Поэтесса словно впервые увидела Ляхова как объект, достойный внимания.
По крайней мере, сыграно это было хорошо.
- Ах да! Я же сразу не поняла, с кем имею дело! Господин полковник.
Георгиевский кавалер! Разумеется, в вашем лице мы имеем доблестного
защитника интересов Российской империи, как бы она сейчас ни называлась, и
адепта военно-полицейской мощи...
Вадим поразился силе ее чувств и непримиримой ненависти, мелькнувшей
где-то на втором плане.
- Орденок у вас свеженький, и погоны тоже. За что, интересно, в вашем
возрасте это дают? Знаю, знаю... Кровь на них, кровь, кровь и кровь... Но
запомните, насилие рождает только насилие, и все это непременно падет на
ваши головы...
Ляхов испугался, что сейчас она забьется в истерическом припадке.
И вдруг его визави, все это время наблюдавшая за спором, дискуссией или
просто скандалом с позиции холодного любопытства, обернувшись куда-то в
угол, двинула тонкой кистью с алмазным перстнем на безымянном пальце.
Тут же заиграла музыка, причем не в записи, а живая. На хорах в торце
зала обнаружился оркестрик из саксофона, скрипки, электрооргана и
ударника. Классическое танго они исполняли, медленное, сладкое и волнующее
глубокие слои подкорки.
- Не хотите меня пригласить? - спросила девушка. Удивляясь, как странно
все происходящее, Вадим вскочил с излишней даже быстротой, подал ей руку.
Радуясь и тому, что прелестная незнакомка обратила на него внимание и
что никчемная дискуссия наконец прекратилась.
Танцевала она чудо как хорошо. Это кроме того, что умела правильно
двигаться под музыку. Всем своим поведением, как и положено в классическом
танго, она давала понять, что изнывает от любви к партнеру, и Ляхов
воспринимал это именно так. На короткие три минуты, пока длился танец, он
перечувствовал это все. Сначала - робкий намек, потом развитие отношений
и, наконец, бурный финал, одновременно и кульминация любви, и ее
трагический конец.
А уж талия у нее была совершенно изумительная, гибкая и сильная, а под
тонкой тканью платья легко прощупывался пояс вроде корсета, с застежками
справа.
Когда они шли на место, провожаемые аплодисментами зала, девушка
незаметно сжала своими пальцами его ладонь.
- Только, прошу вас, не спорьте ни с кем больше...
- Почему?
- В разговорах такого рода самые точные факты не убеждают, а лишь
озлобляют оппонента. Иначе все было бы очень просто.
- Вы правы, но характер у меня... Иногда не могу сдерживаться.
- Терпите, полковник, терпите. Терпение всегда окупается, в отличие от
ненужной эмоциональности...
"А она очень умна, кроме всего прочего", - подумал Вадим со сладким
чувством только-только затевающегося романа. Не будет девушка, не желающая
продолжения, так себя вести с совершенно незнакомым человеком.
Когда Вадим вышел в туалет, откуда-то со стороны буфета нарисовался
Салтыков. Он был в меру пьян, и на шее у него Ляхов рассмотрел мазок
карминной губной помады.
- Выпьем? - Из-за спины Борис жестом фокусника извлек две рюмки. Только
чуть позже Ляхов сообразил, что они стояли на подзеркальном столике,
скрытом глубокой тенью. А то впору было поверить в сверхъестественное.
- За твой успех, браток! - Салтыков лихо махнул рюмку. А на недоуменный
взгляд Вадима ответил также недоуменной репликой.
- Ты что, еще не понял, с кем подружился? - Слово "подружился" он
произнес с некоторым нажимом.
- А ведь в натуре нет, - удивился Вадим. - Кстати, ты ее знаешь, как
хоть ее зовут?
- А что, понравилась? - продолжал куражиться Салтыков, как уже было
сказано, урожденный москвич и граф, знавший в свете всех и вся.
- Нет, ну девочка очень нестандартная... - осторожно ответил Ляхов.
Салтыков вдруг погрустнел, как это бывает у веселых, но выпивших лишку
людей.
- Запомни, невинная ты душа, за одну улыбочку этой "девушки" большая
часть сильной половины московского света, включая гомиков и импотентов,
душу бы черту запродала, а уж как она тебя танцевать позвала... Это,
командир, полный...
- Да хватит тебе ваньку валять, скажи, наконец, в чем дело и кто она
такая?
Салтыков сделал хитрое, опять же не по-трезвому, а по-пьяному хитрое
лицо, погрозил Ляхову пальцем.
- Вот уж нет, ваше высокоблагородие. Сам в седло залез, сам и держись
за луку. А голову на скачке разобьешь - тоже по собственной воле...
Очевидно, здесь Вадим столкнулся с одной из тех тайн, которых ему,
провинциалу, не знакомому с обычаями старой столицы, понять пока было не
дано.
Он вернулся на свое место. Незнакомка, ставшая еще более таинственной
после разговора с Салтыковым, продолжала цедить свое шампанское.
Отставила бокал и спросила:
- Вы готовы к серьезным эксцессам, полковник?
- Нет, - искренне ответил Вадим. - Вообще терпеть не могу эксцессов.
- Тогда возьмите себя в руки, перетерпите и все закончится очень быстро.
- Что?
- Сейчас увидите.
И действительно, не прошло и минуты, как к их столику подскочила
совершенно уже невменяемая поэтесса. Или ее кто-то из не желающих
самостоятельно светиться людей настроил на агрессию, или она, нюхнув
кокаинчи-ку, сама вышла на этот уровень.
- Вы... Вы! Зачем вы сюда пришли? Ни один честный человек не в силах
терпеть ваше присутствие. Ландскнехт, опричник. Убивали там, теперь ищете
жертву здесь? Идите, доносите на меня, на всех нас! Орденочками
хвастаетесь, мундиром, руки с карболкой вымыли... Провокатор! Но мы не
боимся! Россия освободится от палачей! Но пасаран!
Это было уже совсем смешно. Лозунг последнего в двадцатом веке
коммунистического мятежа, вполне бесславно закончившегося из-за внутренних
склок и разногласий лидеров, звучал в богемном салоне совершенно не по
делу.
- Заткнись, старая дура, - почти шепотом, так, чтобы, кроме Казаровой и
Вадима, ее никто не услышал, сказала девушка, вставая. - Тебя не вешать,
тебя в Сухумский обезьянник сдать...
Поэтесса ахнула, прижала руки к груди и вдруг картинно, с подвыванием,
зарыдала.
- Вы проводите меня, господин полковник? -- совершенно спокойно, будто
происходящее ее вообще не касалось, спросила девушка.
Вадим, разумеется, встал, подал даме руку. Внезапно вновь проявившийся
из недр дома Салтыков, шутовски кривя лицо. показал ему поднятый вверх
большой палец.На заснеженной улице девушку ждала машина с шофером. Длинный
синий "Хорьх" с рядным двенадцатицилиндровым двигателем и двумя запасными
колесами в нишах передних крыльев. В обтянутой тисненой кожей каретке,
отделенной от водительского отсека толстым стеклом односторонней
проницаемости, пахло изысканно и волнующе.
"Ох, и прав Борис, - подумал Ляхов, - непростая штучка". Но после всего
случившегося, включая и аудиенцию у Великого князя, мало что могло его
удивить. Разве что его новая знакомая сама окажется Великой княжной. Или
княгиней.
- Меня зовут Майя. А вас, как я слышала, Вадим? Какой черт занес вас в
этот бордель? Они здесь все тяжело контуженные. В основном мечтой о славе.
Независим от цены и повода. Разумеется, ваши погоны и крест уже сами по
себе травмирующий фактор. А вы еще покусились на святое - "права
униженного и угнетенного человечества". Как Римма еще вам глаза не
выцарапала. Впрочем, я бы ей этого не позволила...
Ехали недолго. Когда машина остановилась у парадного подъезда дома на
Большой Ордынке, молчавшая всю дорогу девушка требовательно спросила:
- Ну, а до дверей квартиры вы меня тоже проводите, полковник?
Отказаться не было никакой возможности. Желания - тем более.
Дальше - как ожидалось.
Швейцар у резной дубовой двери подъезда, похожий на унтер-офицера
спецназа консьерж за высокой конторкой, аналогичного стиля лифтер,
рефлекторно щелкнувший каблуками при виде гвардейских полковничьих погон.
Дверь лифта открылась прямо в прихожую квартиры. Девушка, шутливо
сделавшая книксен, заставила Ляхова перешагнуть и этот барьер. Не
физический, сословный. Его отец, хотя и пребывал в генеральских чинах
морского ведомства, таких апартаментов не имел.
Мало того, что Майя сама по себе вызывала у него сильное влечение, так
ведь и интрига закручивалась неслабая.
Тянет на то, что он попал в сферу интересов настолько сильных мира
сего...
Причем без всяких усилий со своей стороны. За исключением тех, что уже
случились сами собой.
Длинный и узкий коридор от дверей лифта вел в глубь квартиры. Хозяйка
вдруг, без предупреждений и объясне -ний скользнула куда-то вбок и исчезла.
Перед встретившейся вешалкой Ляхов снял шинель, повесил ее на крючок,
подумал, снял и китель. Белой рубашки с погонами вполне достаточно для
респектабельности. Тут же оказалось саженной высоты зеркало в резной
позолоченной оправе. Вадим причесался, осмотрел себя с ног до головы и
остался доволен.
Ложной скромностью он не отличался, с юных лет знал, что весьма
привлекателен внешне и нравится девушкам. И был благодарен судьбе и
родителям, что наделили его все же некоторой грубоватостью и резкостью
черт, иначе он вполне мог попасть под ненавистное определение -
"красавчик". А так он больше смахивал на римского центуриона, теперь уже
скорее - легата, чему способствовал и не сошедший до сих пор
субтропический загар. Жаль вот, что шрам поперек лба достался не ему, а
Тарханову...
Гостиная удивила его эклектической богемной роскошью. Метров в
пятьдесят площадью, территория разделена спинками диванов и кресел,
невысокими шкафчиками с книгами и безделушками на изолированные
функциональные зоны.
На полу ковры и звериные шкуры, на стенах картины, вперемежку
импрессионисты позапрошлого века, Левитан и Дали, современный европейский
поставангард.
Он подошел поближе. Если и не подлинники, то копии суперкласса. Но,
судя по всему остальному, скорее все-таки подлинники. Тогда какова же цена
этой коллекции? Разве что приобретена она каким-то иным способом...
В дальнем правом углу комнаты он обнаружил трехстворчатую остекленную
дверь, ведущую на балкон.
Несмотря на мороз и ветер, он вышел туда, чтобы посмотреть на ночные
огни города. Пейзаж с высоты не менее чем двенадцатого этажа распахнулся
перед ним великолепный.
"Как моя нынешняя жизнь, - подумал он. Неожиданно, роскошно, непонятно,
как сюда попал и сколько будешь падать, если сдуру сорвешься". А высота на
самом деле притягивала, и абсолютно по-дурацки, как в детстве,хотелось,
для остроты ощущений, перелезть через ограждение и пройтись на спор по
узкому карнизу вокруг дома.
Черт его знает, а вдруг действительно собрался бы? Что-то такое в душе
шевелилось. Обратно его позвал голос девушки.
Она успела переодеться в почти прозрачный сиреневый пеньюар, накинутый,
похоже, на голое тело. Хотя нет, такое тело голым назвать - кощунство. Не
голая же Афродита Таврическая в Пушкинском музее, хотя галантерейными
изделиями она не обременена.
Похоже, переодеваясь, хозяйка заодно глотнула чей то возбуждающего. Или
наоборот, сначала глотнула, потом вздумала переодеться.
И снова на Вадима накатил приступ ясновидени:
Фраз на пять вперед он знал все, что скажет Майя. Совершенно такое
ощущение, словно смотришь основательно забытый фильм.
- Пойдем со мной, командир, если не боишься, - произнесла она низким
воркующим голосом. - Я редко кого к себе приглашаю. А если и приглашаю, то
остаюсь в рамках приличий...
И он пошел за ней. В пахнущем духами будуаре, большую часть которого
занимала низкая кровать карельской березы, а остальное место трельяж,
туалетный столик и радиостереосистема, она чересчур даже торопливо обвила
руками его шею. Но голову запрокинула назад, как бы отстраняя губы от
возможного поползновения. Или - предоставляя инициативу следующего шага
партнеру.
Вадиму в прежней жизни не приходилось встречатьс. с такими страстными,
а главное - чуждыми предрассуд ков женщинами. Его первая любовь - Елена,
была до предела закомплексована и ложилась в постель, непременно погасив
свет и, как ему представлялось, сцепив зубы. Соглашалась на это, просто
чтобы соответствовать.
Остальные знакомые - просто скучны, даже если и отдавались с охотой. С
охотой, но без фантазии.
А вот эта - да! Она знала, чего хотела, и делала, или требовала что-то
сделать, без смущения.
Самое же главное - в ней не было ни капли вульгарности. Сексом она
занималась точно так же, как обедала в своем обществе. Вилка в левой руке,
нож в правой, салфетка, если даже требуется вытереть губы, совершенно не
заметна. И вообще, такие девушки даже при плюс тридцати градусах
совершенно не потеют. Словно у них всегда имеется персональный кондиционер.
- Ну и как, господин полковник, я вас не шокировала? - Майя вернулась
из душа, обернутая по бедрам зеленым в крупных розовых цветах полотенцем,
на манер полинезийки.
Она села на низкую банкетку напротив кровати, закинула ногу за ногу,
закурила. Вообще, курила она слишком часто, как отметил Вадим. Хотя и
совершенно не затягиваясь. Переводила, попросту говоря, выпускаемые для
богатых снобов сигареты по двадцать пять рублей за сотню.
- А если вы совсем без предрассудков, я вам сейчас кофе сварю и
принесу, потом поговорим о жизни, ну и вообще...
- Предрассудков у меня нет совершенно, - заявил Ляхов, которого эта
ситуация заинтересовала уже по-настоящему.
Несмотря на все, между ними происшедшее, он по-прежнему воспринимал
Майю совсем не как эксцентричную и темпераментную партнершу, загадка для
Вадима оставалась совсем в другой области.
Майя, по свойственному красивым женщинам, обладающим к тому же высоким
жизненным статусом, предрассудку собственной неотразимости, об этом не
догадывалась.
"Если уж я с ним легла и продемонстрировала все свои возможности, то
дальше он ни о чем другом и мечтать не сможет, следовательно - он мой с
потрохами".
Примерно так она рассуждала сейчас и, что самое интересное, в девяноста
процентах предыдущих случаев не ошибалась.
И вправду - девушка из высшего общества, по определению не обделенная
поклонниками, вдруг выбрала в толпе худородного, но блестящего офицера,
привезла к себе домой, допустила до тела, намекнула на возможное и
желательное продолжение связи.
Даже - решила изобразить из себя горничную, подающую барину кофе и себя
в постель. Устоит ли он?
Допустим, не устоит. Только вот в чем просчеты красивой, но не слишком
поднаторевшей в психологических играх девушки.
Первый - офицер на самом деле не знает, кто она такая, соответственно,
не в состоянии оценить, сколь высокая честь ему оказана.
Второй - она не знает, кем на самом деле является этот офицер. И по
реальному статусу в свете, а главное по профессиональной подготовке.
И в итоге - не он жертва красиво разыгранной комбинации, а она.
Есть и еще кое-какие тонкости, которые ставили Вадима в заведомо
выигрышное положение.
Майя вернулась, неся на подносе обещанное - две фарфоровые чашечки,
тонкие, как скорлупа голубиного яйца, две бронзовые джезвы с шапкой пены и
торчащими из нее сандаловыми палочками, придающими кофе особый вкус и
аромат.
Конечно же - запотевшая бутылка настоящего "Боржоми" и шарообразная
бутылочка крепчайшего ликера "Селект". Тюльпанообразные рюмки и
хрустальные стаканы.
Играть так играть.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг