестом
в руках, он был разукрашен белыми полосами, которые на его темной коже
образовывали узор костей скелета. Навстречу ему высыпало все селение.
Колдуна плотно покормили и отвели на возделанное поле, которому больше
всего требовался дождь. На окраину поля вышли несколько человек, вынесли
тамтамы. Колдун вышел на центр поля и, поглядев в небо, воздел вверх руки.
Вся деревня, обступив поле, замерла. Затем колдун взмахнул копьем, и
тамтамы издали глухой совместный звук. Колдун воздел копье наконечником
вниз и сделал движение, словно бы он поражал какое-то наземное существо,
вроде змеи или крокодила. Так начался его танец, ритму которого послушно
следовали частые удары палок о тамтамы.
Неожиданно Болюхину показалось, что небо над головой колдуна потемнело. Со
всех сторон потянули порывы ветра. Затем с конца его копья словно
сорвалась молньица и ударила вниз и в сторону. Население деревни
разразилсь приветственными воплями. Со того времени, как колдун начал свой
танец и до того, как на землю упали первые капли дождя прошло вряд ли
более четверти часа: и вот уже стар и млад понеслись выставлять под небо
сосуды. бочки, банки, плошки, половинки кокосовых орехов - все, во что
можно было набрать хоть каплю воды. А дождь полил сильный - настоящий
тропический ливень.
Затем Болюхин видел, как колдун медленно, усталым шагом, покачиваясь,
побрел с поля, не обращая внимания на ликующих людей, прыгающих и
катающихся в грязи детей, славословязщих его стариков и женщин. Он снял
маску, струи дождя смыли с него краску, и оказался самым заурядным
чернокожим дедом с редкой бороденкой и морщинистым тощим лицом, на котором
умом и силой светились большие темные, глубоко запавшие глаза. Эти глаза
внимательно и цепко обшаривали проходивших мимо людей, словно впивались в
них на мгновение и вновь отпускали. Во всяком случае у Болюхина сложилось
такое впечатление, что старик не просто смотрел на него, он как будто
внимательно изучал его - редко у кого хватало сил выдержать этот взгляд,
не опустив головы. У Болюхина хватило на это сил, хватило и на то, чтобы
обменяться с колдуном жестами: Болюхин указал на небо, потом одобрительным
жестом выставил большой палец: мол, уважаю, хорошая работа, мастер. Колдун
был сначала удивлен этим жестом, внимательно осмотрел его руку, потом сам
ее сложил в том же жесте - и вопросительно посмотрел на Болюхина.
- Все мы, - инженер попытался импровизированно объяснить этот жест, - это
как вот эти пять пальцев - мы вокруг тебя. Ты же - один-единственный, вот
как этот большой палец. Без других пальцев человек сможет пользоваться
рукой, а без большого - не сможет. Компране ву?
- Уи, уи, - засмеявшись, чирикнул колдун и показал Болюхину свою левую
руку, у которой не хватало трех пальцев, остались только большой и мизинец.
Затем колдун прошел мимо него и отправился в "мужской дом", где для него
уже было приготовлено угощение. Дождь к тому времени уже прекратился, и
земля тяжело дышала паром.
После этой беседы Болюхин моментально почувствовал еле заметную, но уже
ощутимую перемену в обращении к нему. Ему принесли плошку мерзкой бурды,
которая здесь именовалась пальмовым вином и дали три банана.
Подкрепившись, колдун отправился в обратный путь. В подарок ему выставили
свиней - он прошел мимо, даже не взглянув. Перед ним выстроили всех
незамужних девушек племени, у которых только начала намечаться грудь, он и
тех игнорировал. Не позарился он также и на юношей. Вождь со стоном вынес
из хижины самую ценную вещь, на которое с алчностью взирало все племя:
доставшийся ему от деда граммофон с роскошно сверкающей трубой - увы, и
этот дар не вызвал интереса у колдуна. Он прошел мимо гостей деревни:
отряда партизан, и командир с тоской подумал о том, что если он выберет
пулемет или базуку, то это будет слишком большой платой за пару цистерн
воды. Однако колдун прошел мимо бойцов и подойдя к Болюхину, знаком велел
ему подниматься.
Командир отряда Марсель возмутился: в конце концов, эти пленники - его
законная добыча. Кроме того позавчера ему удалось связаться с генералом и
тот велел поберечь пленников, у них начались переговоры, так что еще
неизвестно, на сколько ящиков "калашей" или патронов их удастся обменять.
Колдун делал вид, что не слышит его, и жестами требовал, чтобы Сергей
Викторович поднялся и следовал за ним. Однако Болюхин продолжал прилежно
сидеть на земле прекрасно помня какой властный характер у командира
отряда: он своему заместителю и закадычному другу всадил пулю в живот,
когда тот с ним заспорил, какой дорогой вести отряд. После этого авторитет
Марселя в отряде стал непререкаемым.
Между тем подоспевший к месту спора вождь деревни направил свой ассегай на
горло Марселя и в двух словах объяснил тому, что раз уж он решил
пользоваться гостеприимством племени, пусть будет добр уважать его законы.
А закон у племени несложный: Боги дали людям всё, значит всё в этом мире
и принадлежит богам. Колдун говорит с богами, значит все, что он захочет,
принадлежит ему. Захоти он заполучить любимую жену вождя или его сына, или
любую принадлежащую ему или любому другому члену племени вещь - это он и
получит. Но в единственном экземпляре. И только тогда, когда он сделает
то, о чем его просили: исцелит болезнь, отведет мор, вызовет дождь... К
чести его следует сказать, что лишнего он никогда не просил. И другу
Марселю стоит трижды подумать, прежде чем отказывать такому
могущественному колдуну. Видишь, как за него просит всё племя от мала до
велика?
Марсель и сам видел, как против его маленького отряда мигом вооружилось
всё население деревни: луками, стрелами, копьями, там была пара английских
кремневых ружей системы "браун-бесс", стреляших еще при Ватерлоо, а у сына
вождя в руках уже изготовилась к стрельбе нацеленная в грудь Марселю
американская винтовка М-16. С другой стороны, эти русские всё равно мрут
как мухи, того и гляди, пока их доведешь до штаба, все передохнут. И он
махнул рукой, разрешая Болюхину подняться и следовать за колдуном...
Он вспомнил. Он всё-всё вспомнил. Казалось, после смерти колдуна Уомбо на
его мозг опустилась завеса тумана (а так и было, Уомбо предупреждал его:
"я уйду, и ты потеряешь все, что узнал от меня, но это тебе только
покажется, на самом же деле ты должен будешь снова найти себя и
восстановить свои силы") - и только сейчас, спустя три года после
возвращения на родину она рассеялась. Очередной отряд военных, это были
правительственные войска, но на этот раз в отряде оказались американские
инструкторы, наткнулся на него аж в 1997 году. Тогда об этом много писали
газеты всего мира; надо же "европеец-отшельник в сердце дикой Африки".
Вскоре его по портретам опознали и свои, и он оказался на родине спустя 20
лет после того, как его там уже похоронили. И кому он там оказался нужным?
Его квартира была давным-давно продана и приватизирована, завод от
которого он был послан, разорился, был акционирован и пошел с молотка,
работникам вот уже почти три года как не платили зарплату. Его пристанищем
стал опять этот маленький мерзкий городишко с домами барачного типа. Он
некоторое время пытался судиться с заводом, чтобы отвоевать хоть какую-то
комнату для жилья, но любые метры сейчас стоят денег, и без длительного
суда ему никто не отдаст их за просто так.
"Запомни: семь пальцев у меня на руках, семь планет в небе... (да, я знаю,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг