обернули в шерстяной плащ с чужого плеча, сковали запястья
браслетами - такими же точно, какие были на Эгине - а потом
долго вели мрачными туннелями и коридорами на вершину Свода
Равновесия.
- Здравствуйте... милостивые гиазиры, - проблеяла Овель и,
окинув Эгина отчаянным, непонимающим взглядом, потупилась.
Хотя лицо новоиспеченного гнорра по имени Норо окс Шин
почти полностью скрывал шлем, Эгин, знавший гнорра простым
аррумом, догадался, что появление Овель было для него самой
радостной новостью сегодняшнего утра.
Норо воистину ликовал. О Эгине он, кажется, и думать
забыл. В результате его ликование вылилось в довольно
странные действия. Постояв в молчании минуту, он вынул из-за
пояса короткий с широким лезвием кинжал и решительно
направился к Овель. Конвоиры отступили на шаг - мол, если у
гнорра возникло желание убить девушку собственноручно, они не
будут портить ему удовольствие. Овель тоже отшатнулась назад,
но офицеры являлись той непреодолимой преградой, дальше
которой отступление было совершенно невозможно.
Норо, впрочем, не хотел ничего дурного. По крайней мере,
на этот раз. Безо всяких комментариев он взял в плен
каштановую прядь волос Овель и с ухватистостью цирюльника
срезал ее у самого уха девушки. Получившуюся каштановую змейку
он осмотрел довольно придирчиво и передал одному из офицеров.
- Незамедлительно доставить это князю! А ее усадите вон
туда, - сказал он, уже обращаясь к остальным и, казалось, до
времени потерял к Овель всякий интерес.
"Вон туда это вон куда это?" - Эгин повернул голову вслед
за указательным пальцем гнорра. Одна достопримечательность
кабинета гнорра ускользнула от него, до поры спрятавшись за
центральной колонной. Пыточный стул с ремнями, которые
обхватывают тела своих жертв словно щупальца спрута.
- А теперь, рах-саванн, у меня есть к вам одна просьба, -
сказал Норо, деловито потирая руки. - Будьте добры, отзовите
Ищейку.
Стало быть, наступило роковое "чуть позже".
* 11 *
- Я не умею. Я просто не у-ме-ю! - совершенно искренне и
совершенно отчаянно сказал Эгин.
- Вы настаиваете?
- Увы, аррум, - неловко пожал плечами Эгин, следя за тем,
как караульные буквально прикручивают тело смурной Овель к
креслу.
Когда они окончили оплетать ее тело жестокими ремнями,
Норо сделал знак рукой и караульных как ветром сдуло. Никаких
там "милостивые гиазиры, оставьте нас". Теперь Норо явно было
не до показной вежливости, ибо рыбы уже стали багряно-красными
(что бы там это не означало в точности, а, определенно, ничего
хорошего этот знак Норо не пророчил).
- У меня нет времени, Эгин, а потому придется
расправляться с твоими заблуждениями, которые стали чересчур
опасны для меня. Причем расправляться с ними будем быстро.
Либо ты отзываешь Ищейку немедленно, либо Овель умрет на твоих
глазах. Достаточно быстро, чтобы зрелище это не успело вам
наскучить, и в то же время достаточно медленно, чтобы оно
запомнилось тебе на все твое проклятое посмертие, о котором я
уж успею позаботиться вполне особым образом. Правда, Овель?
Как это ни странно, но слова гнорра не вызвали в Эгине
никаких чувств кроме легкого удивления. Удивления по поводу
того, с какой легкостью и непоследовательностью Норо переходит
в разговоре с ним с "ты" на "вы" и обратно.
Норо подошел к жертве и нежно положил ладонь на ее
оголенное стараниями караульных плечо. Словно бы любящий отец
на сватовстве дочери.
Шантажировать офицеров Свода в подавляющем большинстве
случаев невозможно, ибо офицеры никогда не имеют
родственников, почти никогда - истинно близких любовных
привязанностей, им запрещено иметь детей и жениться до
отставки. Подумаешь, Овель! Да как этот Норо пронюхал, что она
значит сейчас для него больше, чем весь остальной мир? И Эгин,
решив для начала испробовать классический ход, ответил:
- Эта женщина ничего не значит в моей жизни. Ты можешь
зарезать ее как барана. Можешь справить нужду ей на грудь.
Можешь вступить с ней в связь у меня на глазах. Это оставит
меня равнодушным и ничего не добавит к тому, что я уже сказал.
Но играть по нотам, написанным для офицеров Свода, с
гнорром все того же Свода, затея глупая. Норо не поверил ни
одному слову, сказанному Эгином. Зато Овель, проявившая редкую
для себя твердость духа и не уронившая даже украдкой ни одной
слезинки, начала тихо плакать и шморгать носом. Даже если бы
гнорр поверил Эгину сразу, после вот таких слез Овель он бы
наверняка пересмотрел свои взгляды.
- Отзывай Скорпиона, дружок, - подытожил Норо.
Он театрально развел руками, - мол, что ж я могу поделать,
раз ты такой упрямый осел, - и снова извлек из ножен кинжал,
которым только что отсек каштановую прядь своей жертвы.
"Снова "дружок"! Что они все заладили - "дружок",
"дружок"!" - Эгин был в отчаянии, но все же постарался принять
самый безучастный вид. И не закрыть глаза.
* 12 *
"И все-таки, Лагха был прав. Был тысячу раз прав, хуммеров
выкормыш! Я встретил в Пиннарине Овель. Правда, сидящую в
пыточном кресле. Уж лучше бы я вообще не встречал ее", - бился
в тихой истерике Эгин, когда Норо сделал крохотный надрез под
щиколоткой Овель.
Кровь не замедлила явиться. Она стала наполнять туфлю, а
когда пошла через край, Норо сделал еще один надрез - но уже
на другой ноге.
- Поверь, Эгин, это самое безболезненное для нее средство
побороть твое ослиное упорство. Есть средства и похуже, -
разглагольствовал Норо, как будто бы разговор шел за чашкой
подогретого аютского. - Я буду вскрывать ее вены одну за
другой. Не слишком быстро, ибо каждому ослу должно быть дано
время на то, чтобы сосредоточиться. Но и не слишком медленно,
потому что я не ослиный пастырь. Ты меня слышишь, Эгин?
Эгин не отвечал. Его немного тошнило и это было лучшим
доказательством в пользу того, что средства Норо приносят свои
плоды.
Эгин, давно забывший о брезгливости, Эгин, проливший в
своей жизни если не реку, то уж по крайней мере ручей этой
солоноватой алой жидкости, был в смятении, и причиной этому
служили две красных ниточки, струящиеся по пяткам девушки с
каштановыми волосами и заплаканными глазами обиженной
аристократки. Эгин, рах-саванн Опоры Вещей, не ведавший ни
жалости, ни гадливости, теперь был бледен. Холодный пот
выступил на его лбу. А зрачки схлопнулись в две отчаянные
точки.
- Отзывай Скорпиона, - повторил Норо окс Шин, держа Овель
за запястья.
- Прекрати, Норо, я не лгу тебе, прекрати мучить ее, я
ничего не могут поделать с этой тварью, - тяжело дыша, говорил
Эгин. - Я даже не аррум. Я не прошел Второго Посвящения. Я
просто тупой варанский солдафон, ставший орудием сил, которым
не знаю ни имен, ни назначения.
- Гм... - Норо сделал надрез на запястье Овель. Не
настолько большой, чтобы кровь хлестала невосстановимо и
неостановимо, но и не настолько маленький, чтобы она сочилась
крохотными каплями. И еще один ручеек стал низвергаться вниз с
высоты подлокотников пыточного кресла.
- Ты не аррум, это правда. Но у меня есть для тебя хорошее
предложение. Если ты сейчас отзовешь Ищейку, я произведу тебя
в пар-арценцы. Я не шучу. Из-за мятежа Дотанагелы и измены
людей Лагхи Коалары, в Своде почти не осталось сильных. А ты
крепок, Эгин, ты мог бы занять пустой кабинет пар-арценца
Опоры Вещей.
"Не мечом, так хреном!" - подумал Эгин, откидываясь назад,
на резную спинку кресла "для гостей", которое даже при полном
отсутствии специальных приспособлений в присутствии Норо легко
обращалось в кресло для пыток.
* 13 *
Эгин был действительно, на самом деле, безо всякого вранья
и безо всяких там принципов, идей и убеждений, уверен,
абсолютно уверен в том, что не может отозвать Убийцу
Отраженных. И в этом была вся беда.
Ради Овель он был готов сделать что угодно. Все, что было
в его силах. Но только не отозвать Скорпиона. Для него это
было равносильно тому, чтобы заставить Солнце Предвечное
сменить жетый цвет на фиолетовый. Или повернуть вспять
медленноструйный Орис. Или заговорить вдруг на наречии
эверонотов. Эгин, воспользовавшийся в своей жизни ни одним
заклинанием, был уверен, что, желай он этого сколь угодно
страстно, Убийца Отраженных даже клешней не поведет. Ибо на
самом деле Эгин никакой ему не хозяин. А скорее слуга. Раб. А
стало быть, он совершенно бессилен.
"Невозможное - невозможно". Этот принцип настолько глубоко
въелся в мозг Эгина, что даже последние две недели не смогли
устойчиво вытравить его оттуда. Даже крики Овель. Даже ее
слезы. Даже хохот Норо окс Шина, нового гнорра Свода.
- Пойми, Эгин, я не терплю бессмысленных убийств. Мне не
хочется убивать ни тебя, ни эту милую, трогательную девочку.
Будь я обыкновенным человеком, я бы не постоял ни за чем,
только бы обладать ею. Если ты выполнишь мою просьбу, она
будет твоей. Она не просто останется жива. Она станет твоей
женой. Произойдет то, о чем ты не мог мечтать даже в самых
смелых своих снах. Я сделаю так, что вы сможете скрыться из
Пиннарина навеки. Вдвоем. Вы сможете жить и наслаждаться
жизнью где угодно. Где угодно, вдали от Хорта окс Тамая, чья
похоть, между прочим, рано или поздно доведет эту крошку до
помешательства. Вдали от Лагхи, чей пронзительный взгляд для
нее хуже взгляда желтой кобры, обвившей шею. Впрочем, Лагха не
жилец на этом свете, - поправился Норо. - Вдалеке от меня, в
конце концов, если мое общество действительно столь уж
противно...
В этот момент Овель, напрягшись всем телом, стала биться
среди ремней, метаться среди щупалец спрута и изрыгать
брутальные словечки из арсенала портовых шлюх. И где она их
только набралась? Впрочем, Овель быстро обессилела и обмякла.
Лужа крови увеличилась ровно вдвое. Глаза Овель горели
безумным огнем.
- Отзови его, Эгин, я умоляю тебя, отзови, - простонала
Овель. Последние слова она сказала почти шепотом, но Эгин
отлично слышал ее.
И в этот момент его осенило. Обман. Этот обман поможет ему
выиграть по крайней мере время. По крайней мере, кровь из
новых ран не прибавится к крови из старых, она не будет
заливать пол кабинета Отраженного гнорра с такой удручающей
быстротой.
- Дай мне сосредоточиться, Норо, - сменив интонацию на
волевую, сказал Эгин, всем своим видом изображая человека,
который одумался, простился с заблуждениями и взял себя в
руки. - Перестань ее резать, не то тебе нечем будет
расплатиться со мной, когда твоя шкура будет спасена.
Норо ответил ему согласным кивком. Он бросил правое
запястье Овель и пристально посмотрел внутрь стеклянного шара,
рыбы в котором теперь переливались всеми оттенками оранжевого.
И немного сдвинул шлем на затылок. Наверное, в нем было
все-таки очень душно.
* 14 *
Знахарь, Лагха и Дотанагела. А еще - Тара, Лиг, Фарах и
Киндин. Сплошь маги, призраки, провидцы, наполовину
всемогущие. С какими замечательными людьми, а если не людьми,
то сущностями, свела его судьба за последние две недели! И,
между прочим, многие из вышеперечисленных общались с ним как с
равным. Знахарь, вот, например, говорил, что симпатизирует ему
и верит в его счастливую судьбу. Да неужели же он,
навидавшийся магической гадости до ряби в глазах, не сможет
поставить убедительный спектакль со своей персоной в главной
роли? Такую себе пьесу "Эгин, могучий сын Пестрого Пути,
повелевает Скорпионом!" Для столь благодарного зрителя как
Норо он будет играть так артистично, как только сможет.
- Мне нужна тишина, - утробным голосом сказал Эгин и
закрыл глаза.
Затем закусил нижнюю губу. Стал дышать быстро и глубоко,
оставляя крохотные паузы между вздохами. И еще напряг колени,
и вытянул носки ног, словно бы объятый судорогой. Его ноздри
стали трепетать в такт дыханию, а брови сомкнулись над
переносицей. Будь его руки свободны, он изобразил бы пальцами
какую-нибудь фигуру наподобие тех, что плела иногда Тара. И
еще хорошо бы исказить лицо пугающей гримасой, как то было в
обычае у Фараха. И, наконец, для того, чтобы добавить
правдоподобия этому действу, необходимо действительно
представить себе Скорпиона. Эгин чувствовал странную
безоглядную решимость. Он чувствовал некое вдохновение,
природа которого оставалась ему неясна.
Норо видел это и он опустил кинжал. Норо замер. Овель
перестала плакать и смотрела на Эгина во все глаза. Что это с
ним происходит?
А с Эгином действительно происходило нечто очень странное.
Очень скоро поток привычных мыслей ушел куда-то в сторону и
его место занял поток чужих мыслей. Очень необычных. Явно
нечеловеческих.
Его глаза, которые были по-прежнему закрыты, начали видеть
что-то, чего он никогда раньше не видел. Это было похоже на
сон. Но лишь похоже, ибо Эгин полностью осознавал
происходящее. Он видел железную клеть, огромную, словно дом,
проносящуюся мимо него, крошки, куда-то вверх с лязгом и
скрипом. Он видел каменную трубу, по которой он продвигался
вертикально вверх. Он был необыкновенно цепким, очень глупым и
исключительно целеустремленным. Он, Эгин, прекрасно знал, куда
ему нужно. Ему нужно на самый верх, туда, где труба
оканчивается и начинается что-то очень интересное. Он полз,
цепляясь всеми своими лапками и даже неуклюжие клешни,
поблескивающие синевой, не были ему в этом помехой.
"Я в стволе подъемника", - догадался Эгин и с неожиданной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг