смилостивиться и указать на нечистых среди нас, и сие СВЕРШИЛОСЬ!
Толпа бесновалась, в воздух летели камни, палки, ошметки одежды. Грон
наклонился к Тупой колоде:
- Почему ты здесь?
Она, хрипло дыша, повернулась к нему и попыталась улыбнуться разбитыми
губами. Ее лицо превратилось в один сплошной синяк. Грон знал, что сам он
выглядит не лучше, но такое лицо у женщины он не видел со времен подвалов
Львовского МГБ.
- Меня поймали, когда я пыталась принести тебе поесть.
Грон скрипнул зубами.
- Зачем? Неужели ты не знала, что ничего не выйдет, мою яму почему-то
стерегли днем и ночью.
- Это не твою, рядом сидели они. - Она с трудом кивнула в сторону
валявшихся жрецов.
- Тем более.
Тупая колода поперхнулась, сплюнула сгусток крови и печально кивнула:
- Знаешь, мне хотелось еще раз взглянуть на тебя, ты - лучшее, что было в
моей жизни. Я знала, что у тебя живет эта маленькая сучка, но так боялась
потерять тебя, что молчала. Но, боги, как мне хотелось выцарапать ей
глаза. - Она опять закашлялась, утерла кровь с подбородка, у нее были
отбиты все внутренности. - Да и потом, мне было наплевать, что со мной
будет. Раньше я жила, как священный пес: кормежка и сон, иногда мужик,
правда самый грязный и противный, потом появился ты... Я знаю, ты тоже
делал это за кормежку и сон, но ничего лучше у меня уже не будет, а если
самое лучшее, что могло произойти с тобой в этой жизни, уже произошло,
зачем жить дальше?
Грон прикрыл глаза. Черт возьми, Тупая колода - толстая, тупая, вонючая
бабища... Он полный кретин - она же любила его! Он почувствовал, как
ярость растекается по жилам, освежает и наливает злобной, бешеной силой
измученные мышцы. Первосвященник опять начал что-то возвещать, но Грон его
не слушал.
- А что с Зеленоглазой? - Он понимал, что этот вопрос доставляет ей боль,
но не мог не спросить. Она грустно улыбнулась.
- Я знала, что ты о ней спросишь. Не беспокойся, она со своей хозяйкой
бежала из Тамариса. Три дня назад, когда начали громить жилища гетер.
Сегодня в Тамарисе не осталось ни одной гетеры.
- А как же храмовые?
- Над ними натешилась толпа, а то, что от них осталось, сбросили в рабские
ямы. Я благодарила бога, что такая уродина, толпа не разбирала, кто
гетеры, а кто просто хорошенькие. Многие плакали над своими красивыми
дочерьми, которым, к несчастью, довелось оказаться на улице в тот день. Да
и нищим не повезло - никто не разбирал, заггр это или не заггр...
Тут Грон почувствовал, как его хватают за руки и поднимают на ноги.
Извернувшись, он бросил взгляд на Тупую колоду: она не держалась на ногах,
двоим стражникам ее удержать не удалось, подбежали еще двое. Всех пятерых
приговоренных подтолкнули к самому краю. Толпа внизу ревела в экстазе.
Первосвященник сделал шаг вперед и вновь поднял руки. На этот раз ему
пришлось стоять так довольно долго.
- Возлюбленные дети Сама и Ома, так покажем же богам нашу верность,
вознесем хвалу, и да простирается их охраняющая рука над нашими домами!
Последовал новый взрыв криков. Когда он поутих, Первосвященник повернулся
к узникам.
- Пусть же сам народ возвестит предателям и богохульникам их судьбу. - Он
упер указующий перст в первого из осужденных жрецов. - Агион, верховный
жрец Сама, помысливший предать Отца своего, коему должен был служить во
благо народа Тамариса, - наказание ему?
И толпа на площади заорала:
- СМЕРТЬ!!!
Первосвященник взмахнул рукой, и стражники толкнули избитого старика вниз,
в загон к священным собакам. Толпа ревом сопровождала весь полет, а когда
собаки набросились на упавшее тело, рев перешел в визг. Пока жертва
шевелилась, неуклюже пытаясь оттолкнуть оскаленные пасти, толпа
бесновалась. Но вот все затихло, и Первосвященник вновь повернулся к
узникам. И вновь зазвучал над площадью его торжествующий голос.
- Гонон, верховный жрец Ома, сомысленник и сообщник Агиона, - в голосе
Первосвященника усилились гневные нотки, видимо, Гонона он ненавидел
больше, чем Агиона, - тварь, осквернявшая священное пламя, дабы
боги-близнецы не смогли подать знак смиренным детям своим...
Он не успел даже закончить обвинение, как толпа заорала:
- СМЕРТЬ!
И еще одно тело полетело вниз. После очередного взрыва воплей
Первосвященник продолжил:
- Согей, старший заггр, чужеземец, прижившийся на земле Тамариса и
обиравший со своей стаей лентяев и обманщиков доверчивых детей
богов-близнецов, какая будет кара ему?
На этот раз крики "смерть" звучали гораздо тише, заггры были чем-то
вечным, неизменным и, после того угара смертей и разрушений, через который
город прошел три дня назад, уже не воспринимались как угроза. Но толпа
была разгорячена двумя первыми смертями, и заггр тоже полетел вниз.
Первосвященник почувствовал спад энтузиазма толпы и решил побыстрее
закончить:
- И чтоб умилостивить наших отцов и искупить слепоту и доверчивость, пусть
примут ОНИ этих заблудших, кои в неведении, обманутые отступниками,
сотворили страшное: подняли руку на глаза и уши богов - священных псов.
Пусть идут к богам без злобы и зависти нашей, да простится им содеянное. -
И Первосвященник, отступив назад, негромко сказал стоящему рядом седому
жрецу: - Ты был прав, Заогон, хватило двух первых.
Тот кивнул, и в этот момент Грон почувствовал, как у него внутри словно
лопнул пузырь сдерживаемой ярости. Он уперся рукями в своих конвоиров,
приподнялся, расставил ноги, потом резко согнулся - оба стражника, вопя от
ужаса, полетели вниз. А Грон одним движением скользнул к строю жрецов.
- Значит, Заогон был прав? - Он вытянул руки, схватил Первосвященника и
Заогона за шеи и прошипел: - Вы запомните этот день до конца своей жизни.
- Потом расхохотался и заорал: - Вы просто не успеете его забыть!
Тут раздался крик Тупой колоды. Стражники, бросившиеся на помощь жрецам,
просто спихнули помеху вниз. Грон мгновение провожал ее взглядом, а потом
поднял побелевшие от ярости глаза.
- Весь ваш поганый город не сможет его забыть! Он швырнул обоих жрецов,
как тряпичные куклы. Те, вопя и кувыркаясь, полетели вниз, но Грон на них
не смотрел, он шел вдоль смешавшейся толпы жрецов и стражников и хватал
всех, кто попадался ему под руку. После того как четвертый стражник,
кувыркаясь, полетел вниз, остальные бросились врассыпную. Грон окинул
обезумевшим взглядом пустую площадку, притихшую толпу внизу, опустил глаза
на рычащую свалку у подножия храма и улыбнулся, но так, что люди внизу у
решетки отшатнулись.
- Вам мало? Ждите, я иду!
Он прыгнул вниз. Псы, занятые дракой из-за свалившегося на них богатства,
не сразу осознали, что сверху прилетело еще что-то. А Грон зарычал и
бросился к калитке в ограде. Стражники, стоявшие у калитки, испуганно
отшатнулись. И Грон, просунув руки сквозь прутья решетки, со всей силы
своей ярости надавил на засов. Тот затрещал. Опомнившиеся стражники
бросились к нему, но было уже поздно. Бронзовые гвозди вывернуло, и
калитка распахнулась. Священные псы, учуяв выход, оставили драку и с
горящими глазами бросились в калитку. В толпе раздались крики ужаса, и
люди брызнули врассыпную. Грон проводил взглядом собак и повернул обратно.
Тупая колода была еще жива. Он положил руку ей на глаза и почувствовал
легкое дрожание. Когда он убрал руку, она медленно открыла глаза. Губы
шевельнулись, выдавливая еле понятные звуки.
- ...Ыивой?
- Молчи. - Он накрыл ее губы пальцами. - Я посижу тут с тобой.
Она "кивнула" ресницами. В дальнем конце загона шевелилась какая-то фигура
в окровавленном тряпье, из города слышались рычание и отчаянные вопли.
Тупая колода вдруг открыла глаза и потянулась губами. Он наклонился к ней
и услышал:
- Меня зовут Лигея, да хранят тебя боги-близ...
Она судорожно всхлипнула и обмякла. Грон посидел еще минуту, потом
поднялся и вышел из загона. До самых городских окраин валялись куски мяса,
окровавленные тела, издавая стоны, ползли к домам либо лежали неподвижно.
Он вытер взмокшее лицо. Когда рука коснулась губ, во рту стало солоно. Он
отнял руку от лица и поднес к глазам - она была в крови.
- Черт. - Грон опустился на корточки и вытер руку о песок. - Дерьмо
собачье, с этим миром надо что-то делать.
Эта мысль захватила его. А может, он оказался здесь именно из-за того, что
кто-то тоже так решил? Он уселся на песок. Чепуха, так можно и в Бога
поверить. Грон задумался. До сего дня он болтался на поверхности событий,
как льдинка в проруби весной. Зачем ему знать, как он сюда попал?
Вернуться обратно? Глупо. Разве ему снова хочется стать одиноким,
умирающим стариком? Значит, надо устраиваться здесь. Но как? Разбогатеть?
Или стать царем? А может, создать свою империю? Или религию? Но что может
сделать один человек? Грон окинул взглядом разгром, учиненный им, и
усмехнулся: да в общем-то не так уж мало. Потом ему пришло в голову, что
он выбрал не совсем удачное место для поисков смысла-жизни. Грон вскочил
на ноги и двинулся в сторону порта, на ходу разминая пальцы рук, как это
делают хирурги. Поймав себя на этом жесте, он улыбнулся. Философия
философией, а, как говорил последний генсек, процесс пошел. Именно с этим
жестом Грон всегда принимался за новую работу.
Порт напоминал издыхающую медузу. Обгоревшие остовы двух небольших
торговых кораблей сочились у обреза воды горьким, вонючим дымом. Около них
в кучах вываленного добра копошились портовые нищие, но их было немного, -
видимо, все ценное было уже разграблено. На пирсах и у сходен толпились
матросы, вооруженные копьями и дубинами. Портовые груды, как стаи
бездомных собак, рыскали по берегу, пытаясь прорваться на пирсы или
вскарабкаться на борт какого-нибудь одиночного корабля. Грон постоял на
откосе, оценивая картину, потом не торопясь спустился к пирсам. У дальнего
пирса он заметил одиноко стоящий корабль и груду Тамора напротив кучки
матросов. У сходен лежала большая кипа хлопковых тюков. Для груды этот
товар особой ценности не имел. Сами они продать его не могли, так что
пришлось бы отдать скупщику за десятую часть его стоимости, но это был
небольшой корабль, и стоял он совсем один. К тому же всегда можно
рассчитывать, что капитан или купец везут с собой что-то в кошелях. Да и,
судя по одежде, у простых матросов в кошелях тоже звенела не только медь.
Грон подошел к груде сзади и остановился, прислушиваясь. Через несколько
минут он понял, почему груда еще не напала. Матросов, некоторые из которых
были вооружены копьями или палицами, а кое-кто даже мечами, возглавлял
капитан - высокий человек с обнаженным мечом. Он был одет несколько
добротнее остальных, но на этом различие и заканчивалось.
- Вам нечем поживиться на этом корабле, - громко говорил он, - мы все
одного рода, и все наши деньги ушли на покупку товара, он ценен для нас -
жителей севера, для вас он бесполезен. Единственное, что вы найдете здесь,
- это смерть. Мы будем защищаться. - Он перевел дух и указал свободной
рукой на хлопок. - Мы бедный род, и здесь все наше достояние. Пока хоть
один из нас останется в живых, вы будете умирать... Вы получите только
смерть. - Он судорожным движением заглотнул новую порцию воздуха и
продолжил в том же духе.
Грон криво усмехнулся: бесполезно пугать свору собак тем, что кучка волков
сильнее. Груда почувствовала запах крови. То, о чем говорил этот человек,
судя по всему, было правдой. Но это ничего не меняло. Груде было
наплевать, сколько из них погибнет - смерть одних лишь увеличивала долю
других, и каждый считал, что сегодня еще не его очередь. Грон шагнул
вперед, плечами раздвигая столпившихся людей, кто-то заворчал,
развернулся, Грон, не останавливаясь, двинул локтем, ткнул кулаком и
оказался рядом с Тамором. Тот услышал шум и обернулся. Увидев Грона, он
оскалил зубы в приветственной улыбке.
- Ты удрал? - Он удовлетворенно кивнул. - Пришел вступить в груду?
Грон отрицательно покачал головой.
- Нет, - он спокойно опустился на корточки и протянул руки к воде, - всего
лишь помыться.
Пока Грон плескался, смывая кровь, Тамор молча разглядывал его.
- Сколько ты уложил?
- Не знаю, не считал.
Тамор кивнул.
- Так зачем же ты в порту? Если хочешь поквитаться с Одноглазым, тогда ты
опоздал. Он исчез на следующий день после того, как ты попал в храм, а его
рвань тут же приблудилась ко мне.
Грон задумчиво посмотрел на капитана и негромко ответил, не поворачивась к
Тамору:
- Я решил покинуть этот столь гостеприимный остров. Думаю поговорить о
цене за перевозку с каким-нибудь капитаном. Что скажете, господин?
Тот посмотрел на него. Лицо капитана побелело, губы судорожно сжались.
Тамор раздраженно мотнул головой.
- Тебе стоит поискать другой корабль.
- У меня нет денег, я поплыву на том, который окажется дешевле.
Капитан почувствовал, что на весы судьбы неожиданно свалилась еще одна
гиря, и его чаша медленно пошла вверх.
- Если мы отплывем, вы - наш гость. Грон повернулся к Тамору.
- Ну что ж, пора прощаться. Тот несколько мгновений испепелял его яростным
взглядом, потом вдруг расхохотался:
- Знаешь, я понял, что мне в тебе нравится: я еще никогда не встречал
столь уверенной в себе сволочи. - С этими словами он хлопнул его по плечу
и, повернувшись, пошел прочь, не обращая внимания на людей, отпрыгивающих
с его пути.
Груда, глухо ворча, потянулась за ним. Капитан вытер пот со лба и,
повернувшись к Грону, окинул его настороженным взглядом. Видимо, в его
голове вертелся вопрос: КОГО же он взял к себе на корабль? Потом сунул меч
в ножны и жестом указал на сходни.
- Прошу. - Он бросил взгляд на его вонючую, замызганную набедренную
повязку. - Пока мы догружаемся, вы можете переодеться. У меня на корабле
найдется пара вещей, подходящих вам.
Грон кивнул и двинулся по сходням. Перед тем как шагнуть на палубу, он
остановился и повернул голову. Над городом висело черное марево, а храм
был без обычного пояса факелов и освещен только отблесками священного
пламени, которое казалось зловещим. Над этим островом простер свои руки
хаос. Грон грустно усмехнулся. Сколько раз в прошлой жизни он погружал в
хаос порта и города, но тогда это все было ради чего-то, что казалось
правильным. А что считать правильным в этом мире? Матрос, поднимавшийся по
сходням с тюком хлопка на спине, слегка толкнул его в спину. Грон
отвернулся и шагнул вперед. Его ждал этот мир.
Они вышли из порта трое суток назад, и все время море было спокойным. Как
и говорил капитан, все члены команды были из одного рода. Они были с
побережья горной страны Атлантор, там жили рыбаки, торговцы и морские
разбойники. Их род был рыбацким, и это была их первая торговая поездка.
Год назад море выбросило на побережье небольшой торговый корабль.
Возможно, судно разграбили морские разбойники, хотя не понятно, почему они
не увели корабль, а может, его унесло со стоянки или команда покинула его
в бурю, И жители небольшой рыбацкой деревушки решили попытать счастья.
Каждая семья дала, сколько смогла, чтобы купить товар. Капитан в молодости
ходил с морскими разбойниками и потому был за старшего. Остальные впервые
вышли в море на корабле. Если бы они вернулись с грузом хлопка и продали
его в окрестных деревнях, то за одну поездку каждая семья заработала бы
столько, сколько ловлей рыбы за три удачных года. Поэтому они были
благодарны Грону и старались честно выполнить условия сделки, но не более.
Ведь он был чужаком.
На исходе третьего дня матрос на мачте вдруг что-то тревожно закричал,
указывая на каменистый островок, скорее даже одинокую скалу, мимо которой
они проплывали. Капитан бросился к борту - над казавшейся безлюдной скалой
поднимался столб дыма. Капитан сквозь зубы выругался и заорал:
- Все на весла, быстрее.
Моряки быстро заняли свои места, и через минуту вдоль бортов корабля
поверхность моря вспороли восемнадцать лопастей, корабль прибавил ходу.
Капитан вскарабкался на мачту и, повиснув рядом с матросом, осматривал
горизонт. Некоторое время были слышны только скрип уключин и плеск воды о
нос корабля. Потом капитан и матрос закричали одновременно. Из-за скалы
выплывали два хищных узких силуэта. Капитан спрыгнул на палубу и вытащил
из-за пазухи амулет. Но лицо его было мертвенно-бледным. Он пробормотал
какую-то молитву и повернулся к Грону:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг