пользование дамами менее убыточно.
Сэр Чарльз улыбнулся и вышел с переводчиком.
Старший Кантариди подошел вслед за ним к двери и прислушался.
- Ушел, - прошептал он, обернувшись, и шумно вздохнул. - Ну-ну! Коста,
слушай! Неужели мы поймали эту рыбину? Ей-ей, мне еще не верится. У меня
дрожь под коленками. Скажи, он не за полицией пошел?
Младший хмыкнул и бросился в кожаное кресло.
- Чертовски люблю эти кресла. Жирные бездельники умеют придумывать
неплохие вещи... Так ты думаешь, он пошел за полицией? Старик, ты так же
глуп, как он! Он пошел за деньгами. Он готов! Его куриные мозги насквозь
провоняли уже нефтью, он готов лопать ее, как Иуда расплавленные
сребреники! Он вынесет нам кредитки на блюде, как официант бифштекс
важному гостю.
- Скорей бы убраться. Не нравится мне большая дорога. Становлюсь стар.
По мне, лучше лежать на молу и плевать в море, чем якшаться с важными
господами.
Коста обмерил старика суженными, смешливыми глазами.
- Тебе просто не по себе в этом чертовом костюме и крахмальном
воротничке. И мешает борода. Я не дождусь, когда можно будет содрать в
ближайшем переулке эти парикмахерские водоросли, которые я таскаю третий
день. У меня под ними вспухла вся морда. Но ради такого куша стоит
постараться. Собственно, по справедливости, девяносто процентов следует
нам, а не этим лоботрясам, которые нас купили. Но ничего не поделаешь -
инициатива всегда оплачивается дороже, чем выполнение. Но я хотел бы
знать, как они выкарабкаются теперь из истории с румынскими образинами и
вообще со всеми своими штучками. Этот индейский петух достаточно свиреп.
Так им и надо!
- Скорей бы он нес деньги. Я почувствую себя в своей, тарелке, только
когда буду за три улицы отсюда, - мрачно сказал Кантариди-старший.
- Ну, а я удеру на прощанье еще фортель... Те... кажется, он идет.
Сэр Чарльз вошел, держа переписанные экземпляры условия, и положил их
на стол.
- Благоволите подписать, господа! - сказал он, протягивая перо.
Гости подписали, причем рука старшего вывела музейный иероглиф,
расплывшийся в жирную кляксу на шелестящем листе.
Сэр Чарльз разрешил себе легкую шутку:
- Крепкая подпись!
Младший Кантариди произнес значительно:
- Верно! Вообще дело крепкое!
Появившийся казначей втащил саквояж с пачками кредиток, которые после
подсчета были вручены просиявшим продавцам, и в заключение всей сцены
вестовой сэра Чарльза разлил по бокалам принесенное в серебряном ведерке
"Клико".
Сэр Чарльз поднял свой бокал.
- Разрешите выпить за удачное разрешение нашего дела, за будущее
сотрудничество и за процветание вашего отечества.
- А я пью за хороший конец! - сказал Кантариди-младший, любуясь на свет
пузырьками, вспенившими вино.
- Какой конец? - удивился сэр Чарльз.
- Ну, вообще... у всякого дела бывает конец, у человека тоже... Вот я и
пью за хорошие концы.
- Принимаю, - ответил сэр Чарльз.
- И еще, - продолжал Кантариди, - я пью за то, чтобы дорогое отечество
получило наконец христианский образ правления.
- А именно? - насторожился сэр Чарльз.
- Любезный господин, высокий покровитель, - начал Кантариди
патетическим тоном, - я не решался ранее на полную откровенность, пока не
выяснил вашего отношения к нации, стонущей под игом иноземных правителей.
Народ, загнанный в дикие горы, обобранный и нищий, ненавидит правительство
странствующих шулеров, заезжих прохвостов и адвокатов. Трижды благословен
будет человек, который поможет народу низвергнуть чудовищную власть. Народ
жаждет монархии...
Сэр Чарльз слушал, держа в руке недопитый бокал. Брови его сдвинулись,
а лицо выражало напряженный интерес.
- Но кто же может занять престол? Есть ли у нации кандидат? - спросил
он как бы невзначай, но весь превратившись в ожидание.
- Кандидат? - переспросил Кантариди. - Да, господин! Он и есть! Он
боготворим народом и гоним правительством и...
- Кто же он? - перебил лорд Орпингтон.
Кантариди склонил голову и сказал тихо и проникновенно:
- Это принц Максимилиан Лейхтвейс.
По губам сэра Чарльза, как отсвет июльской зарницы, скользнула улыбка
полного удовлетворения. Желания народа совпадали с его собственными
планами. Он поставил бокал на стол.
- Я вынужден, к сожалению, расстаться с вами, господа, но я надолго
сохраню самое отрадное воспоминание о нашей первой встрече. До свиданья!
Можете передать пославшим вас, что им недолго осталось ждать. Пусть будут
готовы встать под знамя своего короля.
И сэр Чарльз крепко пожал руки господам Кантариди, которые вышли
нагруженные, как мулы, пачками кредиток к ожидавшему их у подъезда кэбу.
В тенистой платановой аллее за городом один из седоков остановил кэб.
- Ты можешь ехать прямо в деревню, Петриль. Ты нам больше не нужен. Но
не смей показываться даже вблизи города, пока мы не известим тебя. А вот
тебе на постройку нового дома и на подарки жене.
Обомлевший кучер схватил пачку кредиток, хлестнул по лошадям и исчез.
Оба друга пошли по тропинке, отходившей от дороги в гору. Путь был
трудный, и оба молчали, пока Атанас не сказал:
- Черт возьми! Откуда у тебя берутся слова? Когда ты заговорил эту
чепуху о принце, ты говорил так, что я чуть не заревел белугой, хоть и
знал, что ты врешь от "а" до "ижицы". Но скажи, пожалуйста, что тебе
взбрело в голову возиться с этим недоноском и вытаскивать его в люди?
Младший остановился, присел на пень и, сорвав привязную бороду, бешено
швырнул ее в траву, помянувши всю семью дьявола.
- Видишь, - ответил он медленно, - я был вором, жуликом, банщиком,
статистом, позировал для неприличных карточек, пел с гитарой, одно время
был кругосветным пешеходом, библиотекарем, грумом, альфонсом, поэтом,
приказчиком, взломщиком, но не был еще министром. Из опыта моей жизни я
вынес впечатление, что в этом звании вмещаются все мои многообразные
профессии. Еще лучше они вместились бы в королевском, но королем мне не
быть, и я продвигаю на это место другого.
- Мгм, - отозвался односложно старший. Оба опять помолчали.
- А дорого я дал бы, чтоб посмотреть, какая рожа будет у этого дурня,
когда он увидит, что купил десять фунтов воздуха за два миллиона. К
сожалению, мы этого не увидим, и вся прелесть зрелища выпадет на долю
толстого Аткина. Кстати, он ждет нас. Нужно поторопиться. Жалко отдавать
заработанное честным трудом, но я привык быть хозяином своего слова.
Он поднялся, но, прежде чем двинуться в путь, добавил:
- В школе учительница рассказывала нам, что истина всегда вылазит
почему-то из колодца и обязательно голая. Я не завидую этому заморскому
солдафону. Его истина вылезет из нефтяного колодца и будет достаточно
непривлекательной и дурно пахнущей... Ну, в путь!
11. БАРОМЕТР ПАДАЕТ
В этой главе путеводная нить романа приводит нас с железной
необходимостью в место, запретное для всех посторонних, - в спальню
президента Аткина, в тот волшебный час, когда небо сбрасывает синий ночной
плащ с порозовевших плеч.
Пуховые горы высятся на громадном кожаном диване президента горячими
сугробами, покоя его отдыхающее от государственных забот тело.
Оранжевая лента ордена Демократической Свободы висит рядом на спинке
стула, опровергая легкомысленную сплетню о ее органическом сращении с
фигурой президента. Ее жаркий цвет пылает еще ярче на фоне фильдекосовых
кальсон тона Поль-Веронез.
Несмотря на ранний час, президент Аткин не спал, - об этом
свидетельствовали клубы табачного дыма, поднимавшиеся из глубины подушек,
где утонула президентская голова, и присутствие в комнате Софи, сидевшей
на краю дивана в чрезвычайно прозрачной батистовой сорочке, свесив пухлые
ножки на мягкую шкуру, постланную вдоль президентского ложа.
Президент курил, а свободной от папиросы рукой методически гладил спину
своей фаворитки, пышную и нежную, как сметана.
- Ах, детка моя, вы не понимаете, вы не хотите понять, как мне надоела
эта слава, почести, мировая известность, лесть. Как я хотел бы удалиться
вместе с вами куда-нибудь на необитаемый остров, в не нарушаемое ничем
блаженство. Только сознание, что я оставлю простодушный и несчастный народ
в горьком сиротстве в такое тяжелое время, удерживает меня и заставляет
влачить ярмо долга...
- Нет, зачем же на необитаемый? - возразила Софи, томно подставляя
спину под ладонь своего султана, - на необитаемом нехорошо! Я только что
дала расписать акварелью мое новое платье, а там его некому будет
показать.
Как всякая женщина, она вела свою логическую линию, и как всякая
женщина, была права.
Господин Аткин вздохнул.
- Пожалуй, вы здраво рассуждаете, сокровище. Я сам скучал бы на
необитаемом острове, даже если бы на нем жили... ну, допустим, обезьяны.
Homo sapiens [человек разумный (лат.)] нуждается в себе подобном для
общения. Человек - животное социальное и одаренное речью, а Обезьяны не
способны понять даже самую прочувствованную речь об избирательном цензе
как основе истинной свободы. Я удавился бы на этом острове со скуки в
конце первой же недели.
Логика президентской фаворитки сделала стремительный поворот на все
тридцать два румба, и она сердито топнула ножкой:
- Вы говорите вздор! Вы не смеете говорить так! Со скуки?.. Это со
мной? Вы, вероятно, не совсем проснулись и полагаете, что с вами рядом
мадам Аткин. Но я думала, что ваша рука может ощутить явственно разницу
строения между мной и вашей супругой. - Президент не смог возразить и
только неясно поцеловал теплый локоток Софи.
Она сморщила нос и продолжала:
- Нет! Необитаемый остров не годится. Лучше вы выйдете в отставку,
выдадите Лолу замуж, а мадам Аткин станет настоятельницей мужского
монастыря. Тогда мы уедем в имение и будем возвращаться в столицу только
зимой, когда бывают благотворительные балы. Я ужасно люблю танцевать для
рабочих.
- Вы ангел доброты, крошка, и даже не представляете себе, какие
неблагодарные свиньи ваши рабочие, - сказал печально президент и
задумался.
В душе его легло ясное спокойствие. Он знал, что когда лопнет с
грохотом бычьего пузыря демократический строй, которому он служил так
пламенно и ревностно, поезд его жизни не сойдет с рельс вслед за
республикой.
В письменном столе президента, в потайном ящике, лежали тугие свертки
наутилийской валюты, полученные вчера на загородной даче министра финансов
от продажи нефтяных промыслов. Этой суммы хватит, чтобы звезда счастья и
покоя никогда не закатилась.
Какая отрада после честно пройденного пути государственного деятеля,
политика и демократа найти успокоение в солнечной вилле на берегу моря,
сажая цветы и смотря в глаза любимой женщине!
В конце концов, не есть ли любовь подлинная земная ось, ради которой
существует весь материальный мир и для которой он, как птичий самец,
рядится в самые радужные краски?
Разнеженный президент потянулся к подруге, ставшей мягкой, как воск, и
раскрывшейся объятиям, но беззастенчивый стук в дверь лишил его ожидаемых
радостей.
Софи испуганно вскочила.
- Ради святых... не впускайте! Это, наверное, мадам Аткин!
- Не думаю, - сказал президент, нащупывая туфли. - Что за стук? Почему
в такую рань? Кто это? - раздраженно спросил он, подбирая волочившийся
халат и берясь за дверную ручку.
Голос дворецкого, пресекшийся волнением, ответил глухо:
- Господин президент! Вас требует генерал Орпингтон!
Президент повернулся к Софи. Губы его скривились в гримасу не то
удивления, не то испуга.
- Генерал Орпингтон? В четыре часа утра? Как вам это нравится, малютка?
Теперь вы видите, какое страшное бремя - беззаветное служение идее
народовластия. Нет, - продолжал он, одушевившись, - это невозможно! Что за
некорректность? Филипп, скажите генералу, что я еще сплю и прошу его
заехать позже.
- Господин президент! - отозвался дрожащий голос дворецкого, - я не
могу! Генерал приказал сказать... нет, я не решаюсь.
- Да говорите же, старый чурбан! - вспылил господин Аткин.
- Он приказал сказать: "Передайте президенту, что, если через пять
минут он не явится для объяснений, я пошлю солдат вытащить его за ногу из
кровати".
- Какое нахальство! Этот унтер - совершенный хам. Прикажите выгнать его
в шею, - вскрикнула Софи.
- Моя куколка, вы ничего не понимаете, - ответил президент, внезапно
побледнев и запрыгав губами, - я узнаю моего друга, его шутку. Правда, она
несколько грубовата, но разве можно требовать изысканности слога от
человека, который три раза спас свою родину на поле чести. Скажите его
превосходительству, Филипп, что я сию минуту выйду.
И президент стал одеваться с поспешностью, которая сделала бы честь
образцовому солдату, заслышавшему сыгранную горнистом тревогу.
На исходе четвертой минуты он вышел в приемную, застегивая на ходу
орденскую ленту.
Лорд Орпингтон сидел в кресле и при входе президента даже не
шевельнулся. Протянутая для приветствия рука господина Аткина осталась
висеть в воздухе, а в уши ударили неожиданные слова:
- Какого дьявола вы копаетесь столько времени? Вы думаете, я должен
ждать вас, милостивый государь!
Президент Аткин отшатнулся.
- Позвольте, сэр, - сказал он с достоинством, - я отказываюсь понимать.
Вы говорите с лицом, осуществляющим...
- Довольно! Я говорю с мошенником, представляющим других мошенников...
Господин Аткин безмолвно опустился на ближайший стул. Во рту у него
сразу пересохло. Лорд Орпингтон саркастически засмеялся:
- Вам нехорошо? Вы нездоровы? Еще бы, - вы так много потрудились, чтобы
сплести целую сеть лжи, нахальства и шантажа. Но это не пройдет вам даром.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, ваше превосходительство! - прошептал
президент.
- Не понимаете?.. Еще что?.. Может быть, вы опять ввернете мне сказку о
высших сословиях вашей маргариновой республики, ассимилировавшихся с
культурными северными расами? Или выпишите со всемирной выставки бушменов,
чтобы представить их мне как коренное население страны? Так, что ли? Вы
понимаете, что вы затеяли? Вы понимаете, что, обманывая меня, вы
обманывали его величество, благодаря джентльменской доброте которого и
существует ваш государственный паноптикум? Вы знаете, чем это может
кончиться, когда я доведу до сведения моего монарха, что вместо
государства я нашел здесь свалочное место, а вместо правительства -
десяток бежавших карманников?
Президент вытер лоб платком и с шумом втянул воздух в легкие. У него
отлегло от сердца. Первоначальная мысль, что представитель Наутилии
раскусил нефтяную операцию, оказалась преждевременной. Остальное было
мелочью, и президент решил вступить в бой.
- Что бы ни было, сэр, - произнес он, гордо выпрямившись, - вы нанесли
в моем лице, на основании данной вам каким-то безответственным лицом
ложной информации, тягчайшее оскорбление суверенному государству...
- Государству? - перебил сэр Чарльз. - Я могу купить ваше государство,
не сходя с этого места, и сделать из него скетинг-ринг или скотный двор.
Могу купить и продать, как купил вчера ваши нефтяные промыслы, хотя вы и
увиливали от этого.
В глазах президента Аткина метнулась искра наслаждения. Он понял, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг