Игорь поднял карабин и начал вертеть его в руках, понял назначение ствола
и затвора, пытался его открыть, но затвор во время нападения Халдеева и
Отнякина Андриан так и не успел снять с предохранительного взвода - он не
открылся.
Пересветов взял карабин, оттянул и повернул вправо тугую пуговку затвора
и поставил его на боевой взвод, а патрон еще в двадцатом веке был дослан в
патронник.
Князь показал на вершину кургана:
- Смотри: там каменная баба, а рядом валяется валун. Валун тот не больше
человеческой головы, а я стрелу мимо не пущу. Ну, сможешь ты попасть?
До каменной бабы было не менее пяти десятков метров. Пересветов сказал,
поднимая карабин:
- Князь, сейчас будет гром. Приготовься и смотри. Стреляю... - Он
выровнял мушку в прорези прицела, затаив дыхание и плавно дожал спуск.
Выстрел и самому Пересветову показался пушечным - больно стало ушам,
зазвенело в голове. От валуна, отдаленно напоминавшего человеческую голову,
веером брызнули каменные осколки. Князь побледнел, но не испугался, скорее -
задумался, еще больше сбив бороду на бок.
- Добро. Лучше лука. Скажи мне, - опять вцепился он взглядом в студента,
- человек из двадцатого века, чем окончится мой поход? Или наш народ не
хранит памяти о нас?
- Ничего хорошего, - вырвалось у Пересветова как-то слишком поспешно, без
его осознанного желания, - нужно отменить поход. Гибель ждет русские полки.
Поворачивай, князь, назад...
- Пусть гибель! - закричал Игорь, и глаза его стали огненными и
страшными, - а честь? Честь дороже жизни! Лучше лечь костьми честно, чем со
срамом воротиться, не знавши поля. Смерть в бою - слава, а на позор я не
пойду! Будь что будет!
- Князь, - умоляюще прижал к груди руки Пересветов, - мне, нам нужно
знать, как было дело, почему ты не пошел на половцев со Святославом, великим
князем киевским? Ведь тебя некоторые чуть ли не предателем Руси считают, да
ведь ты и раньше с Кончаком в одной лодке сидел.
Князь рывком отдернул дергающееся лицо.
Туча, которая плавала над горизонтом, развалилась надвое, и ударило
ослепительное солнце. Доспехи князя и его золотой шлем вспыхнули режущим
блеском.
- Нелепо лукавить, - успокаиваясь и становясь печальным, сказал Игорю", -
я объясню все. Смотри: вот плакун-трава. Это слезы богородицы; может,
степные травы донесут до потомков и наши слезы, и нашу кровь. Не ездить мне
у Святославова стремени и не быть у него подручным. Скажу, почему...
Пересветов сделал шаг вперед и затуживший князь исчез. Рядом стоял только
Отнякин, коего секунду назад здесь не было и быть не могло. На нем увидел
студент синие, запачканные землей шаровары и обычные "кирзачи"; холщовые же
порты и рубаху двенадцатого века будто ветром сдуло. И этот современный
Отнякин должен был сидеть сейчас впереди, в окопе, а не у коноводов
сшиваться.
- Заповедь: ближе к кухне и дальше от начальства, - угадав вопрос,
объяснил свое появление Отнякин.
Андриан огляделся. Все было на месте, оседланные лошади стояли, как и
прежде, шестерками, только тревожнее фыркали и нюхали пороховой южный ветер,
вытягивая шеи. Не приснился ли двенадцатый век?! Нет, в ушах еще звучал
рассказ князя, а ствол карабина, который Андриан тут же пощупал, еще хранил
тепло выстрела. Ему вспомнилась странная летописная строка о поимке
"басурманина", умевшего стрелять огнем задолго до появления пороха в Европе.
Может быть, это весточка о нем самом?.. Прошлое и настоящее, смешавшись,
единым вихрем закружилось в голове Пересветова. Он сделал случайный шаг
назад - и лошади опять исчезли, мгновенно пропали, словно остались по другую
сторону высокой зеркальной стены. Кругом была ковыльная степь. Отнякин стоял
там же, на прежнем месте, только снова в одежде двенадцатого века и с
белесыми лохмами почти до самых глаз.
"Я вернулся каким-то образом в 1185 год, видимо, где-то здесь раздел
эпох, временная аномалия, - лихорадочно соображал студент, стремясь не
сбиться, - нужно, раз я уже и в летопись попал, как-то предотвратить беду,
нависшую над Игоревым войском. Убедить князя, доказать, помочь ему. Или все,
что со мной происходит, лишь обычный психический сдвиг?"
Шальная мысль о князе показалась Андриану более чем резонной: если вместо
поражения в мае Игорь добьется победы - ход русской истории может стать
другим. Русь овладеет Полем, усилится Тмутараканью, торговлею с Востоком.
Таинственные, упоминаемые только в "Слове" "хинови" повезут в Европу
китайский бело-синий фарфор через русские земли, а это прибыль. В
воображении студента создавалось обширное, сильное государство от Кавказа до
северных морей. С таким Батыю не совладать! Отразив нашествие кочевых орд,
Русь расцветет, украсятся ремеслами, науками, литературой...
- Князя хочешь увидеть? Нас решил продать? - во второй раз каким-то чудом
перехватил Отнякин мысль Пересветова и, уловив его движение, заступил путь.
- Не выйдет!
Злые, волчьи огоньки зажглись в глазах Отнякина, и он, наклонившись,
быстро потянул из-за голенища длинный и острый нож.
Пересветов стоял слишком близко. Как успеть перезарядить карабин и
направить его в цель? Чтобы уберечься, оставалось только сделать короткий
замах прикладом, шагнув для этого назад. Но, шагнув и замахнувшись, Андриан
пересек невидимую границу эпох и внезапно увидел Отнякина в красноармейской
форме. Успел ужаснуться тому, что не сможет уже погасить свое импульсное
движение, - удар пришелся в левое подреберье. Отнякин глухо екнул,
переломился влево и рухнул на спину.
Пересветов стоял в холодном поту, потрясенный; ноги не шли. Как не крути,
Отнякин был парень ничего, делил с ним солдатский кислый хлеб - вместе
дневали, до мокрой спины, до мыла выгребая, вывозя тачками навоз из конюшни;
вместе сидели под бомбами; вместе крутили скатки; вместе поднимали
четырехпудовые седла с походным вьюком. И все же нет-нет, да и
проскальзывали у Отнякина неприятные шуточки насчет "гнилой интеллигенции",
и раскрывались, будто шторки, при этом на сонных отнякинских глазах, и
становились видны озерки плескавшейся в них лютости и буйства. Пересветов во
время таких вспышек терялся, он и впрямь чувствовал себя виноватым в том,
что был благополучен и имел возможность учиться, и спокойно ел свой
гоголь-моголь и пил рыбий жир в тяжелейшем тридцать третьем году, когда
Отнякин в деревне "сидел голодом". Завертелось в пересветовской голове
крошево из воспоминаний о Москве, о довоенной счастливой поре исследований и
научных споров: мелькнул отец в антрацитовом фраке и белой манишке, важно
вещающий с трибуны что-то о неведомой "земле Трояне", о таинственных
"стрикусах", о грозном Диве; вспыхнули огни милого Арбата, - а за ними -
золотые корешки Полного Собрания Русских летописей издания тысяча девятьсот
седьмого года. И Платон со знаменитыми диалогами и теорией анамнезиса... [
Анамнезис (греч.) - воспоминание. В диалоге "Федон" Платоном впервые
сформулирована идея априорного восприятия информации.]
Отнякин зашевелился и со стонами и оханьем пытался сесть. "Через пять
минут он очухается совсем", - решил Андриан. Медлить далее не приходилось.
- Князь, где ты? - крикнул Пересветов.
В голове Пересветова еще гудел колокол, а в глазах не потухала боль,
когда перед ним вырезалось из пыльной мути лицо Рыженкова - не князя, а
старшего сержанта, которого комэск оставил командовать коноводами.
- Жив? Тут около тебя так рвануло - думал, накрылся вместе с лошадьми.
Смотрю - лошади целы... Потом слышу: "Князь!" Ты шумнул? Ладно. Вставай,
чего сидеть. Так, крови нище нет. Порядок!
Пересветов встал так быстро, как только мог, и торопливо, сбиваясь,
заговорил:
- Товарищ старший сержант, тут дело чрезвычайной важности. Если со мной
что-нибудь случится, вам нужно будет написать в Москву, моему отцу. А о чем
- запоминайте лучше! Времени мало. Я побывал только что в двенадцатом веке -
как, не спрашивайте, не представляю. Важно другое: я с князем Игорем
Новгород-Северским говорил, тем самым.
- Ты что, бредишь, Пересветов? Тебя оглушило, вон воронка еще дымится.
Какой еще князь? Ты контужен, очнись, скоро нам в наступление идти.
- Я не в бреду, - упорствуя, сказал студент, - я докажу. Он выдвинул из
ножен на две ладони клинок.
- Ого, - удивился Рыженков, - почти на треть перерублен. Это порча
оружия! - теперь уже осерчал старший сержант.
- Какая порча - это князь свой меч пробовал! А это? - Пересветов показал
на вспухший рубец на шее от аркана. - Я, между прочим, вешаться не
собирался. Я в плен попал. Это меня на аркане тащили Отнякин и Халд... а
черт, нет, Чурило со Швецом.
- Хватит путать меня! Хоть я в институтах не учился, кое-что понимаю, -
мрачно и резко оборвал его Рыженков, - чего не может быть, того не бывает.
- Я не путаю: невозможно, невероятно, но факт! - про анамнезис Андриан
умолчал. - А вот еще - на кургане баба, там должен быть свежий след от пули,
откол, понимаете? Если я брежу, откуда знаю про это? Поднимитесь, проверьте.
- А точно, - широко раскрыл глаза Рыженков, - было - долбануло по бабе. Я
еще удивился: ни выстрелов, ни разрывов, а от валуна - искры веером!
- А стрелял я, понимаете ли, из двенадцатого века, хотя это и странно, -
торжествуя, Пересветов щелкнул затвором и выбросил стреляную гильзу, - вот!
В глазах старшего сержанта вдруг загорелось теплое понимание и
сочувствие.
- Ловко, - нетерпеливо повел головой Рыженков, - так что там с князем-то?
Запомню на всякий случай. Чем черт не шутит, Все может быть. Только
покороче.
Грохот сражения нарастал, слова будто попадали в вату. Пересветов
облизнул сухие губы, оглядываясь на желтоватую завесу пыли на южной стороне
небосклона.
- Главное из рассказа северского князя я понял так. Игорь со Святославом
не вполне доверяли друг другу. Святослав божился идти на половцев "на все
лето", но вместо этого чужими руками расчищал торговые пути по Днепру. А в
половецкую глубинку - ни шагу. Мог он, понимаете, мог освободить Тмутаракань
- вернуть ее Руси. Но Святослав посылал отряды громить вежи половецкие на
юг, вдоль Днепра, а не к Дону.
- Зачем ему это было нужно? - со слабым интересом спросил Рыженков,
ковыряя носком сапога рыхлую землю.
- У него был свой расчет, свой интерес. Если бы русские совместными
усилиями очистили от половцев все Приазовье, то Тмутаракань отошла бы не к
Святославу, а к Игорю! Это была его законная "дедина": дед Игоря - Олег,
прозванный Гориславичем. В 1097 году решением съезда князей в Любече
Тмутаракань была закреплена за Олегом Гориславичем и его потомством.
Святослав не хотел усиления Игоря, своего политического соперника. Ведь в
случае полного разгрома половцев вновь открывался прямой торговый путь из
Новгород-Северского в Тмутаракань и дальше на восток, а это подняло бы
значение княжеств, соперничающих с Киевом. Киевляне душили торговлю других
княжеств, не давая им выхода к Днепру.
- Ясно, политика, - покрутил головой Рыженков. - Киевский этот Святослав
по отношению к Игорю, стало быть, вел себя как собака на сене - сам не гам и
другому не дам.
- Как раз Святослав хотел "гам": в летописи под 1194 годом есть
прелюбопытнейшая запись, из которой видно, что Святослав грозился идти
войной против рязанских князей. Причина - те высказали притязания на
некоторые волости тмутараканские. Значит, Святослав имел нелады со всеми,
кто имел виды на Тмутараканское княжество.
- Эх, - сказал Рыженков с досадой, - паны дерутся, у холопов чубы трещат.
Ну, что там еще? Давай, только короче, короче, Пересветов, не тяни кота за
хвост.
- Очень важно: Игорь, понимая, что Тмутаракань ему на блюде не поднесут,
вынужденно решает действовать сам. Он мне сказал: "Еще 12 лет назад я побил
Кобяка и Кончака, гнал половцев почти до Дона Великого, да сил было
маловато. Сейчас у меня войска больше". В общем, шансы на успех у Игоря в
походе восемьдесят пятого года были солидные. И еще два дела прояснились.
Первое: в русское войско пехоты не брали. Даже обоз Игорь имел не колесный,
а легкий вьючный...
Рыженков перебил:
- Ты что все облизываешь губы? Глотни воды, вон солнце уже начинает
работать, я будет еще жарче.
- Нет воды.
- Как так?! Воду подвозили! Старшина Шестикрылов обкричался: "Напоить
лошадей, залить воду по флягам!"
- Понимаете, кобыла моя очень пить хотела. Я отнимаю ведро, а у нее слезы
на глазах... короче отдал всю воду ей.
- Эх, интеллигенция, - сказал с напускной досадой Рыженков, снимая с
ремня зеленую округлую флягу. - На, пей! Так, говоришь, очень важно нашим
профессорам знать, какое было у русских войско? А по-моему, и так ясно:
половцы - степные кочевники, все на конях, да коней было у них с избытком,
могли менять, имели подвижность. Где же с пехотой по этим степям за
кавалерией гнаться? Если бы Игорь с войском шел стоять в обороне, а он же
наступал!
- Да, он шел в дальний рейд, рассчитывая на быстроту и внезапность своих
действий.
На вершине кургана зашевелился оставленный Рыженковым наблюдатель -
"махала", поднимая над головой ракетницу.
- Вижу сигнал "Коноводы"! - закричал махала, и Пересветов замолк на
полуслове.
Ракета взлетела и разделилась на три зеленых звездочки. Рыженков,
надсаживаясь, пропел:
- По ко-о-н-ям! - и озабоченно спросил Пересветова: - У тебя голова как?
И вообще, вести лошадей сможешь? С шестеркой справиться - не шутка. Трудно
будет.
- Ничего, справлюсь.
Пересветов тяжелей, чем обычно, сел в седло и разобрал повод. В голове
позванивало, после выпитой воды поднималась к горлу противная соленая волна.
Голос Рыженкова доносился издали уже оборванно:
- Колонну... мно-ой... ма-а-а-арш...
Коноводы выводили свои шестерки повзводно. Из них складывалась
внушительная колонна. Сквозь плотную дробь ударов копыт прорезалось конское
короткое ржанье, фырканье. Зазвенели, соударяясь, пустые стремена. Колонна,
переходя с шага на рысь, вытянулась из балки, обогнула древний курган,
миновала молодой яблоневый сад и пошла по открытому полю. Впереди была
слышна стрельба и глухие, долбящие землю удары.
Пересекли линию мелковатых, вырытых наспех, по-славянски, наших окопов,
откуда вставала в атаку пехотная волна. На брустверах, на бермах стрелковых
ячеек, на пулеметных площадках червонным золотом играли блестки стреляных
гильз. Прошла колонна крупной рысью метров четыреста и втянулась в проход,
проделанный саперами в немецких заграждениях, минных и проволочных. Здесь
земля была бурой, опаленной разрывами и полосами от удлиненных зарядов.
В поле перед заграждениями и около них неприметными продолговатыми
бугорками, как бы вжавшись в степь, неподвижно лежали люди. По защитным
шароварам и пилоткам Пересветов определил, что это наши пехотинцы, - те, кто
поднялись и шли в атаку первыми. Опираясь на винтовку, двигался раненый
боец. Его под руку вел другой красноармеец. У раненого лицо было
бледно-серым, как отбеленный холст, и покрыто испариной, а у
сопровождающего, наоборот, красным и сальным.
- Ну, как там, пехота? - крикнул на ходу Рыженков. Сопровождающий
почему-то со злобой ответил:
- Увидишь! Хорошо вон минометами набили мужиков. Ближе ко второй траншее
лежало столько бугорков в защитном, что сердце у студента дрогнуло и будто
остановилось. Сквозь неожиданную внешнюю обыденность этой картины, сквозь
кукольную неподвижность тел вползал в его душу ослабляющий страх.
И тут же перед Андрианом, как и десяток минут назад, со звоном лопнувшей
струны встала картина побоища восьмивековой давности, и земля поползла на
него, встала на ребро, как тарелка. Отчаянно ухватился Пересветов за луку
седла, уперся - багровое, заволоченное пылью и тучами солнце поползло назад
и заняло свое место над горизонтом. И тут же что-то щелкнуло, исчезли
поверженные витязи и остались в степи совсем не картинно лежащие тела, а
ясное солнце ударило жарко и желто. Андриан удержался в седле; вместе с
картинкой из той, древней войны пропал и охвативший его было страх смерти.
"Не мы первые, не мы последние", - шевельнулось в растревоженном мозгу.
Пустынное поле перед второй траншеей кончилось, коноводы провели колонну
через проход в проволочных, в два кола, заграждениях. В самой же траншее
густо копошилась наша пехота: мелькали стертые до зеркального блеска
саперные лопатки, летела на брустверы земля. Кое-где бойцы повязали головы
от жаркого уже солнца белыми носовыми платками. Восстанавливали разрушенное
артиллерийским огнем, рыли ячейки для стрельбы теперь уже в другую сторону,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг