эти часы абсолютной тишины и покоя.
Что же предлагалось мне теперь? Обратить печаль в радость? Сделать
поражение победой? Но как же Ирина? Ведь она погибла, пускай не из-за
меня, но разве от этого легче?! Да, я помню ее до сих пор и до сих пор
люблю. Почему я должен ее забывать? Только для того, чтобы успокоились все
эти люди, забившие огромное здание Управления, которые так же далеки от
моих переживаний, как далека Земля от Юпитера: увидеть поверхность планеты
можно, а что творится внутри - никак! А что, если я уже сжился с этой моей
болью, если боль стала для меня нормой! Или прав профессор, и я занимаюсь
ненужным самокопанием, самоедством, от которого никому уже не станет легче
или лучше. Что, если я на самом деле болен? И правильно сделали, когда
отстранили меня от полетов...
Этот августовский вечер оказался одним из самых длинных в моей
тридцатипятилетней жизни. В течение короткого времени меня посещали самые
противоречивые чувства, настроения менялись так быстро, что какой-нибудь
наблюдатель пришел бы в ужас; за несколько часов я пережил, кажется, целую
эпоху.
Удивительно, но спал я в ту ночь очень крепко - заснул, будто провалился в
глухую яму без света и воздуха, и видел сны не сны, но какие-то жуткие
образы, световые всполохи, провалы без дна, и все это в густой вязкой
тишине, полной предчувствия надвигающейся беды...
Однако проснулся я с неожиданно хорошим настроением. Голова была легкой,
мысли ясными и чистыми. Я отлично помнил вчерашние события, долгий
разговор с профессором, потом свои нешуточные размышления вечером... С
первой секунды пробуждения я уже знал: непростое решение принято.
Сработало подсознание, и, проснувшись, я был уже свободен от необходимости
взвешивать "за" и "против", мучительно рассматривать аргументы, переходя
поминутно от надежды к отчаянию.
И поэтому, не дожидаясь условленного времени, я набрал на видеофоне код
Института реабилитации - номер, указанный мне профессором.
Когда профессор появился на экране в своей белой шапочке и золотых очках,
я дружески приветствовал его, совершенно искренне, как бы извиняясь за
огорчение, которое я ему доставил накануне и готовился доставить теперь.
Однако профессор оказался готов к моему сообщению. Он заговорил первый.
- Итак,- сказал он,- вы решили отказаться от коррекции?
- Да,- произнес я удивленно.- А как вы догадались?
Профессор вздохнул и развел руки:
- Можно было понять по вашему вчерашнему поведению.
- Кстати, о вчерашнем,- забормотал я смущенно,- вы уж извините меня, если
я позволил себе какую резкость.
- О! Не извиняйтесь. Мы тут такие картины наблюдаем каждый день, что нас
ничем уже не удивишь. Да вы и не совершили ничего такого, за что должны
извиняться. Напротив, вы вели себя именно так, как и должны были вести.
- То есть?
- Это долго объяснять,- проговорил профессор,- да и ни к чему вам.
Достаточно того, что никто тут на вас не обижается, а меньше всех я. Я
рад, что поговорил с вами так откровенно, и теперь мне многое стало
понятно в вашем характере.
- Вы хотите сказать...
- Вот что,- перебил профессор,- у меня к вам есть просьба. Можете вы
сейчас приехать в институт?
- Могу. А зачем?
- Я хотел бы провести дополнительное тестирование и получить ваш
характеристический спектр.
- Это еще что такое?
- Да вы не бойтесь, ничего страшного,- поспешил он меня успокоить.- Это
панорамное сканирование мозга.
- А зачем оно нужно?
- Видите ли,- по большому счету, мозг до сих пор остается загадкой для
нас. Принимая ответственные решения, мы должны иметь максимум информации,
чтобы исключить возможные ошибки. С помощью характеристического спектра мы
сможем уточнить ваш диагноз. Может быть, все не так плохо, как нам
показалось вначале. Приезжайте, это в ваших интересах.
Я задумался. Не хотелось снова ехать в институт. Но с другой стороны, чего
мне было бояться? Я находился в таком положении, когда любая перемена была
к лучшему.
- Ладно,- сказал я,- сейчас приеду.- Надеюсь, это не очень больно?
Профессор лишь покачал головой. Представляю, как я ему надоел со своими
вопросами.
Признаться, я ожидал некоего подвоха, думал даже, что под видом теста меня
могут незаметно подвергнуть психокоррекции (с некоторых пор я стал очень
подозрителен), но ничего такого не случилось. Корректировать мои рефлексы
обманным путем никто не собирался и коварных планов не строил. Меня
препроводили в специальную комнату, где озабоченные с утра люди предложили
мне выполнить серию самых заурядных тестов, которых, правда, оказалось
довольно много, но среди них попадались и знакомые, например, тест Люпена
- довольно забавная штучка с цветными картинками, по результатам которого
производили такие далекие выводы относительно характера и наклонностей
обследуемого, что приходилось только удивляться. Также был всем известный
тест "MIDI" со своими пятью тысячами вопросов на самые разные темы. Были
проверки быстроты реакции, глубины восприятия и степени моторности психики
- это из знакомых; однако другие проверки явились для меня новостью. Был,
к примеру, музыкальный тест, когда включалась различная музыка и в это
время измерялись потенциалы мозга; была аналогичная проверка в отношении
произведений живописи; предложено было разобрать несколько конфликтов
морально-психологического, если можно так выразиться, плана, и кое-что
другое - все в том же духе. В конце концов на голову мне надели шлем и,
усадив в кресло, заставили сидеть неподвижно, пока страшно гудела
высокочастотная установка и тревожно мигали индикаторы. Но и это я пережил
и вышел из института на своих ногах и без видимых повреждений на лице.
Домой я вернулся уже к вечеру порядком уставший. Но было и чувство
удовлетворения, какое появляется после выполнения неприятной, но
необходимой работы. Я сделал все, что от меня требовали, я честно старался
помогать тем, кто хотел помочь мне... Но не вышло. Не получилось! Ничего
тут не поделаешь, и главное - я честно старался. Именно этот пункт
представлялся мне основным, и это вселяло в мою душу некоторое
спокойствие, если, конечно, можно говорить о спокойствии в моем положении.
Так завершилась попытка воздействия на меня методами всемогущей и
современной мне психиатрической науки.
Примерно через неделю я не выдержал и поехал в Управление с твердой
решимостью выяснить свою дальнейшую судьбу. Ведь известно: лучше плохая
определенность, чем хорошее неведение. А переходить по десять раз на дню
от отчаяния к надежде я устал. Руководитель полетной подготовки выслушал
мои жалобы очень внимательно и сказал, что в моем деле пока "без
изменений".
- А какие там должны быть изменения?- законно поинтересовался я.
- Тебе рекомендована коррекция под наблюдением профессора Калистратова. Мы
ждем его заключения,- ответил руководитель.
- А он про меня ничего не сообщал?
- Нет.
- Странно!- вырвалось у меня.
- А что он должен был сообщить?- Руководитель пытливо посмотрел на меня.-
Может, мне позвонить в институт?
- Да нет, не надо.
- Так-так,- проговорил он и поджал губы.- Не нравится мне все это.
- Мне тоже.- Я поднялся.- Так что, я пойду?
- Иди.
Я дошел до двери и не удержался-таки от вопроса, который после всего
сказанного был совершенно неуместен:
- А как насчет полетов?
- Пока никак.
- Так значит, я отстранен?
- Нет, не отстранен. Считай, что ты в отпуске по состоянию здоровья.
- И долго продлится этот отпуск?
- Все зависит от тебя.- Руководитель подвинул к себе какую-то бумагу и,
нахмурившись, стал читать.- Извини, мне некогда.
Я толкнул дверь и вышел в коридор. Там ходили с бумагами в руках командиры
кораблей: собирали визы на полетное задание; другие копили автографы на
отчете; секретарши резво перебегали из кабинета в кабинет - кипела обычная
жизнь хорошо отлаженного механизма, крутились невидимые шестеренки,
тянулись приводы и ремни, задействуя великое множество людей в неудержимом
устремлении к новым завоеваниям, к невзятым пока еще рубежам, к подвигам и
победам на такой трудной дороге технического прогресса. И что значила
среди этого скопления и этого неудержимого стремления жизнь одного
человека? Пускай даже очень хорошего и очень полезного в общем деле? Кому
он нужен, по большому счету?.. Постояв с минуту у стены, я развернулся и
зашагал к лифту. Ответ на последний вопрос был для меня слишком очевиден.
Как-то незаметно наступила осень - время, которое я не любил в юности, но
в котором с годами стал находить привлекательные черты. Конечно, и летом
хорошо, и зима мне нравилась по-прежнему, но когда еще (в какую пору)
можно пойти в лес и пронзить его взглядом, сквозь оранжевую и желтую
листву, через строй темнеющих стволов, и когда еще небо так глубоко и
темно? В какую пору можно услышать шорох падающего листа и проследить
взглядом его прощальный полет?.. Теперь, когда мне стало нечего делать в
полном смысле, мои ежедневные прогулки за город обрели новое значение, и
появилось новое настроение - тихое, умиротворенное - такое, как у молчащих
деревьев, покорно принимающих свою судьбу, у воздуха, прозрачного и
ясного, у неба и у солнца в их спокойном величии и неизменности. Я
старался забыться, оградить себя от шума цивилизации, уйти в покой и
тишину, потому что душа моя требовала покоя, потому что цивилизация
обошлась со мной слишком жестоко.
Каждое утро я поднимался на рассвете и шел от дома к озеру, сразу за
которым начинался сосновый лес. Сначала я шел в холодном сером тумане, из
которого пугающе и незнакомо выступали углы городских строений, бетонные
заборы и столбы, и камни на дороге. Потом туман начинал рассеиваться, и
обнажалось матовое зеркало, белый дым клубился над стынущей водой и
медленно поднимался вверх. По узкой заболоченной тропинке я пересекал
черту города и оказывался вдруг среди высокой мокрой травы в преддверии
хмурого в этот час леса. Шагая среди холодных капель на высоких
неподвижных стеблях, то и дело задевая паутины, усыпанные мельчайшими
молочными брызгами, я торопился зайти под своды деревьев, чтобы
почувствовать их покой и успокоиться самому. И всякий раз меня поражала
эта метаморфоза: когда всходило солнце и рассеивался вдруг туман, все
чудесным образом преображалось, лес словно раскрывался навстречу солнцу и
улыбался тихой и радостной улыбкой. Начинался долгий осенний день -
неповторимый в своей прелести и очередной в бесконечном ряду дней и ночей,
протягивающихся из бесконечности в бесконечность, на дороге без начала и
без конца, на том пути, что не имеет ориентиров и ничего не обещает, кроме
вечной поступи - размеренной, как время, и неостановимой, как сама
жизнь... Странные мысли приходят в голову человеку, когда он остается
один. Странные настроения нисходят в душу при виде умиротворенной природы.
Каким необычайным кажется мир в некоторые минуты!
Тот сентябрьский день ничем не отличался от других дней. Я уже нагулялся
среди деревьев, посидел на траве и наслушался тихого, почти неслышного
гудения леса и возвращался медленной походкой домой. Солнце поднялось
высоко, было тепло и хорошо. Я шел среди сосен, среди черных, словно
обожженных стволов и глядел вдаль, удивляясь и радуясь, что воздух такой
прозрачный и за несколько десятков метров видны мельчайшие детали - резкие
борозды на древесной коре, изогнутые высохшие веточки, идущие от ствола, и
коричневая хвоя, укрывающая плотным хрустящим ковром мягкую землю. Я
медленно шел и разглядывал все это. И вдруг я остановился, словно ткнулся
в невидимую стену. Сердце ударило раз и оборвалось в пустоту. Стало тихо,
как только может быть тихо на земле.
Передо мной стояла девушка - словно чудесное видение, как фея из сказки,
прекрасный цветок в ореоле лучистого сияния. До нее было метра три, не
больше. Откуда она взялась?.. Словно соткалась из воздуха - из жгучих
осенних красок, из солнечного света.
Несколько секунд я не мог вымолвить ни слова, стоял и смотрел на чудесную
девушку, а она смотрела на меня.
- Здравствуйте,- пробормотал я и испугался собственного голоса - до того
отвык разговаривать в последние дни.
- Здравствуйте,- ответила она, и мне показалось, будто колокольчики
зазвенели.- Здравствуйте!- повторила она, сделала шаг и протянула мне
руку, словно мы были старыми знакомыми.
Я дотронулся до ее пальцев, и по руке моей словно пробежал электрический
заряд. Я во все глаза смотрел на незнакомку. Теперь я мог рассмотреть ее
лучше.
- Что с вами? Почему вы так смотрите?- произнесла она своим чудесным
голосом и опустила руку.
- Нет, ничего,- пробормотал я, собираясь с мыслями.- У меня такое
ощущение, будто я вас уже видел где-то...
Девушка улыбнулась - улыбка удивительно шла ей. Лицо ее нельзя было
назвать красивым, присутствовала в нем даже некоторая неправильность,
непропорциональность, но и в то же самое время, быть может, именно в этой
неправильности заключалось необыкновеннейшее очарование, таилось нечто
такое, от чего в груди у меня переливался холодок жуткого восторга. Или
так действовал на меня взгляд ее удивительно чистых глаз?..
- Нет,- сказала она.- Мы с вами раньше не встречались. А это важно?
- Нет, это не важно.- Мне удалось выдавить из себя улыбку.- Просто бывают
лица, которые, кажется, уже видел однажды. С вами такого не случалось?
Девушка задумалась.
- Да,- протянула она,- пожалуй, вы правы. Со мной тоже было так однажды.
Мы все стояли, я - лицом к городу, до которого было чуть больше километра,
а она направлялась в лес. Мне вдруг расхотелось возвращаться домой. Я
огляделся, и мне показалось, будто в воздухе добавилось блеска, небо стало
глубже и просторнее, деревья вспыхнули оранжевыми факелами, и в лицо мне
дохнули запахи смол, горечь земли и тончайший аромат увядающих цветов.
- Хорошо здесь, правда?- сказала девушка, глядя на меня снизу вверх.
Она была ниже меня, и ей приходилось поднимать голову. Темные волосы при
этом рассыпались на стороны и обнажали высокий чистый лоб.
- Да,- ответил я.- Хорошо... А вы часто здесь гуляете?- Я незаметно
развернулся и встал рядом с ней.
- Нет,- ответила она и двинулась вперед.- Я сегодня первый раз сюда
пришла. Я недавно в этот район переехала.
- А до этого где жили?- Мы уже брели по аллее, образованной двумя рядами
черных стволов. Под ногами похрустывал ковер из высохших иголок, и мы
смотрели внимательно себе под ноги.
- Раньше я жила в другом городе.
- Правда? А... в каком?- Хотел спросить, почему она переехала в наш город,
но как-то постеснялся.
- Я жила раньше в Звездном.
- Вы жили в Звездном? В том самом?
- В том, в том,- отвечала она.- А почему вы удивляетесь?
- Ну как,- затруднился я в первую секунду.- Я бывал в Звездном, там живут
одни лишь ученые-исследователи...
- А я не похожа на исследователя?
Я окинул ее взглядом и улыбнулся.
- Нет, не похожи.
- Вот как?.. А на кого я похожа?
- Вы похожи на красивую женщину!- вдруг брякнул я.
- А вы похожи на красивого мужчину,- просто ответила она. Наклонила голову
и шагнула вперед.
Я поспешно догнал ее и пошел рядом. Некоторое время мы молчали. Девушка
думала о чем-то своем, а я отчего-то не мог решиться заговорить. Такое
было со мной впервые. После гибели Ирины я не интересовался женщинами, но
поговорить мог запросто и с любой, быть может, потому, что мне ничего не
надо было от них?..
- А куда ведет эта аллея?- спросила девушка, глядя вдаль.
- Там будет спуск, а за ним морковное поле. А еще дальше березовый лес. Я
люблю ходить туда. В июле там много грибов, а еще там растут жарки.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг