- Давай подсажу.
Она кивнула, а когда уже взобралась на его сомкнутые в замок руки, вдруг
нагнулась и неумело ткнула губами в его приоткрытый рот, потом прянула,
как ящерка, и поползла наверх по стене.
Весь день у Грона все валилось из рук. Он никак не мог разобраться в своем
отношении к этой сумасбродной девчонке. То он чувствовал себя этаким
дедом, жалеющим славную девчушку, попавшую в жернова. То его бросало в
жар, когда он вспоминал, как она стоит, идет, смеется. Он четко знал, что
не может пока ни к кому привязываться, и убеждал себя, что это животные
реакции молодого тела. Но Зеленоглазая чем-то неуловимо напоминала Тамару.
Не внешне, нет. Тамара была невысокой, смуглокожей, черноволосой, с
большими черными Глазами. Эта была худой, длинноногой, совсем не
соответствующей местным канонам красоты, предпочитавшим широкобедрых
женщин, что называется, в теле. Но в обеих было что-то, что Люй называл
"шакти", что-то неуловимо женственное, заставлявшее мужчин делать стойку,
как обученных пойнтеров на охоте. Тупая колода тоже имела все основания
быть им недовольной, и хотя она стонала и вопила, как и в прошлые разы, но
ушла гораздо раньше. Грон привычно обтерся и забрался в убежище. Не
спалось. Он около часа ворочался с боку на бок, как вдруг с обреза стены
послышался какой-то шум. Он быстро выбрался наружу. В темноте, белея
туникой, по стене спускалась стройная, худая фигурка. Грон рванул к стене
так, что, казалось, пятки вспыхнули. Зеленоглазая, заметив, что Грон
затормозил прямо под ней, отпустила руки и ухнула вниз. Грон слегка ошалел
от такого доверия к своим способностям, но успел подхватить. Девчонка
обхватила его руками и, прижавшись всем телом, разревелась. Грон гладил ее
по голове, плечам и чувствовал, что глупо улыбается. Она вдруг вскинулась
и зашептала ему на ухо:
- Они хотят устроить мне посвящение. Колун, они хотят устроить по-о-о... -
И снова заревела. - Чего? - не понял тот.
- Они посвятят меня Зее-плодоносице, а потом отдадут самым грубым и
уродливым рабам, они уже отобрали пятерых.
Грон резко остановился, будто натолкнувшись на стену.
- Зачем? Зеленоглазая немного успокоилась.
- Так всегда делают. Самое страшное для гетеры - это привязанность к
мужчине, она всегда должна помнить, что мужчина - грязное, тупое животное.
Что он сильнее и, если совершишь ошибку, он растопчет тебя.
Она важно повторяла чьи-то слова. Грон вскипел:
- Что за чушь? Девчонка поникла.
- Я и сама знаю, но так нас учили, не Сиэла, а жрица-наставница. Все
храмовые гетеры прошли через посвящение. Обычно это бывает неожиданно. Но
мне рассказал послушник-псарь. Наставница иногда развлекается с ним, он
довольно мил, он сам хотел участвовать в посвящении, но наставница ему не
разрешила. В посвящении участвуют только рабы, почти животные... - Грон
хмыкнул, и Зеленоглазая торопливо погладила его по руке. - Ты не такой, я
знаю, но я видела троих из тех, кто предназначен мне. - Она вздрогнула.
Грон осознал, что все еще держит ее на руках, и осторожно поставил на
ноги. Потом попытался успокаивающе улыбнуться.
- Ну ничего, переждешь до завтра, а там, может, Сиэла появится.
Девчонка подняла на него серьезные глаза и покачала головой:
- Нет, они будут искать меня всю ночь. Они найдут меня. Мне этого не
избежать.
- Это мы еще посмотрим, - сурово произнес Грон.
- НЕТ! Ты не будешь драться с ними! Ты умрешь, они убьют тебя, а если нет,
то тебя отправят к священным псам.
- Тогда бежим.
- Как? Вечерняя стража в два раза больше дневной. Грон хотел сказать, где
он видел всю эту стражу, но понял, что это было бы справедливо, только
если бы он был один. Вниз по обрыву Зеленоглазая бы не спустилась, он
видел, как она умела карабкаться даже по выщербленной каменной кладке.
- Ну и что ты предлагаешь?
Она посмотрела ему прямо в глаза, плотно сжав губы. Потом потянулась к
нему. Он ошалело отстранился.
- Я хочу, чтобы первым был ты.
- Чего? - Грон удивленно вытаращил глаза, потом мотнул головой. - Но
ведь...
- Все равно, - твердо произнесла Зеленоглазая, - потом все равно, пусть
будут они, но первым - ты.
Эти глаза, они смотрели так требовательно. Она сделала шаг назад и запела
какую-то тягучую, ритмичную мелодию, тряхнула волосами и пошла танцем,
ведя ритм пощелкиванием пальцев и хлопками в ладоши. Грон почувствовал,
как по спине побежали мурашки, а волосы и все остальное встало дыбом. Она
крутанулась на пятках, сбрасывая тунику, скользнула к нему и отпрянула,
обдав лицо и грудь водопадом волос. Грон почувствовал, что больше не может
смотреть на это, и прыгнул вперед. Она, как кошка, извернулась и встретила
его, раскрыв руки.
Они пришли в себя, когда уже светало. Ночь то тянулась, то летела на
крыльях, они успели устать друг от друга и вновь изголодаться, когда за
решетчатой дверью раздались чьи-то голоса. Зеленоглазая вскочила,
оттолкнула Грона и, шепнув: "Спрячься", - накинула тунику. Дверь
отворилась, и на пороге возникла стройная женская фигура в красивой
голубой накидке.
- Так вот ты где, тварь? - Женщина брезгливо скривила красивое, холеное
лицо. - Я так и знала, что ты выберешь самое гнусное местечко. Ну да
ладно, жрицы Зеи-плодоносицы ждут. Впрочем, - она окинула взглядом стену,
- они могут подождать еще. Неплохое место для основного, никого не
разбудишь своими воплями. - И она, сделав шаг вперед, повернулась к
черному дверному проему. - Идите сюда, ваша рыбка ждет вас.
Если бы это не происходило у него на глазах! Грон всю ночь метался между
двух желаний. Когда он пытался думать спокойно, он понимал, что ему надо
было удержаться на своем месте, найти истинных заггров, узнать у них о
подобных себе и решить, как жить дальше. Но в следующее мгновение он готов
был драться со всем миром за женщину, которую сегодня ночью держал в своих
объятиях. Когда она его оттолкнула, он почти смирился с неизбежным и,
подхватив набедренную повязку, откатился за поленницу, но сейчас...
Пятеро вошедших напоминали Тупую колоду в мужском варианте. Грон скрипнул
зубами и почувствовал, что смотреть на то, что сейчас произойдет, свыше
его сил. Зеленоглазая это тоже поняла, поэтому закричала:
- НЕТ! - Она бросилась на колени и протянула руки к наставнице: - Нет,
умоляю, только не здесь, клянусь, я буду молчать, но только не здесь...
Наставница хищно улыбнулась и кивнула рабам:
- Начинайте.
Грону вдруг стало как-то спокойно, все решилось само собой. Он негромко
присвистнул и двинулся вперед. Рабы, услышав свист, затормозили, но,
увидев перед собой всего лишь юнца, отвернулись и бросились к
Зеленоглазой, она взвизгнула и отпрянула. Грон сквозь зубы прошипел:
- Не так скоро. Наставница расхохоталась:
- Так вот к кому ты прибежала. Клянусь Зеей-плодоносицей, девочка, ты
сделала неправильный выбор. Впрочем, ты всегда была дурочкой. - Она
повернулась к открытой двери. - Эй, Могион, посмотри, кого нашла эта
маленькая дрянь.
В дверь заглянул миловидный парень в плаще послушника. Рабы грозно
двинулись вперед. Грон рявкнул девчонке:
- В убежище, - и прыгнул вперед.
Это действительно были тупые колоды. Первый рухнул с разбитым горлом. Грон
проскользнул в образовавшуюся брешь и, пока эти тупые твари
поворачивались, ударом пятки сломал шею второму. Наставница изумленно
вскрикнула и, выхватив из прически длинный и острый бронзовый шип,
бросилась к нему. Грон почувствовал, что не успеет увернуться, и просто
выставил локоть. Она налетела на локоть горлом и, всхрипнув, упала на
камни. Послушник дико заорал и отпрянул назад. Грон мельком подумал:
"Трусоват..." - и сломал следующему нападавшему переносицу. Двое
оставшихся затормозили. Грон отступил и перевел дух.
- Ну что, не передумали?
Но те были слишком тупы. Грон представил, как работали их мозги: "Он один,
нас пятеро. Он один, нас двое. Он один, но я больше". К тому же ему
хотелось уничтожить их, раздавить, растереть. Рабы бросились на него,
расставив руки. Грон уклонился и ударил одного сбоку, проломив височную
кость. Второй по инерции пробежал мимо, и Грон ударом ноги добавил ему
ускорения - так, что тот вылетел в дверь и с воплем рухнул с обрыва. Грон
окинул взглядом место схватки, но все было тихо. Он расслабился и
повернулся - Зеленоглазая стояла прямо у него за спиной, широко разинув
рот.
- Ну, ты чего здесь, я же сказал - в убежище. Зеленоглазая медленно
подняла руки и обхватила голову.
- Ты убил их всех. Один... О боги, кто же ты такой?
Грон усмехнулся и прижал ее к себе.
- Колун. Тебе пора, и забудь о сегодняшней ночи, обо мне и обо всем, что
здесь произошло.
- Нет, - она оттолкнула его и упрямо вскинула голову, - я никогда,
слышишь, НИКОГДА этого не забуду. - Она прильнула к нему и обняла изо всех
сил. Потом отпрянула, мотнула головой, стряхивая слезы, и исчезла в черном
проеме двери.
Грон тяжело вздохнул и побрел к колоде. Надо было обдумать, что делать
дальше. Он подобрал колун и присел на колоду. Вдруг из глубины прохода
раздалось злобное рычание. Грон вскочил на ноги и поднял топор. Из проема
выскочил послушник с двумя собаками на поводках. Заметив Грона, он вытянул
руку и полным ненависти голосом закричал:
- Аор, Нейс, рви его, рви!
Собаки бросились вперед. Грон встретил первую ударом колуна. Череп собаки
брызнул мозгами, а Грон развернул рукоять и воткнул ее в пасть второй
собаке, другой рукой стиснув ее горло. Послушник, увидев конец первой
собаки, взвизгнул и бросился на Грона. Руки были заняты псом, поэтому Грон
ударил ногой. Удар пришелся в грудь, у послушника внутри что-то хрустнуло,
и из горла вырвался фонтан крови. Пес извернулся и попытался ухватить
Грона за руку, но он стиснул руки и швырнул собаку в пропасть. На дровяном
дворе вновь наступила тишина. Грон, тяжело дыша, огляделся. Надо было
бежать. Он очень сомневался, что ему сошло бы с рук и убийство рабов, но
жрица, послушник, а главное, священные собаки! Грон быстро подошел к
глиняной бутыли и обтерся, затем повернулся к обрыву, но не успел сделать
и шага, как за спиной раздался холодный, сухой голос:
- Агиона ждут неприятные новости. Грон резко обернулся. У трупа послушника
и собаки стоял высокий человек в грязно-бурой накидке и брезгливо смотрел
себе под ноги, из двери выходили храмовые стражники. Трое были с луками.
Жрец поднял брезгливый взгляд.
- Что тут произошло?
Грон лихорадочно обдумывал версии, но ничего путного в голову не приходило.
- Что от него ждать, о Говорящий за два рта, это же Колун! - Толстый
стражник в чуть более богатой, чем у остальных, накидке презрительно
разглядывал Грона.
Грон мысленно присвистнул, это был титул Первосвященника. А тот покачал
головой и, не меняя брезгливого выражения лица, ответил:
- Однако священного пса убил именно он, голова размозжена колуном. К тому
же он без колодки.
Стражник удивленно уставился на него, а Первосвященник отвернулся и
направился к выходу, на ходу бросив:
- Этого в большую колодку и в дальнюю яму. Две руки стражников со мной. -
Он хищно улыбнулся, - кое-кого сегодня ждет необычное пробуждение. - И
скрылся в проеме.
Грон обернулся - над морем пылал восход, начинался новый день.
Массивная деревянная решетка наверху поползла в сторону. Грон слегка
вскинул глаза. Тяжеленная деревянная колодка, зажимавшая руки, ноги и
голову, жестким воротником упиралась в затылок и не давала поднять голову.
В грязный пол ямы уперлось бревно со ступенями, потом показались крепкие
волосатые ноги в сандалиях, передник стражника. Затем Грон ощутил скрежет
открываемых замков, грубый толчок и рухнул на бок в лужу своей мочи и
экскрементов. От трех суток сидения в колодке все тело затекло, и он
чувствовал, что не может пошевелить даже пальцем. Стражник несколько раз
пнул его, потом сморщился и заорал наверх:
- Этот урод не может даже подтереться. Давай сюда веревку, будем
вытягивать.
Когда его вытащили наверх, Грон зажмурился от яркого света. Сухой холодный
голос рядом с отвращением произнес:
- Обмойте его, от него несет, как от шелудивого осла.
Грона поволокли к каменному корыту и окатили несколькими ведрами воды. Он
приоткрыл слезящиеся глаза и глянул на говорившего. Это был сам
Первосвященник. Дело шло к священным псам. Грон попробовал незаметно
размять мышцы, напрягая и расслабляя их. Получалось не очень. Его схватили
за руки и потащили куда-то внутрь большого двора. Когда его выволокли
через небольшую калитку во внутренней стене, в уши ударил гул толпы.
Стражники, не дав ему оглядеться, швырнули его вниз по небольшой лестнице.
Грон покатился по ступенькам, кривясь от боли, но чувствуя, как
болезненные удары разгоняют кровь в затекших мышцах. Он по-прежнему щурил
глаза, давая зрачкам время приноровиться к яркому солнечному свету.
- На колени, раб.
Грон повернул голову и увидел десять высших жрецов, стоящих полукругом на
той площадке, где он лежал. Жрецы стояли с каменными лицами, широкие
грязно-бурые накидки колыхались на ветру. Грон с трудом поднялся на
дрожащих ногах и огляделся. Он пребывал на узкой площадке, тянущейся вдоль
уступа, образованного сложенным из огромных каменных плит фундаментом
храма. Внизу, у самой стены, фундамент переходил в крутой откос,
удержаться на котором можно было, только цепляясь руками и ногами за
выщерблины в камне, а вдоль всего откоса тянулась узкая, отгороженная
кованой решеткой терраска, на которой рычали и кидались на прутья решетки
священные псы. Вокруг клубилась огромная толпа. На улицах Тамариса,
которые были видны с площадки как на ладони, не было заметно ни одного
человека. В порту маячили одинокие фигуры стражников. Казалось, весь город
был здесь.
- На колени!
Первосвященник сделал шаг вперед и, поймав ветер, ударил Грона под ребра.
Снизу могло показаться, что раб рухнул от одного грозного голоса жреца,
так как порыв ветра рванул накидку и скрыл молниеносное движение ноги.
Первосвященник сделал еще шаг вперед и вскинул руки над головой. Гул толпы
понемногу затих.
- Люди Тамариса! - Гулкий голос Первосвященника далеко разнесся над
притихшей толпой. - Возлюбленные дети Сама и Ома, сегодня пламя священного
костра возвестило: боги любят вас. Великий знак! Великое чудо!
Толпа восторженно заорала. Первосвященник, опустив руки, гадливо смотрел
на беснующихся людей. Подождав минуту, он вновь вскинул руки, утихомиривая
страсти. Грон, стоя на коленях, основательно массировал кисти.
- Люди Тамариса, сегодня боги явили нам свою волю! Скорбью наполнились их
души, когда они зрили, как низко пал Тамарис. Горшечники и медники не
могут продать плоды своих рук, потому что алчные иноземные купцы не
соглашаются платить справедливую цену. Рыбаки не могут продать дары
благословенных волн, потому что иноземцы; подло захватившие в свои руки
солеварни, взвинчивают цену на соль. Ленивые заггры обманом вытягивают у
доверчивых детей богов-близнецов последние гроши. Бесстыдные гетеры
разрушают семьи и проповедуют похоть, РАБЫ... - его голос загремел с
обличающей силой, - поднимают руку на священных собак!
Толпа яростно заревела. Первосвященник снова опустил руки. Грон мысленно
присвистнул. Дело пахло не просто наказанием непокорного раба, готовилась
целая революция. Дав толпе вдоволь наораться, Первосвященник новым взмахом
рук успокоил людей и продолжил:
- Но самое страшное - зараза проникла в храм! Он взмахнул рукой, и
стоявшие полукругом жрецы расступились.
Грон увидел, как восемь стражников волокут по каменным плитам четыре
безвольных тела. Двое были в изодранных накидках высших жрецов Сама и Ома,
еще за одним тянулись обрывки накидки заггров, а в последнем Грон узнал...
Тупую колоду. Грон скрипнул зубами. Все это напоминало доисторическое
издание тридцать седьмого года. Только Сталин был в жреческом плаще и
закреплял свою власть над крошечным островом.
- Агион и Гонон, пав столь низко, что разум отказывается поверить,
измыслили с помощью заггров отвратить детей Сама и Ома от своих
покровителей, осквернить священный огонь. Тридцать дней священное пламя не
возвещало воли богов. Тридцать дней в смятении смиренные слуги день и ночь
курили благовония и возносили свои песнопения, моля богов-близнецов
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг