к ивлам нет у нас ни вражды, ни притязаний. Через десять переходов мы
встретим герверитов и тогда каждому из вас найдется дело по душе. Но
уже сейчас пусть каждый будет начеку, ибо честь лучшего войска
Сармонтазары надо подкреплять славными деяниями ежечасно. Да будет
наш путь легок, как бег косули, а мечи тяжелы, как небесная твердь!
Войско опять взревело.
Элиен прохаживался взад-вперед и ничего, кроме спокойствия,
уверенности и боевого азарта не смог прочесть Кавессар на его лице.
"Видел ли Элиен сон? И если видел, толкует ли его верно, или лжет
ему Фратан?" Ответам на вопросы Кавессара суждено было прийти совсем
скоро. Быстрее, чем искушенному игроку в Хаместир построить первую
пробную Тиару.
***
Этой ночью Элиену действительно был сон. Сон в объятиях
прекрасной черноволосой девы по имени Гаэт. Ее губы были полны,
словно перезревшие сливы, ее груди были белы и мягки, словно бока
новорожденного ягненка. А лицом и грацией она походила на олененка -
такая же неуловимая, трогательная и верткая. Ее звали Гаэт, но Элиен
узнал ее имя отнюдь не сразу. Поначалу ему было вовсе не интересно
знать имя простолюдинки, истошно кричащей "отпустите!" на окраине
лагеря.
- Это герверитская девка, гесир, - объяснил подошедшему на крик
полководцу косматый даллаг, лучше других изъясняющийся на харренском.
- Она подглядывает за нами из кустов. Я по глазу ее вижу, гесир, что
она злая, или гадалка. Посмотрите сами!
Элиена мучила бессонница, которая нередко донимает людей перед
неотвратимыми и судьбоносными событиями, а чаще всего перед
сражениями, и потому он снизошел до того, чтобы взглянуть на шпионку
герверитов.
- Вот, посмотри, гесир, - сказал второй даллаг и весьма грубо
подтащил упиравшуюся деву поближе к пламени костра. - Герверитская
морда!
К величайшему изумлению Элиена, девушка была приятна лицом,
изящна станом и вовсе не напоминала привыкшую к лесным просторам
дикарку. Волосы ее были острижены сравнительно коротко, как это
принято у просвещенных народов, и лишь некоторые пряди были заплетены
косицами. Ее платье было хотя и бедным, но вовсе не грязным, пальцы
ее были длинны, а на одном из тонких запястий Элиен смог разглядеть
искусной работы браслет из глубоко черных камней, нанизанных на
кольцо из тусклой металлической проволоки. Такие браслеты носили, по
уверениям его учителя, жительницы Ита. В общем, пойманная дева
представляла собой в прошлом ухоженное существо, волей немилосердной
судьбы занесенное сюда, в лагерь оголтелой солдатни, жадной до
женской ласки отнюдь не менее, чем до кровавой сечи. Одно оставалось
неясным. Что этот милый молоденький олененок делает в ореховых
зарослях, окружающих лагерь в полночный час?
- Ты и впрямь шпионишь здесь за нами? - в шутку поинтересовался
Элиен.
Он был уверен в том, что останется непонятым. В этих землях
немногим ведом язык просвещенной Харрены. Он задал вопрос лишь затем,
чтобы услышать голос девушки.
- Нет, гиазир.
Ответ был чересчур лаконичен для лжи. И ответ был произнесен на
неплохом харренском языке южной границы. Так говорят в Таргоне.
- Да врет она, гесир Элиен, она тут лазила по кустам что твой еж,
с самого ужина, пока мы ее не поймали, - перебил девушку косматый
даллаг.
Элиен не слушал его. Любуясь живописными формами пойманной
красавицы, он думал о том, сколь мало на свете женщин, обладающих
столь же ослепительным совершенством форм. Он думал о том, что среди
харренских красавиц, которых ему суждено было узнать близко и не
слишком близко, едва ли сыщется хотя бы одна, способная во всем
блеске топазов и речного жемчуга, во всей пленительности колыханий
атласа и парчи, затмить пойманную в стылых кустах близ спящего
военного лагеря девушку, на которой лишь грубое льняное платье и плащ
на собачьем подбое. И еще - Элиен снова прилип взглядом к браслету из
черных камней - незатейливая поделка сельского ювелира.
- Пойдем со мной. Разберемся что к чему, - неожиданно для самого
себя сказал Элиен. Даллаги проводили своего полководца и его покорную
пленницу завистливыми взглядами. Каждый из них страстно мечтал в
этот момент превратиться в порыв бесшумного ветра и проследовать им
вослед - туда, где изукрашенный знаками победы шатер полководца.
***
Элиен зажег масляные лампы и усадил пленницу на толстые аспадские
ковры, застилавшие холодную землю. Налил ей теплого вина и, стараясь
быть настолько дружелюбным, насколько позволяло его положение первого
среди равных, начал расспросы.
Девушка уверяла, что родилась в Ите, в семье торговца
театральными куклами. Месяц назад в Ите случилось землетрясение.
("Вполне похоже на правду", - подумал Элиен, вспоминая "Земли и
народы".) Вместе с землетрясением поднялась вода в озере Сигелло.
Когда вода ушла, она обнаружила среди руин своего дома вот это
(девушка доверчиво вытянула руку с браслетом, словно бы раньше Элиен
его не замечал). Она надела браслет. С этого момента девушка ничего
толком объяснить не могла. Чувствовалось лишь, что события последнего
месяца сильно надломили ее жизнерадостный нрав. Тем не менее, осушив
до дна два кубка нежного аютского, она заметно повеселела.
При свете ламп гостья стала казаться Элиену еще более
привлекательной, чем у костра на окраине лагеря. Ее щеки были смуглы,
руки длинны и тонки. В чертах ее лица было что-то детское и
шаловливое. Элиен не без оснований считал себя знатоком женских
прелестей, но и он не мог найти в девушке ни малейшего изъяна. Даже
ее речь - речь девушки, принадлежащей к низшему сословию
ремесленников, отличалась правильностью и была певучей и
завораживающей.
Он налил гостье аютского и накинул на ее плечи палантин из
медвежьих шкур, служивший ему покрывалом. Разговор иссяк так же
быстро как и начался, но гостья, похоже, не чувствовала себя
неуместной или смущенной. Девушка облизнула свои соблазнительные губы
и, встретив взглядом приютившего ее Элиена сказала:
- Милостивый гиазир, мы, кажется, оба знаем, зачем я здесь.
В ее словах чувствовалась какая-то глубинная, подлинная правда.
Сын Тремгора поцеловал темноволосую и смуглокожую красавицу в смелый
вырез ее льняного платья.
***
В ней не было ни жеманной похотливости придворной дамы,
отдающейся конюху в каморке под лестницей, ни фальши девушки из
постоялого двора, обслуживающего пятого клиента за вечер. Она была
естественна словно сама жизнь и неистощима в изысканных ласках.
Казалось, она не брезгует ни одной самой экзотической усладой из
репертуара южных прелестниц. Она была дерзка. Ее руки скользили по
телу Элиена словно две лодки по незамутненной рябью глади горного
озера.
- Ты зарабатываешь любовью? - спросил Элиен, когда последний
вздох угасающей страсти слетел с его онемевших от восторга уст. И в
этом вопросе не было ни тени издевки. Элиену претило ханжество.
- А ты зарабатываешь любовью? - гостья загадочно усмехнулась,
преклоняя свою аккуратную головку на мускулистом плече Элиена.
Элиен вздохнул полной грудью. От девушки пахло хвоей и дорожной
пылью, но этот запах был ему приятней, чем баснословно дорогие духи
самой изысканной куртизанки Харрены, сиятельной Аммо. В самом деле,
девушка, которая сейчас ласкала его живот пряными губами, была
прекрасна. Олененок. Ничего не скажешь, отличную добычу изловили
даллаги в кустах орешника.
- Ты можешь попросить у меня все, что хочешь, - сказал Элиен,
когда гостья стала спускаться вниз, обводя своим пытливым языком
впадину его пупка.
- Тебя. Тысячу раз тебя, - шепотом отвечала девушка, на минуту
прервав свое нисхождение к стержню бытия.
Элиен, с самого утра не покидавший седла, ощутил небывалый подъем
жизненной энергии. Война с герверитами растворилась в неге. На
мгновение в мозгу мелькнула кощунственная мысль, что за любовь этой
девушки он готов заплатить победой.
В тот момент в его мире существовала только гостья. И он
наслаждался этим миром. Он ласкал ее без устали и принуждения. Он
любил ее так страстно и горячо, как только был способен. И когда его
лицо в третий раз нашло себе приют среди упругих грудей его подруги,
он подумал о том, что все плотские радости, которые были испытаны им
прежде, ничто по сравнению с бесстыдными ласками гостьи.
Занимался рассвет. Девушка спала, уткнувшись губами в его правое
бедро. Ее рука лежала на груди Элиена, словно нечаянно обретенный дар
судьбы. На тонком смуглом запястье по-прежнему красовался браслет из
массивных черных камней. Элиен долго разглядывал его, всматриваясь в
непроницаемую черноту сердолика. Девушка грустно вздохнула во сне. И
тут Элиену пришло в голову, что он до сих пор не удосужился узнать,
как зовут этого трогательного, не знающего стыда олененка.
- Мне имя Гаэт, - прошептали сонные губы девушки.
Элиен поцеловал ее лебединую шею и нежданно погрузился в сон,
который был недолог, тревожен, полон серебра и багрянца.
***
Лагерь был свернут - палатки и шатры скатаны, навьючены на ослов,
сытые и напоенные кони готовились нести седоков на юго-запад весь
день, метательные машины вновь разобраны, сняты с лагерного вала и
розданы выносливым носильщикам. Трубы подали длинный переливистый
сигнал - "Выступаем".
Элиен, как и подобает первому среди равных, был уже в седле, на
западной окраине лагеря, готовясь возглавить походную колонну. Рядом
с ним томилась от нетерпения лошадь хмурого Кавессара.
Вдруг в ровный успокаивающий гул харренского войска, сложенный из
ободряющего крика сотников, из конского храпа, из тупого постукивания
щитов, заброшенных за плечи, вплелся чужой звук. Он возник из пустоты
и был слишком слаб, чтобы его могли услышать люди. Так
переговариваются нетопыри в пещерах Хелтанских гор и рыбы в пучинах
моря Фахо. И никто не мог понять, откуда взялась щемящая сердце
тоска, отчего даллагские псы прижали уши, отчего легла на рукоять
меча ладонь Фараммы.
Элиен ощутил неведомую ему ранее тревогу и в этот момент кусты в
двухстах шагах от него расступились и он увидел человека, в
изорванной и окровавленной одежде, по которой в нем можно было узнать
даллага. Человек шел прямо на Элиена. Чувствуя, как тревога растет и
крепнет, Элиен поскакал к нему навстречу. Кавессар последовал за
ним.
Еще издалека Элиена подмывало закричать "Что?! Что случилось?!",
но он сдержал свой порыв, ведь не подобает мужчине ударяться в крик
по любому мелочному поводу - может, даллага искусал рой диких пчел, а
он сдуру ударился бежать по кустам, хотя какие по весне пчелы и какой
даллаг станет их дразнить?
В пяти шагах от даллага Элиен сдержал коня. Остановился и даллаг.
Его лицо, до этого опущенное и скрытое длинными свалявшимися прядями,
поднялось к Элиену - белое, лишенное выражения, лицо мертвеца. Синие
губы разлепились и раздались глухие слова на харренском наречии
Ласарского побережья, которое сроду неспособна породить грубая
даллагская глотка:
- Я, Октанг Урайн, Длань, Чресла и Уста Хуммера, говорю с
Элиеном, сыном Тремгора, достойным моей судьбы и судьбы своего Брата
по Слову. Иди ко мне, оставь обреченных, иди. Нет в мире власти
помимо моей, нет иной мощи. Я, властелин небес, вложу в твои руки
оружие властелина земель, брату же твоему положу молот властелина
морей, как и подобает рожденному в Варане. Приди и возьми свое, сын
Тремгора, и в прах падут перед тобой стены Тардера, склонят колени
Сыны Степей, тень твою умастят благовонной амидой люди Юга. Вся
Сармонтазара, от Када до Магдорна, ляжет под тобой яровою телкой и
вечность станет одним мановением твоего ока. Иди сейчас, ибо терпение
мое короче моих слов.
- Дерьмо, - ответил Элиен и неспешно извлек меч из ножен.
Когда разрубленное от левой ключицы до правого подвздошья тело
даллага повалилось ниц, Элиен и Кавессар увидели на его рассеченной
спине, около левой лопатки, обугленную дыру и черные потеки
запекшейся крови. У даллага было выжжено сердце.
- Он не в меру болтлив для мертвеца, - угрюмо сказал Кавессар. -
Вот уже тридцать лет, как мертвые молчат, предоставив говорить живым.
Но сегодня, похоже, тридцатилетие мира без магии истекло.
- Дерьмо, - весело повторил Элиен. - Дешевка, не стоящая и двух
авров. Урайн - дешевая хуммерова шлюха! - задорно, по-мальчишески
прокричал Элиен небесам. Он все-таки был еще очень и очень молод.
Кавессар не ответил, потому что в кустарнике, доселе пустом и
безжизненном, он скорее почувствовал, чем увидел движение. Движения
было много. Спустя несколько мгновений стала ясна его причина: к
лагерю приближалось множество вооруженных людей и эти люди были... -
Кавессар напряг зрение, пытаясь разглядеть детали их одежды и
снаряжения сквозь сетку веток, на которых пробивалась первая листва -
...герверитами.
Это были их шлемы, покрытые верхней половиной оленьего черепа с
кустистыми рогами, это были их копья с такими широкими и длинными
наконечниками, будто они насадили на древка мечи, это была их
крадущаяся походка лесных охотников.
Теперь их увидел и Элиен. Он был удивлен, хотя и не сразу отдал
себе в этом отчет: гервериты никогда не покидали сени своих
исполинских вязов, где их суеверный покой оберегал Великий Герва.
Гервериты были варварами, но не глупцами. Об этом в "Землях и
народах" красным по желтому написано, об этом любой ивл знает. Ивлы,
которых, кстати, вот уж никак нельзя было назвать слабаками, не могли
пропустить через свою страну герверитов, ведь тяжек молот Права
Народов, а в последние тридцать лет Право Народов - Право Харрены и
никто без соизволения харренского сотинальма, Мудрого Пса Эллата, не
властен пропускать без кровопролития чужаков.
- Нам надо быть с войском, гиазир, - тактично заметил Кавессар.
- А войску - с нами, - кивнул Элиен.
Они повернули коней и Элиен добавил:
- Каждый имеет свое право умереть как ему заблагорассудится.
Гервериты пожелали умереть здесь, подле Сагреалы.
***
Солдаты выстроились быстро и в образцовом порядке. Тяжелая пехота
стала в двенадцать длинных шеренг, припав на одно колено и уперев в
землю свои "башни" - высокие, в две трети человеческого роста
прямоугольные щиты из мореного дуба, обшитые медными полосами и
увенчанные полусферическими навершиями. Их копья до поры до времени
смотрели в небо, а мечи дремали в ножнах. За их спинами стоял отряд
быстроногих таркитов и верховые грюты, перед ними рассыпались даллаги
с пращами. На левом крыле Элиен поставил конницу Кавессара. На правом
- браслетоносную гвардию. Сам Элиен вместе с трубачами, посыльными и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг