Славным Знаменем, держался в центре, за панцирным строем, рядом с
грютами. Метательными машинами, споро и ловко собранными, Элиен
приказал усилить гвардию. Восемь легких стрелометов радовали глаз
скорпионовой грацией. Дело было за малым - взмахнуть рукой и
расплющить противника таранным ударом сомкнутого строя.
Гервериты вот уже второй раз за день удивили Элиена. Оценив на
глаз протяженность и глубину их рядов, он никак не смог насчитать
свыше девяти тысяч. Помимо внушительных копий, боевых топоров и
деревянных щитов, грубо разрисованных неведомыми птичьими головами и,
изредка, изображением белой чаши, Элиен ничего достойного внимания не
приметил. Разве только непривычный для варваров идеальный строй -
словно гадальные кости в ларце, гервериты стояли подчеркнуто
правильным прямоугольником. Но, несмотря на это, они во всем уступали
войскам Союза: и в числе, и в вооружении, и - это Элиен впитал с
молоком матери - в доблести. Единственная доблесть, которая им,
похоже, оставалась - достойная смерть. Но это-то и удивляло, причем
самым неприятным образом.
Элиен ждал подвоха, ждал его со стороны леса и недаром поставил
там своих лучших солдат вместе со стрелометами. В победе он, впрочем,
не сомневался, а встреча с болтливым мертвецом представлялась скорее
забавной, чем страшной. Не каждый день тебе предлагают всю
Сармонтазару от Када до Магдорна в качестве яровой телки.
Элиен решил отказаться от разминки конницей и легкой пехотой.
Герверитов надо давить сразу - большего они не заслуживают. К чему
тратить лишнее время и лишних людей, даже если эти люди - даллаги и
таркиты?
- Подавайте "наступление бегом" для тяжелой пехоты, - приказал
Элиен трубачам.
Яростно-хриплые и одновременно пронзительные звуки харренских
длинных труб подняли пехоту в полный рост. Оторвались от земли
"башни". Юркие даллаги разрядили пращи и поспешили вперед -
озорничать и кривляться перед герверитским строем. Разом опустились
копья первых шести шеренг. В каждой сотне тяжелых пехотинцев был свой
барабан, способный вместить четыре ведра браги и оттого называвшийся
"большим бражником".
Сто двадцать "бражников" стали отбивать ритм мерных шагов.
Страшный гул харренских барабанов сам по себе уже мог заставить
разбежаться любую толпу варваров и Элиен вознес хвалу Гаиллирису, что
рожден северянином, а не герверитом, ибо герверитам сейчас суждено
получить жестокий урок от весьма просвещенных учителей.
"Бражники" участили бой. Пехота ускоряла шаги, постепенно
переходя на бег. Элиен в сопровождении грютов и таркитов последовал
за ними, вверяя свой рассудок пьянящему предвкушению сечи и в то же
время трезво осознавая, что его фланги надежно обеспечены гвардией и
Кавессаром.
Даллаги в последний раз осыпали герверитов камнями и разбежались
на фланги.
"Бражники" перешли на частую трескучую дробь. С расстояния
тридцати шагов пехота взревела "энно!" и бросилась на герверитов
бегом, сохраняя образцовую нерушимость строя.
Нет ничего неизменного. Вино уходит в уксус, лед - в воду,
человек - в землю.
Первые ряды герверитов, не смущаясь, показали харренской пехоте
спину и стремительно отступили, обнажив невиданное зрелище: стену из
цельножелезных поясных щитов, из-за которой практически в упор по
тяжеловооруженным ударили подозрительно короткие луки, толком
разглядеть которые было непросто. Короткие массивные стрелы скрывали
в себе, похоже, страшную пробивную силу, потому что первая шеренга
харренской пехоты рухнула как подкошенная. Рухнула почти вся и строй
мгновенно сломался.
Элиену некогда было раздумывать над новым оружием герверитов,
некогда было строить догадки, откуда оно взялось и какие бедствия
сулит в будущем. Было совершенно ясно одно: стоит помедлить под
обстрелом и после двадцатого залпа от его армии останется менее, чем
ничто. Отступать значило погубить армию. Стоять на месте значило
погубить армию. Оставалось как можно быстрее добраться до совсем
близких врагов и забить им в глотки их поганые луки-коротышки.
- Повторить пехоте приказ "наступление бегом", да погромче!
Подать сигнал коннице и гвардии! То же самое, "наступление бегом"!
Фарамма! - Это уже к грюту, который озабоченно следил за передним
краем. - Поезжайте со своими к Кавессару и помогите ему. Цельте
только в стрелков. Пехоту растопчем сами. А ты, - бросил Элиен
Сфорку, начальнику над вспомогательной пехотой, таркитами и
даллагами, - веди своих к гвардии, займите ее место и следите за
лесом.
Пехота все-таки добежала до герверитских стрелков, добежала по
трупам своих и, озверевшая, мгновенно взломала железную стену
невиданных щитов. В то же время на фланги герверитов обрушилась
кавалерия Кавессара, грютские стрелы и гвардия. Элиен не был трусом и
более всего ему сейчас хотелось крушить налево и направо уродливые
герверитские шлемы, но, как учил Эллат, "хорошо, если военачальник
зарубит несколько неприятелей в пример своему воинству; но плохо,
очень плохо, если несколько неприятелей зарубят его - тогда гибель
многих из-за смерти одного неизбежна". Элиен, оставшийся позади своих
рядов, с наслаждением наблюдал, как гервериты нехотя уступают натиску
его профессиональной армии; как один за другим падают шесты с
полотняными Листьями Вяза - герверитские знамена - но не мог увидеть
лишь одного - Октанга Урайна. Где прячется и что себе думает этот
выскочка? Где, в конце концов, его доморощенная военная хитрость,
какие-нибудь горящие свиньи, что бегут с визгом из того паршивого
леска, или пятьсот колдунов-недоучек, переодетых Воинством Хуммера?
Чего еще ждет этот ублюдок?
Когда казалось, что гервериты уже полностью сломлены и вот-вот
ударятся в повальное бегство, любопытство Элиена было полностью
удовлетворено. Тот неслышный доселе звук, который будил необъяснимое
беспокойство еще до начала битвы, набрал силу и теперь его услышали
все.
Так не кричит птица, не рычит зверь, не стонет человек - так,
наверное, вопила Сармонтазара на Заре Дней, когда рожала из своего
чрева Хелтанские горы, Орис и море Фахо. Копье Кавессара, на котором
только что поселился невезучий герверит, не выдержало тяжести его
тела и сломалось. В пальцах Фараммы лопнула натянутая тетива.
Гервериты дружно подхватили этот нечеловеческий рев и запели.
Мир изменялся.
Лес полыхнул прозрачным серебристым пламенем и между деревьев
появились они. Элиен понял, что наступил решающий час. Подгоняя
перепуганного коня, который все норовил своротить вправо, к Сагреале,
он помчался на правый фланг, где застыла в нерешительности
вспомогательная пехота.
Теперь он начал понимать истинное значение своего сна. Из леса
выходили, точнее, вытекали - словно бы струились в нескольких пальцах
от земли - невиданные существа. И это были отнюдь не пятьсот
колдунов-недоучек, переодетых Воинством Хуммера. Это было само
Воинство Хуммера.
Люди? Птицы?
Их головы напоминали человеческие, но носы были ближе по форме к
клювам и, видимо, заменяли им заодно и рты, которых не было. Глаз он
не видел, потому что верхняя часть их голов была закрыта не то
шлемами с прорезями, не то костяными наростами, увенчанными ровным
гребнем из перьев. Тела были покрыты крохотными серебряными
чешуйками, ноги в коленях сгибались не вперед, а назад, и вместо
ступней имели огромные когтистые лапы, руки же были в точности
человеческими. Последнее было всего омерзительнее, если не считать
того, что существа были наделены вполне человеческими признаками пола
и, судя по ним, все сплошь были мужчинами. Существа не несли щитов,
но были вооружены мечами и мечи эти не были порождением
кузнеца-человека. Более всего они походили на тонкие и узкие осколки
морского льда - темные, зеленовато-голубые, изогнутые серпообразно.
Существ было около шестисот - это Элиен отметил про себя совершенно
машинально, как и любой военачальник с опытным глазом.
Они вышли и выстроились напротив оробевших таркитов, не
прекращая, а лишь усиливая и усиливая до нестерпимой мощи свой боевой
крик - казалось, в уши ввинчиваются граненые рубины, а в сердце
ледяной острогой входит Коготь Хуммера.
Но самым страшным оказался не их крик.
Самое страшное началось, когда они прыгнули - все разом, прямо с
того места, где стояли, без разбега, с расстояния около пятнадцати
шагов. Мало кто из таркитов успел выставить меч или закрыться щитом,
но каждый из тех, кто все-таки успел, перед смертью видел, как
раскалывались, разлетались на мельчайшие осколки мечи при
соприкосновении с серебристой чешуей чудовищ, в то время как их
мечи-серпы с легкостью вспарывали и кожу щитов, и кожу людей. Края
ран вспыхивали прозрачным пламенем и быстро обугливались, но кровь
отнюдь не сворачивалась и хлестала вовсю.
Ни таркиты, ни даллаги не успели оказать никакого сопротивления,
да и чем, милостивый гиазир, прикажете сопротивляться, если оружие в
ваших руках колется как весенняя сосулька?
Не помня себя, Элиен бросился вперед, хотя каждая частица его
тела жаждала бегства.
Он оказался рядом с одним из врагов, усевшимся сверху на
зарубленного только что таркита и выцарапывавшим ему сердце.
Невзирая на участь, которая постигла дрянные таркитские мечи, Элиен
вложил в свой удар такую силу, которую только могли породить гнев и
отчаяние. Удар пришелся ровно поперек перьевого гребня.
Только когда его противник рухнул ниц на свою жертву, а меч в
руках издал торжествующий звенящий звук, перед Элиеном блеснул
крохотный луч надежды.
Птицечеловек, впрочем, был скорее оглушен, чем убит. Он
шевельнулся, рука вслепую зашарила по траве в поисках утерянного
меча.
Оглушить шесть сотен противников Элиен мог едва ли - уже с
первого удара он сильно ушиб кисть, а после десятого она обещала
повиснуть плетью вдоль тела. Зато они уделили ему достаточно
внимания. Сразу два десятка уродов оказались рядом с ним. О бегстве
Элиен и не думал. Он приготовился принять достойную сына Тремгора
смерть на берегах Сагреалы.
Но смертным не дано видеть витийство Нитей Лаги, как не дано
пламени питаться водой.
Из-за спины Элиена на его врагов обрушилось множество стрел.
Поражая их в лицо, в руки, в чресла, они едва ли причиняли им
ощутимый вред и раскалывались, но их было так много, что существа
промедлили и это спасло Элиену жизнь.
- Мой гиазир, - услышал Элиен знакомый голос с глухим грютским
акцентом, - уходи отсюда, уходи во имя своей страны и всей
Сармонтазары.
Рядом с Элиеном гарцевал Фарамма. Лук его обзавелся новой
тетивой, а лицо - новыми ранами. "Похоже, кто-то из герверитов
дотянулся своим копьем до нашего мудреца", - подумал Элиен. Фарамма
среди прочих военачальников слыл за большого умника. В основном
потому, что на военных советах предпочитал молчать, а в пору самых
горячих споров - загадочно улыбаться.
- Уллар Фарамма, кто разрешил тебе нарушить мой последний приказ?
Почему ты и твои люди не на левом фланге?
- Забудь об Уложениях Айланга, скоро некому будет им подчиняться,
- спокойно сказал Фарамма, между делом запуская стрелу с ближайшего
урода. - Эти твари везде, нет ни левого фланга, ни центра. Не с тем
оружием пришли мы сюда.
В этот момент на Фарамму обрушилась серебристая молния и он
полетел с лошади, подминаемый чудовищем.
Элиен пытался ему помочь, но морду его коня располосовал удар
Когтя Хуммера, а на него самого, как только что на Фарамму, налетел
другой нелюдь и через мгновение Элиен уже лежал на земле, а над ним
склонилось лицо (лицо? о, милостивый гиазир, с таким личиком едва ли
имеет смысл надеяться на благорасположенность милых девушек)
невиданного врага. Тот почему-то медлил. Элиен уже успел привыкнуть к
той завораживающей быстроте, с которой перемещаются и орудуют мечами
враги, и не мог понять, почему он еще жив.
Лысое яйцо с клювом и гребнем, заменявшее Воину Хуммера голову,
вдруг растрескалось - и впрямь, как яйцо - и ледяное тело,
прижимавшее Элиена к земле, отлетело в сторону.
Довольный Кавессар поцеловал внушительных размеров шестопер и,
соскочив с коня, помог Элиену подняться.
- Помнишь, Кузнец Гаиллириса, свое первое творение? - Спросил он,
тяжело дыша.
Элиен помнил. В шестнадцать лет он, вступая в сан, на испытаниях,
едва не до икоты обпившись Медом Поэзии, двенадцать часов кряду
надсаживал глотку в стенах храмовой кузницы и собственноручно выковал
эти шесть стальных перьев, каждое в четыре ладони и, разумеется, не
смог убить своим изобретением даже мухи, оттого что ему было не по
силам оторвать от земли недетскую голову шестопера. Ему, но не
могучему Кавессару. Нашелся, наконец, камень и на Косу Хуммера.
- Ты убил его, - удовлетворенно сказал Элиен, глядя, как тело
врага устремляется к небу стаей вертких зимородков.
Неподалеку лежал мертвый Фарамма, встретивший свою смерть
печальной улыбкой. Грют, сын грюта, Сын Степей.
- Не уверен, - мрачно заметил Кавессар. - Но, даже если и убил -
что с того? Мои люди вырезаны, почти все люди вырезаны. Беги, мой
гиазир, и я отдам им свою жизнь вместо твоей, пока есть еще что
отдавать.
- Нет, варанский флотоводец встречает смерть вместе со своим
кораблем, я же хочу погибнуть со своими солдатами.
- Как знаешь, - сказал Кавессар, вскрывая перстень на безымянном
пальце.
Не успел Элиен вспомнить, что носит Кавессар в своем перстне, как
тот поднес перстень к губам, дунул и облачко красной пыли окутало
лицо Элиена. Туман Фратана.
***
Был это сон или не сон? Тело не слушалось его, но сквозь
полуприкрытые глаза Элиен видел - или ему казалось, что он видит? -
как Кавессар пел и вместе с ним пел его шестопер; как надсадно
кричали Воины Хуммера и последние грюты; как кучка гвардейцев,
сбившись вокруг стрелометов, надеялась на то, что хотя бы
восьмилоктевые бревна смогут пробить серебристую чешую - тщетно; как
упало в кровавую траву Славное Знамя - осклабившийся харренский пес;
как бурлили воды Сагреалы и топтались перед ними, словно свиньи перед
кипящими отрубями, Воины Хуммера.
Когда Элиен сбросил с себя Тенета Фратана, солнце уже клонилось к
закату. Над головой покачивались голые ветви молодых дубов.
Он сидел, прислоненный спиной к холодному стволу, и не чувствовал
онемевших ног. Перед ним на корточках сидел Кавессар. Его лицо было
бело, как утренний снег на ласарских дюнах.
- Слушай меня, Брат по Слову, - сказал он на чистейшем варанском
наречии. - Слушай, пока не ушла моя власть над этим телом. Я, Шет окс
Лагин, спас тебя и это удалось только потому, что река за моей спиной
носит имя Сагреалы...
Элиен покачивал головой в такт его словам, но рука уже нащупала
рукоять меча под плащом - хвала Гаиллирису, он был там.
- ...да, Сагреалы, будь проклято это имя и имя породившего ее.
Я, Длань, Уста и Чресла Хуммера говорю с тобой...
Элиен так и думал. Не дожидаясь продолжения, он выхватил меч и,
прокрутив его в великолепном "жернове", снес говорящую голову. Еще с
утра она принадлежала Кавессару, а теперь, извольте видеть,
милостивый гиазир - уста и все такое Хуммера.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг