класса. Занятие любимым делом, почет, деньги, комфорт - разве это
отвергают? Даже упрямец Сикорский обещал подумать. Не будьте столь
безрассудны. Боитесь ностальгии? В любой момент возьмете отпуск!
- Разговор идет по кругу. Я полагаю, что тема исчерпана.
Холмов услышал скрежет резко отодвигаемых стульев. Уже невнятно
донеслись последние слова враз потерявшего учтивость гостя:
- Вам придется пожалеть... не было бы поздно...
Когда Линдберг, рывком открыв плотно подогнанную дверь, появился в
силовой, по его лицу еще шли красные пятна.
- Извините, - отдуваясь, пробормотал он, - это была не дама, а один
исключительно назойливый господин.
Холмов носком ботинка ковырнул металлический настил кабельного канала.
- Я тоже извиняюсь, - сказал он, - но мне некуда было деться - по этому
коробу сюда передается почти каждый шорох. Имейте в виду на будущее. На
всякий случай.
- Так вы все знаете? Тем лучше, - глаза Линдберга блестели и были почти
безумны. - Этот господин очень опасен. У таких, как он, за словом идет
дело. И эта слежка на протяжении последних дней... Хотя мои бумаги
спрятаны и даже заминированы, я боюсь покинуть лабораторию - от этих
господ в любую минуту можно ожидать чего угодно. Ростислав Иванович,
"помогите! Нужно немедленно переправить бумаги в более надежное место. Вас
я прошу об одной невероятно ценной услуге: дойдите до почтамта и вызовите
по телефону Сикорского. Вот карточка с его номером. В правом боковом
кармане тужурки лежит кошелек.
Отказать Холмов не мог. Он только спросил:
- А если Сикорского нет на месте?
Студент на секунду задумался.
- Тогда звоните по этому телефону, - решительно сказал он, записывая на
карточке еще один номер, - спросите Ольгу Вольскую.
Линдберг поспешно отпер вторую дверь силового отсека.
- Здесь же и подниметесь - за тем входом, вероятно, наблюдают.
Скорее, почтамт в двух шагах.
- Знаю, - буркнул Холмов, надевая на ходу студенческую фуражку
Сикорского на месте не оказалось - он уехал за город испытывать мотор для
своих новых аэросаней. Холмов назвал телефонной барышне другой номер.
- Слушаю, - раздалось в трубке. Голос был удивительно похож звонкостью
и чистотой на голос его Ольги. Холмов кратко объяснил, в чем дело
- У тебя, Павел, от волнения даже голос изменился, - отметила трубка, -
конечно же, беру лихача и еду немедленно.
Пускаться в объяснения с Ольгой по поводу голоса Холмов не стал.
Он ощущал угнетение, как бывает обычно перед неприятным происшествием,
и, лавируя между прохожими, почти бегом бросился по Невскому к знакомому
дому. Около подворотни опять бросился в глаза тип с расплющенным носом.
В первый момент ему показалось, что лаборатория пуста. Неплотно
прикрытая дверь главного входа покачивалась на петлях. В нижней части
брандмауэра чернело прямоугольное, размером в два кирпича, отверстие.
Раньше - в этом Холмов был абсолютно уверен - его не было. В застойном
чердачном воздухе чувствовался ни с чем не сравнимый остросладкий запах
свежих пороховых газов.
Холмов сделал еще шаг и за загроможденным приборами столом, в глубокой
тени, увидел лежащего ничком Линдберга. Сизый револьвер крепко сжимала
вытянутая в сторону правая рука. Небольшое пятно казавшейся почти черной
крови расплылось на полу под головой. Какихлибо признаков жизни не
обнаруживалось. Ростислав присел на корточки около тела, вернее оценивая
ситуацию.
Он разглядел пулевое отверстие над краем левого глаза. Смерть,
вероятно, наступила раньше, чем Линдберг рухнул на пол. Застрелить себя в
левую часть головы правой рукой было возможно, но не нужно. Да и видимые
причины для самоубийства отсутствовали. Холмов закусил нижнюю губу и встал
Происшествие на Невском уводило его слишком далеко от первоначальных задач
эксперимента Смущало еще и появившееся в стене отверстие. Полномочий
ввязываться в дело с неясными последствиями, осложненное явным убийством,
Ростислав не имел решительно никаких И все же не без внутренней борьбы он
достал заветный прибор и набрал первых два символа из своего
буквенно-цифрового кода.
С появлением в лаборатории вызванной срочным звонком приятельницы
Линдберга Холмов от изумления о приборчике просто забыл. Шурша на
стремительном ходу длинным платьем, к нему приближалась изящная девушка в
черной плоской шляпке на пышных платиновых волосах. Через редкую вуаль
сквозило лицо Ольги - его Ольги. Только выйдя из мгновенного оцепенения,
Ростислав заметил: эта Ольга была чуточку полнее и шире в бедрах.
- Что случилось, Павел? - тревожно спросила она у Холмова и тут же
вскрикнула, увидев распростертое на полу тело.
- Павел Николаевич Линдберг, - как можно строже и тверже сказал Холмов,
- мертв И помочь ему уже нельзя.
Он ждал, что она заплачет, но Ольга не заплакала, а смотрела на него с
отвращением. Зрачки ее глаз сузились и кололи через вуаль, как иголки.
- Ах вот оно что, - девушка сделала шаг назад и раскрыла маленькую
бисерную сумочку, - вы решили убить Павла и завладеть его именем и
секретами Двойник-убийца!
В ее руке плясал маленький никелированный браунинг.
Холмов успел свободной рукой (в другой он держал прибор) перехватить и
вырвать оружие.
- Напрасно вы это, - мрачно сказал он, - не сходите с ума. Я не убивал
Линдберга. Убийство произошло в мое отсутствие -я как раз по просьбе Павла
звонил вам по телефону. Он опасался слежки и даже нападения и послал меня
запасным ходом. Я сам не понял как следует, что случилось. И с Линдбергом
познакомился только два часа назад.
Ольга откинула вуаль. Ее потемневшие голубые глаза казались стеклянными
от непролитых слез.
- Во время вашего звонка я почувствовала странность: с ним был разговор
-и не с ним. Боже, и в эти секунды его убивали... Сердце мне подсказало:
мертв.. - Она опустила голову и достала из сумочки платок
- У меня была мысль о самоубийстве, - начал было Холмов, - когда я
увидел наган...
Но Ольга отрицательно качнула головой и показала на браунинг.
- Вот его оружие. Он ходил с ним на баррикады в пятом году. Еще
гимназистом. А когда начались обыски и аресты, он сперва ни за что не
хотел с ним расстаться. Я насилу уговорила его отдать мне пистолет под
честное слово возвратить в минуту опасности. А в руке Павла револьвер
чужой, его подсунули эти подлецы, чтобы сошло за самоубийство.
Девушка переносила испытание стойко и в истерику впадать не собиралась.
- Вчера он оповестил друзей о своих опасениях, - продолжала она
медленно, - и просил по первому звонку принять и перепрятать его бумаги.
Холмов глазами указал на стену:
- Здесь что-то выломано
- Там была металлическая шкатулка. В ней Павел держал свои тетради; а
ключ носил в кармане на цепочке такой, чтоб не потерять.
- На этой? -Холмов поднял с пола обрывок черненой стальной цепочки от
дешевых карманных часов
- Да Они обобрали его дочиста. Послушайте, нужно немедленно разыскать
преступников.
Голос его зазвенел, в глазах загорелось упорство.
- Павел сделал открытие мирового значения, - сказала она. - Если оно
попадет в руки безответственных или спятивших людей, может случиться
непоправимое, понимаете?
Холмов замялся, он чувствовал двойственность своего положения, всю его
эфемерность - словом, разрывался на части.
- Есть некая необыкновенность в моем присутствии здесь. Я все понимаю,
но... не все в моей власти. У меня есть другие тоже обязательства, -
извиняющимся тоном произнес он
При этих словах Ольгу все-таки прорвало потоком слез, но она быстро
взяла себя в руки и метнула в Ростислава две убийственные молнии:
- Убит человек, выкраден государственный секрет. Следы преступников еще
не остыли. В таком положении может не подать помощи только мерзавец. Или
просто-напросто жалкий трус!
Быстрее всяких электронных импульсов в Холмове взметнулась кровь его
предков, штурмовавших Перекоп, бесстрашно шедших на пулеметы вермахта,
отважных холмовских партизан... Он забыл обо всем, и кулак его сжался с
такой силой, что спасательная коробочка хрустнула и превратилась в
бесформенный комок из пластика, микросхем и проводов. Так или иначе, а
выбор был сделан.
- Хорошо, я остаюсь. Но как и где искать преступников, не представляю.
Случайно мне стала известна фамилия человека, с которым недавно
разговаривал Линдберг здесь, в лаборатории.
Ольга опять была хладнокровна и вся подобралась по-боевому, ее образ
совершенно слился с образом той Ольги, из другого и теперь уже закрытого
целым веком времени.
- Если обратиться в участок, тупые полицейские чины немедленно сунут
нас в каталажку как подозрительных, - чуть помедлив, заявила Вольская, -
но без властей мы убийц действительно не найдем. Вот если вы пойдете к
министру внутренних дел и представитесь Линдбергом, чтобы не запутывать
дело..
Холмов перебил:
- Понял вас, но пробьюсь ли я к министру?
- По срочному-то делу особой государственной важности? - переспросила
Ольга. - Не может не принять. Баррикады пятого года коечему научили
царскую бюрократию. Но умоляю, быстрее, быстрее, быстрее!
Только сбегая по лестнице, Холмов сообразил сунуть во внутренний карман
тужурки браунинг. Его рука наткнулась на книжку в твердом переплете.
Книжка оказалась студенческим билетом Линдберга.
Глава 6
Серое здание министерства внутренних дел двумя фасадами выходило на
Гороховую улицу и к Адмиралтейству. Бородатый старик в галунах и с
плевненской медалью на груди распахнул дубовую дверь перед Холмовым. В
вестибюле ему преградил путь господин в штатском, с фигурой и повадками
циркового борца:
- Что вам угодно?
- Мне угодно видеть господина министра по совершенно безотлагательному
делу, - отчетливо выговорил Холмов.
- Иван! - Голова, лежащая прямо на широком крахмальном воротничке,
повернулась к швейцару - Проводи господина студента в приемную.
Приемная лежала двумя маршами лестницы выше. В цельные, без переплетов
стекла виднелись желтеющие, роняющие уже листья деревья адмиралтейского
сквера.
Навстречу Холмову учтиво поднялся элегантный брюнет с маленькими
усиками и лакированным прямым пробором.
- Чем могу быть вам полезным? - спросил франт, дружески пожимая Холмову
руку.
- Только одним. Я изобретатель Линдберг. Мне необходимо немедленно
переговорить с министром. Дело особой важности, - подчеркнул Ростислав.
- Читал о ваших трудах в "Ниве". Как же! Однако его превосходительство
сейчас на докладе вне стен министерства. Угодно подождать или вас
удовлетворит беседа с товарищем министра?
Терять времени было нельзя, и Холмов угрюмо дал согласие. Секретарь
исчез за одной из высоких импозантных дверей и, выйдя оттуда, просиял:
- Князь Святополк-Мирский примет вас.
Потом тихо и доверительно спросил:
- Скажите по чести -оружие есть?
Холмов достал браунинг. Секретарь оскалился еще шире:
- Из таких игрушек гимназисты пытались стрелять в семенрвцев. На
расстоянии двадцать шагов пули отскакивали от шинелей. Но пока, с вашего
разрешения, я оставлю его у себя. Порядок-с!
Говоря это, франт ловко притирался к Холмову, похлопывал, щупал
взглядом - проверял, нет ли настоящего ствола, пригодного для
результативного покушения.
- Я не террорист, - теряя терпение, заверил Холмов и был впущен по
пышным бесшумным коврам в кабинет
Александр Александрович Святополк-Мирский оказался очень молодым
человеком с бледным и измученным лицом. Он выслушал Холмова, не перебивая
и не задавая вопросов. Потом подбил итог двумя фразами:
- Мне кажется, вы несколько преувеличиваете значение пропавшего
секрета. Но я доложу министру непременно, мы все тщательнейше проверим и
подумаем, как быть, какие принять меры.
- А время, время! - пошел было в атаку Холмов, но князь уже встал с
выражением свинцовой непроницаемости на лице.
"Спихотехника и отфутболивание на высочайшем уровне, - негодовал про
себя Ростислав, - нет, с министерством каши не сваришь".
В приемной его осенило что-то всплывшее в памяти, и он спросил у
секретаря:
- Нужно на секунду заглянуть в справочник "Весь Петербург". У вас есть?
Секретарь выдвинул ящик стола.
- Разумеется, вот свежий.
На 410-й странице Холмов нашел то, что искал: "Макферсон Реджинальд,
главный представитель фирмы "Америкэн Сайенс энд Текнолоджи Компани"
(АМСТЕК) в Санкт-Петербурге. Адрес конторы: Невский, 19. Телефон 8-00-16.
Склад там же".
Забрав свой пистолет, Холмов вылетел на улицу. По Невскому свистел
ветер, кропя прохожих водяною пылью. Через десять минут он уже стоял перед
матовой стеклянной дверью с серебряным фирменным знаком из корон, зубчатых
колес, виноградных лоз, молний и лент. Черная табличка рядом с дверью
гласила: АМСТЕК.
Единственный конторский служащий - енотовидный старикан в сюртуке с
нарукавниками - оказался страшным тянульщиком и выжигой, крутил и вертел,
якобы ничего не зная. Холмов догадался: надо дать К счастью, в
линдберговском кошельке оказалось несколько введенных в обращение Витте
монет десятирублевого достоинства. Две золотых десятки - месячное
жалованье конторщика - развязали ему язык. Как и предполагалось, господин
Макферсон в этот момент уже находился на борту вот-вот отплывающего в
Америку парохода.
Поминутно поглядывая на часы и кляня медлительность конной тяги, Холмов
на извозчике поспешил в гавань. Он ловил себя на мысли, что все это
происходит не с ним, а с другим человеком -и горячий конский круп,
прыгающий перед глазами, и синяя, мокрая к плечам, спина извозчика, и
никелированный браунинг в кармане чужой тужурки.
Только набережная Невы своей успокоительной вневременной данностью и
опрокинутые в небо золотые чаши Исаакия поддерживали относительное
равновесие духа, необходимое для предстоящей борьбы.
Пролетка разбрызгала последнюю лужу и остановилась. Лошадь устало
махнула головой. Холмов щедро расплатился и стал соображать, как
пробраться на пароход.
Белый борт трехпалубного океанского судна возвышался над причалом
гладкой неприступной крепостной стеной. Прорваться без билета по парадному
трапу и думать было нечего. Там стоял вахтенный начальник и целый наряд
дюжих матросов. Прощальные эмоции вспыхивали и гасли на берегу,
провожающие отсекались уже здесь. Холмов прошелся вдоль причала. К носу и
корме с берега тянулись толстенные швартовные канаты, но "заяц" на них был
бы тотчас замечен. Оставалась возможность завладеть какой-нибудь лодкой и
подъехать, на счастье, с другой стороны корабля. Там мог оказаться висящий
канат или забытый веревочный трап. Но пароход уже издал хриплый коровий
рев, до отхода оставались считанные минуты. Ближе к корме, под самой
надписью "Св.
Николай Мирликийский", люди в парусиновых робах после гудка засуетились
как нахлестанные, торопясь сгрузить с ломовой подводы ящики и бочонки.
Холмов подошел ближе. Через открытый квадратный порт на уровне причала в
пароходное нутро вели легкие деревянные сходни. Таскали, видимо, последнюю
партию продуктов Оставалось выбрать удобный момент. О дальнейшем Холмов
сейчас не думал. Он привык к алгоритмизации, к расчленению сложных задач
на последовательную цепочку простых.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг