опасно - могут растерзать.
И ведь что самое обидное, наряду с людьми неблагонадежными -
безработными, полунищими и просто нищими - можно было с грустью и
удивлением обнаружить на площади и многие сотни горожан, обычно столь же
далеких от всяких уличных волнений, как и от огнедышащего кратера вулкана
Кракатау. Хорошо бы с размаху вбить здоровенный клин в это разношерстное
сборище. Но какой?
Довору показалось, что в толпе, в самых задних рядах мелькнуло лицо
скрывающегося от полиции коммуниста Карпентера. Оцепить площадь и выловить
опасного смутьяна? Может получиться в высшей степени захватывающий
аттракцион. Главное, рассеять внимание толпы, отвлечь от того, ради чего
она здесь собралась. Довор перевесился через перила и поманил к себе
одного из ветеранов. Но пока тот с величайшей готовностью ринулся внутрь
здания, Довор заметил более действенный повод для того, чтобы направить
возмущение толпы в благонамеренное русло.
- Как это вам понравится! - на сей раз его голос перекрыл все шумы
площади. - Смотрите! - жестом провинциального трагика он указал на южную
окраину площади. - Смотрите, кому на руку вы играете!
С южной, завокзальной окраины Кремпа быстро приближалось человек
шестьсот с картонными плакатами и блеклым национальным флагом. Жалкий
оркестр - три скрипки, две флейты, три гитары, два аккордеона и барабан -
что есть мочи играл атавский гимн.
Люди за оркестром и флагом шли молча, по четыре в ряд, старательно,
даже с некоторым щегольством сохраняя равнение.
- Негры! - ахнул кто-то в толпе.
- Вот видите! - закричал Довор с балкона. - Вот видите! Эти африканцы
рады приткнуться ко всему, похожему на беспорядок!
- И пусть это всем нам, белым, впредь будет наукой! - снова обрел голос
господин Пук.
- Ох, и бойня же сейчас будет! - толкнул Дэн Вервэйс локтем Наудуса. -
Теперь только успевай записывай.
Ветераны и полицейские, почувствовав, что вот, наконец, пришло и их
время, стали, лениво посмеиваясь, неторопливо пробиваться сквозь толпу
навстречу негритянской демонстрации. Вскоре они перестали посмеиваться:
вокруг них стояла упругая и непроницаемая, как резина, стена людей,
которым, видимо, не терпелось увидеть, как будут колотить негров. И,
видимо, так велико было это нетерпение, что оно решительно мешало людям
понять, что если они не потеснятся и не пропустят ветеранов и полицейских,
то и смотреть будет не на что.
- Пусть другие пропускают, - тупо отвечали они на все резоны, - а я
себе не враг. - И не пропускали. Так и не пропустили ни одного
полицейского и ни одного ветерана. А мордастый ветеран, который с самого
начала стоял под балконом муниципалитета и вряд ли решился бы один на один
кинуться в драку, нечаянно (это он говорил, что нечаянно, а пострадавший
уверял, что совсем не нечаянно, а очень даже нарочно) толкнул знакомого
уже нам юного Гека, и Гек завопил с такой силой и скорбью, что за него
сразу заступились по крайней мере пятнадцать парней с велосипедного
завода. Они надавали ветерану таких тумаков, что он и не рад был, что
пришел на площадь, и зашвырнули его в самую глубь колонны, где он и вел
себя до самого конца событий смиренней новорожденной телки. А глядя на его
поучительную судьбу, и его коллеги по союзу и полицейские решили вести
себя пай-мальчиками.
Но негры этого не знали. Негры шли на тяжкие избиения, быть может на
смерть. Они быстро приближались с неправдоподобно спокойными лицами, под
неумолчное пиликание, свист и бренчание своего оркестра, и теперь уже
многим было видно, что и у негров на плакатах такими же дешевыми школьными
чернилами, как и у белых, были написаны те же требования убежищ против,
бомб и хоть какого-нибудь пристанища для тех, кто за эти дни лишился
жилищ.
Во главе процессии, чуть не упираясь спиной в раструбы флейт и грифы
скрипок, шел с высоко поднятым национальным флагом истопник кинотеатра
"Просперити" Нокс, который до этой минуты официально считался погибшим во
время обвала тюрьмы, а сейчас подлежал немедленному аресту как бежавший из
заключения. Он был в форме капрала морской пехоты. На груди у него
поблескивала медаль, полученная за Арденны.
Сразу за оркестром шагали Форд, Билл Купер и еще двое негров, бежавших
с ними из тюремного подвала на вторые сутки войны.
Вообще, если хорошенько присмотреться, можно было заметить, что в
первых рядах и по флангам колонны шли самые крепкие парни, но ни у кого не
было ни охоты, ни времени приглядываться к таким подробностям.
- Ага! - заревел с балкона Довор, завидев Нокса и Форда (у него была
память ищейки). - Беглые арестанты! Какая наглость!..
Начальник полиции, расталкивая толпу, бросился было навстречу
демонстрации, но негры продолжали свой путь прежним ровным, может быть
даже слишком ровным шагом людей, держащих себя на последней грани
напряжения.
Вот уж кому действительно не везло в тот день на площади, так это
бедняге Геку. Надо же было так случиться, что единственным человеком,
которому начальник полиции в великой спешке наступил на ногу, был не кто
иной, как все тот же разнесчастный Гек. На этот раз он взвыл так, что за
него сразу же вступилось не меньше двух десятков парней с велосипедного
завода да еще столько же посторонних. Не подумайте только, упаси бог, что
они применили физическое насилие против начальника полиции - его просто
оттеснили. Он и сам не заметил, как очутился метрах в полутораста от места
происшествия, где и застрял.
Но негры этого еще не знали. Они ждали нападения.
- Неужели их будут бить? - спросила Энн у Доры, и у нее задрожал голос.
- Очень может быть, - глухо ответил за Дору Прауд и стал пробираться
поближе к негритянской колонне.
- Куда вы, Прауд? - схватила его за руку Дора.
- Терпеть не могу политики... Но тут, кажется, ничего не поделаешь...
На его пути вдруг вынырнул все тот же юный Гек, который в этот день
словно обречен был попадаться людям под ноги.
- Пропусти меня, Гек! - улыбнулся Прауд самоотверженному пареньку,
мягко отодвинул его в сторону и вышел прямо навстречу колонне. Почти
одновременно с ним вышел из толпы и усатый Джеф Бигбок.
Нокс вздрогнул, но продолжал шагать, глядя прямо перед собой.
- Вот оно когда начинается! - пробормотал Дэн Вервэйс и деловито
встряхнул вечную ручку. - Сейчас только успевай записывать!
Тысячи глаз устремились на Прауда, Бигбока и негра-знаменосца. На
площади стало очень тихо.
Энн и Дора стояли в обнимку, бледные, трепещущие от ужаса, а Прауд
неторопливо шел навстречу демонстрации, тщательно засучивая рукава
комбинезона. Довор, Пук, Наудус и ветераны провожали его взорами, полными
тепла и надежды.
Прауд вплотную подошел к Ноксу, спокойно встретил его решительный,
твердый взгляд и, досадуя на самого себя за ненужную и несвойственную ему
чувствительность, сказал вполголоса:
- Дай-ка мне знамя... Я тоже воевал в Арденнах.
И что-то такое было в словах этого заезженного злой атавской жизнью
немолодого рабочего, что Нокс, ни слова не говоря, доверил ему знамя, и
стопроцентный белый, коренной атавец Бенджамен Прауд взял в свои руки
знамя и понес его впереди негритянской демонстрации, а Нокс пристроился
справа в качестве ассистента. А Джефферсон Бигбок, тоже стопроцентный
белый и коренной атавец, растроганно подмигнул Форду, шагавшему сразу за
оркестром, пристроился слева от Прауда в качестве второго ассистента и
зашагал, тяжело переваливаясь на коротких, но могучих ногах в ботинках
сорок пятого размера.
Довор и Пук ожесточенно сплюнули, а по всей площади из конца в конец
прошелестел вздох облегчения, как добрый освежающий весенний ветерок.
Оркестр трижды сыграл "Он чертовски славный парень!" и снова перешел на
национальный гимн.
- Вы нас не должны бояться, негры! - кричали тем временем демонстрантам
со всех сторон. - Сейчас нам всем одинаково плохо!.. Они такие же атавцы,
как и мы, эти негры!.. Люди как люди... Я давно говорил... Я не сменяю
одного хорошего черного парня на двадцать Грехэмов!..
По каменному лицу Нокса медленно покатились две маленькие слезинки.
Очень может быть, что он их даже и не заметил. Во всяком случае, он их не
удосужился стереть. Даже когда негры остановились перед самым
муниципалитетом.
- Конец света! - прошептал Пук, не решаясь покинуть балкон. - Если уж
это не конец света...
- Да заткнитесь хоть вы! - прошипел Довор. Шея у него налилась кровью и
стала синевато-лиловой, как у индейского петуха. Пук испугался, как бы его
коллегу не хватил удар.
- Эй там, на балконе! - закричали снизу какие-то незнакомые белые. -
Снимите шляпы! Шляпы снимите перед национальным флагом!
И пришлось снять шляпы. Снять шляпы перед неграми, осмелившимися прийти
к муниципалитету города Кремпа с требованиями! От этого впору было
повеситься. Но чтобы не выглядеть совсем смешным и в бессильной злобе,
пришлось улыбаться негритянским ораторам и объяснять им, словно это были
самые что ни на есть первосортные атавцы, что муниципалитет уважает и
понимает справедливость их требований, но что он, увы, не имеет никаких
фондов на строительство убежищ... Хорошо, муниципалитет попробует
связаться по этому вопросу с губернатором штата и даже с Эксептом, но
только, скорее всего, из этой затеи ничего не получится.
- Карпентер! - завопил вдруг Онли как ужаленный. - Здесь Карпентер!
Ловите его! Поли...
Он не успел досказать слово "полиция", как кто-то ударом в зубы сшиб
его с ног.
Конечно, Онли действовал, не подумав. Он забыл про Энн, которая
присутствует здесь же поблизости. Если бы он вспомнил о ней, не стал бы он
кричать про Карпентера. Онли кинул испуганный взгляд на Энн и увидел, что
она, уткнувшись в плечо Доры, плакала от стыда, горечи и ненависти.
Дома остались только совсем дряхлые старики и больные, содержавшиеся на
строгом постельном режиме, да еще вдова Фрогмор и еще несколько кремпцев,
если только можно назвать уютным и добрым словом "дом" изолятор для людей,
подозрительных по чуме. И, кроме того, настоятельно посоветовали
оставаться в эти часы дома городскому начальству во главе с господином
Пуком и начальником полиции, ветеранам во главе с их несменяемым главарем
Довором, полиции, администрации и заводским охранникам.
Не пошел к тюрьме и Онли Наудус. С кровоточившими деснами он сейчас не
годился в качестве кларнетиста, да и боялся, как бы ему в пути не надавали
еще тумаков. Такое его поведение было тем более достойно похвалы, что его
коллеги по оркестру довольно легко дали себя уговорить принять участие в
этом небывалом по характеру, целям, составу и многочисленности походе
граждан города Кремпа.
Одиннадцать с лишним тысяч мужчин и женщин, юношей и девушек, стариков
и старух, подростков, старавшихся походить на взрослых, и взрослых, ведших
себя во время этого похода как подростки, ребятишек, восторженно шнырявших
в толпе, то забегая вперед, то отставая, чтобы окинуть взором сзади это
удивительное шествие, детишек, цеплявшихся за подолы матерей, и младенцев,
хныкавших или мирно посапывавших на руках у родителей, рабочие и
работницы, лавочники и канцеляристы, инженеры и подметальщики улиц,
маникюрши и истопники, бухгалтеры и шоферы, учителя и хлебопеки, белые и
черные, либералы, националисты, коммунисты, беспартийные, верующие разных
толков и разных толков неверующие после митинга двинулись к тому месту,
где вновь отстраивалась тюрьма. Впереди по очереди играло два оркестра -
духовой, Союза ветеранов, и смешанный, струнно-духовой, негров - все время
одно и то же: национальный гимн.
Если бы старший надзиратель Кроккет к этому времени не лежал при
последнем издыхании в чумном бараке, он легко распознал бы среди
приближавшихся к тюрьме многих бежавших заключенных и в том числе главного
своего врага - доктора Эксиса. Правда, доктор Эксис не имел теперь права
особенно рисковать: через Карпентера ему было дано знать, чтобы он при
первой возможности выезжал в Боркос. Но это была именно его идея: поднять
на захват строительных материалов весь город, от мала до велика...
Набежали тяжелые тучи, обещавшие близкий дождь, и на душе участников
похода потеплело. Они уже научились ценить прелести нелетной погоды. Но с
тем большей силой бередило душу ожидание неминуемой стычки с охраной
строительства тюрьмы, с тюремной стражей и теми войсками, которые
обязательно постараются вызвать городские заправилы. Правда, Пук и оба его
помощника дали торжественную клятву не вызывать войск и полиции из других
населенных пунктов, но, во-первых, торжественные обещания этих
джентльменов никогда, не ценились на вес золота, а во-вторых, это ведь
может сделать вместо Пука и кто-нибудь вроде Довора.
Однако никакого подкрепления охране тюремной стройки не было подброшено
ни на машинах, ни воздухом, и это было воистину приятным, хотя и не совсем
объяснимым сюрпризом для организаторов и рядовых участников этого похода.
Все, вопреки ожиданиям, обошлось в высшей степени мирно и даже без особого
шума.
Покуда женщины с детьми на руках оттеснили немногочисленную охрану в
самый дальний и пустынный угол строительной площадки, мужчины под звуки
национального гимна грузили на грузовики, в том числе и на тюремные,
цемент, строительный лес, железные балки, гвозди, инструменты и отвозили
на заранее намеченные лужайки и пожарища, где должны были строиться
общественные убежища.
Это все-таки очень впечатляющее и грозное зрелище - одиннадцать с
лишним тысяч человек, и самое строгое начальство не смогло бы привлечь к
ответственности охрану за то, что она не решилась открыть огонь.
Покуда разравнивались и очищались площадки для убежищ, покуда грузовики
подбрасывали строительные материалы, несколько инженеров, пожелавших
остаться неизвестными, и три отставных саперных сержанта разрабатывали
схемы строительства этих убежищ. В то же время нашлись люди, которые
сколачивали строительные бригады из рабочих и безработных соответствующих
специальностей, из бывших саперов, шахтеров, землекопов, дорожников и
монтажников, к которым присоединились и многие из строителей тюрьмы. Тех,
кто не хотел присоединиться, не неволили. Вообще было в высшей степени
удивительно и непривычно, что никого не неволили, что все сами
навязывались на работы, даже самые тяжелые. И это несмотря на то, что все
сознавали незаконность своего поведения. Кремпцев охватило какое-то новое,
никогда до того не испытанное чувство высокого душевного подъема, -
подъема, когда люди сообща работают на общее благо.
А в это же самое время Пук, пренебрегши своей клятвой, в третий раз
позвонил губернатору и, наконец, услышал в ответ его голос.
- Господин губернатор! - закричал Пук в телефон. - Господин губернатор,
срочно нужны войска! Я дал им клятву, что не буду вызывать войска, но...
- В чем дело? - раздраженно спросил губернатор. - Зачем войска? Кому вы
давали клятву? Разве у вас тоже известно?
- Что известно? - осведомился, в свою очередь. Пук, чувствуя, как у
него холодеют ноги в ожидании какой-то новой напасти. - Я вас не совсем
понимаю, сударь...
- Так какого же черта вы мне в такой день морочите голову! - заорал в
трубку губернатор.
- Население Кремпа пошло силой захватывать строительные материалы,
предназначенные для восстановления тюрьмы... Если не прибудут войска и
не...
- Идиот! - гаркнул выведенный из себя губернатор. - Разве об этом
должен в такой день думать толковый мэр атавского города?! Пускай их
подавятся всеми строительными материалами, с тюрьмой в придачу! Разве вы
еще не знаете про скорость убегания?
- Про что? - спросил Пук. У него снова стало нестерпимо чесаться
откушенное ухо. - Про скорость чего?
- Про то, что пока я здесь трачу с вами время на дурацкие разговоры...
Пока вы там, в вашем вонючем Кремпе... Да ну вас всех в тартарары! -
плюнул губернатор и швырнул телефонную трубку.
Так пришла и в город Кремп весть о самой страшной беде, постигшей
Атавию в результате неудачного залпа генерала Зова. И вот почему кремпцы
смогли беспрепятственно захватить строительные материалы, предназначенные
на столь высокие государственные нужды, и беспрепятственно соорудить для
себя и своих близких восемь добротных бомбоубежищ, спасших в последующие
дни не одну сотню атавских жизней.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг