- А ты стал опасным человеком, Пушкевич. - Костров налил себе еще коньяку
и залпом выпил. - Никогда, запомни, НИКОГДА больше не задавай таких
вопросов. А насчет твоего желания... Не думай, что со смертью Сталина в
нашей системе что-то изменилось. Отсюда, - он кивнул на маячивший за окном
забор зоны, - для таких, как ты, всего два пути: либо обратно, либо в
вечную мерзлоту. И радуйся, что при всех этих пертурбациях первый путь
открылся. Через несколько лет все вернется на круги своя, и опять
останется только вечная мерзлота.
Казимир задумчиво потер небритый подбородок.
- Ты ведь на меня поставил, Костров? Если я не соглашусь, то ты влетишь,
ведь так? Костров криво усмехнулся.
- Где кореец, генерал?
- Ты что думаешь, что я...
- Именно, Костров, именно. - Он сделал паузу и спросил, криво
усмехнувшись: - Тебе никогда не приходило в голову, почему я тебя ни разу
не сдал, не подставил, не подсидел? Ведь не от большой любви?
- Мы же с тобой с войны...
- Брось, - жестко рубанул Казимир, - я для тебя всю жизнь был лишь
надежной ступенькой, которая бесперебойно подбрасывала тебя к новой
должности, званию, ордену, и ничего больше. А я... я прекрасно знал, что
ты дерьмо.
Он замолчал, в машине на несколько мгновений повисла мертвая тишина. Потом
Костров, сгорбившись, потянулся за бутылкой, налил еще, выпил и повернулся
к Казимиру:
- Ну и почему?
Казимир повторил его движения и, проглотив содержимое стопки, ответил:
- Просто ты - мое дерьмо. У меня были слишком умные родители и слишком
талантливые учителя, чтобы мне нравилось все то, что творится в нашей
стране. Хотя, пока я стараниями наших друзей не попал сюда, я о многом не
догадывался. А ты входишь в круг людей, с которыми мне волей-неволей
приходится общаться, я если тебя скинут, то придется привыкать к другому
дерьму. А это более неприятно, чем общаться с тобой.
Костров окинул его ненавидящим взглядом.
- А кореец-то тебе зачем?
- Просто, кроме дерьма, хотелось бы, чтобы рядом был хотя бы один
нормальный человек, а корейцу я обязан жизнью. Так что... я полечу в
Москву на твоем самолете, генерал, но ты уж постарайся.
- А если он умер? - В голосе у Кострова сквозила безнадега.
- Костро-о-ов, - иронично протянул Казимир, - а оно тебе надо: эксгумация,
экспертиза, поддельные дела, протоколы? Это ж ведь не Валленберг,
подсадите его к толпе каких-нибудь буддистских монахов из Бурятии, а потом
реабилитируйте всем скопом, и всего делов.
Когда Казимир вернулся из первой командировки, в его комнате пахло вареным
рисом и хе, у окна сидел как будто совсем не постаревший Люй, а на
доставшемся в наследство от прежних хозяев комоде аккуратно лежала вещица,
похожая на перевернутую серебряную салатницу, оказавшаяся тем самым Белым
Шлемом, в честь которого была построена пагода.
В шестьдесят втором Казимир женился. Все произошло быстро и неожиданно.
После войны стандартным набором развлечений для офицерского круга были
карты, водка, женщины. При том дефиците мужиков и относительной
зажиточности людей в погонах все это было легко, доступно и быстро
надоедало. Тем более в карты Казимир всегда выигрывал. Он помнил всю
колоду по рубашкам уже после третьей раздачи. Пьянел он очень медленно и
без кайфа, а общаться с пьяными мужиками будучи почти трезвым... А
женщины... В конечном счете одна повторяла другую с точностью
сестер-близняшек.
Тамара ворвалась в его жизнь как ураган. Она была младшей дочерью крупного
дипломата и выросла в Индии. Еще подростком она увлеклась тантрическими
культами. После окончания института защитила кандидатскую диссертацию по
буддизму и с помощью отца укатила в Индию собирать материал для
докторской, но вскоре была уличена в том, что под видом сбора материала
принимала участие в тантрических оргиях. Ходили слухи, что дело было не
столько в этом, просто один из тех всевластных людей, которые и решали
судьбу совслужаших за границей, вознамерился затащить ее в свою постель, а
она ответила, что сама выбирает, с кем спать, а он у нее вызывает только
позывы к рвоте. Причем заявлено это было на приеме в советском посольстве
при большом скоплении народа. Разразился крупный скандал. Несостоявшегося
любовника отозвало родное ведомство, папашу быстренько выгнали на пенсию,
дочку вернули и сделали невыездной, а кроме того, выжили с работы. Когда
Казимир встретился с ней на одной из вечеринок московского бомонда, ему
нашептали, что это - "шикарнейшая шлюха, мужиков заставляет на стенки
кидаться, нигде не работает, но живет неплохо". Подобные дамы его не
привлекали. Он в своих бесконечных командировках успел попробовать всяких
женщин: от черных рослых африканок, до краснокожих хрупких индианок - и,
как он считал, женщины теперь интересовали его только с точки зрения
экзотики. Однако к концу вечера она сама подошла к нему:
- Здравствуйте, Воин, я давно мечтала с вами познакомиться.
Казимир удивился, до сих пор его так называл только Люй.
- А почему Воин?
Она рассмеялась, и он почувствовал, как от ее смеха у него пошли мурашки
по коже.
- Но это же ваша сущность, и не пытайтесь от меня скрыться - бесполезно.
Мы созданы как две части единого целого.
Из толпы вывернулся какой-то солидный мужчина в прекрасно сшитом костюме
и, бросив неприязненный взгляд на Казимира, капризно спросил:
- Куда ты пропала, дорогая? Пойдем, машина ждет. Тамара, не отрывая
взгляда от Казимира, резко качнула головой.
- Отстань, я ухожу от тебя. К нему. Я согласилась пойти сюда с тобой,
только чтобы встретиться с ним, и за это я тебе благодарна. А теперь уходи.
Мужчина ошарашенно разинул рот, а Казимир, преодолевая какой-то внутренний
протест, сухо сказал:
- Извините, я привык сам решать, с кем мне встречаться, а с кем нет, - и,
слегка кивнув, вышел.
Через неделю она пришла к нему домой. Люй, никогда и никому не открывавший
дверь без предварительного звонка, без звука впустил ее в квартиру. Когда
Казимир вернулся домой, она сидела, поджав ноги, на диване в его кабинете
и разглядывала коллекцию оружия, развешанную на стене и наваленную на
стеллажи.
- Здравствуй, Воин, как видишь, я была права. - Она указала пальчиком на
сверкающие предметы убийства и спросила: - А что из этого самое
смертоносное?
- Человек.
Она довольно улыбнулась.
- А ты философ?
- Нет, - Казимир покачал головой, - реалист. Обученный человек может убить
тарелкой, подушкой, голыми руками, наконец. Неумелый со всем этим
арсеналом только порежется.
Она встала, провела рукой по ножу-кхукри, индийской чакре, потом
повернулась.
- Ты все это привез?
- Большую часть - нет, сделал по запомнившимся образцам.
- И всем этим умеешь пользоваться? Казимир раздраженно поджал губы. Он не
любил, когда кто-то посторонний узнавал о его "невинных" увлечениях.
- Более или менее. Женщина усмехнулась.
- А ты разносторонний человек. - Она подошла к книжным стеллажам, провела
пальцами по корешкам. - Макиавелли, Тарле, о, Кейнс! А это что, "История
мостостроения"? Фантастика! Никогда не думала, что старшие офицеры КГБ
интересуются подобными вещами, - она повернулась к Казимиру, - ну ладно, у
меня есть для вас сюрприз, принесите бокалы.
Он прошел на кухню и рявкнул на Люя:
- Зачем пустил? Баб мне дома не хватало! Люй покачал головой.
- Она - шакти. Кто я такой, чтобы противиться ее воле?
Когда он вернулся в кабинет, ее там не оказалось. Казимир посмотрел в
столовой, постоял, прислушавшись, в коридорчике, потом осторожно заглянул
в спальню. Она сидела на ковре у кровати, обнаженная, в позе лотоса. Перед
ней горела какая-то пахучая свеча и стоял сосуд с рубиновой жидкостью.
Казимир попытался прикрыть дверь; но она позвала его голосом, от которого
у него все встало дыбом:
- Иди же ко мне, Воин, сегодня звезды благоволят нам.
Через месяц они поженились.
А через пять лет ее убили. Она была на втором месяце, когда ее затащили в
машину молодые сластолюбцы из московской "золотой молодежи" и отвезли на
чью-то отцовскую дачу. Костров, помня о Владивостоке, распорядился, чтобы
до Казимира не дошло ни буковки из реальных фактов - все представили так,
будто ее сбила машина, но Казимир докопался. Два года после этого он
тщательно устанавливал и перепроверял имена тех, кто был на даче, а потом
уехал в отпуск на Валдай. В течение одной недели все, повинные в смерти
Тамары, были жестоко убиты. Когда Казимир появился на работе, Костров
сумрачно покачал головой, но ничего не сказал.
Когда "ушли" Кострова, Казимир решил, что пришла и его пора собирать вещи.
Однако все произошло по-другому. Новый начальник управления вызвал его в
первый же день. После вежливых фраз, которые маскировали напряженную
работу мозговых извилин, новый начальник вдруг выудил из сейфа бутылку
английского джина и, показывая степень осведомленности, разлил два бокала.
- Не будем нарушать традиции. Казимир молча кивнул и немного расслабился.
- Знаете, Казимир Янович, когда рассматривался вопрос о моем
предшественнике, я сделал все возможное, чтобы он ушел с наименьшими
потерями, но не из-за него...
Казимир держал паузу.
- Из-за вас.
Казимир поставил стакан на стол и поднял глаза.
- Чем обязан такой чести?
- Бросьте, вы все прекрасно понимаете. В вашей... вернее, в нашей
структуре работают семнадцать оперантов вашего уровня. За последние десять
лет мы имеем девятнадцать операций. Из них девять проведены со
стопроцентной эффективностью, три с частичной, остальные провалены. Все
девять успешных проведены вами.
- У тех семи были объективные причины, материалы разбора есть в архиве.
Начальник рассмеялся:
- Да, и это тоже есть в вашем психопрофиле. Знаете, как это обозвали наши
психологи - "рыцарский комплекс". Вы остаетесь верны даже такому подонку,
как Костров, и толпе бездарностей, если считаете себя частью команды.
Казимир усмехнулся:
- А вы считаете себя лучше Кострова? Начальник прервал смех:
- А вы?
Казимир вдруг почувствовал какую-то тупую усталость и выдал такое, от чего
сам оторопел:
- Нет. Я с ним из одного дерьма, и плевать на то, что я влез в него по
молодости и глупости. Я давно не верю ни в библейские заповеди, ни тем
более в моральный кодекс строителя коммунизма. Я, как и вы, убивал
невинных, пытал женщин и сжигал деревни и особых угрызений совести не
испытываю, поскольку дрался с врагом, который поступал не лучше. Но
кое-какие принципы я для себя определил давно, когда начал понимать, кто я
и что делаю.
Начальник суетливо бросил взгляд на статуэтку Дон-Кихота, в которой, как
знал Казимир, был спрятан микрофон, но потом облегченно вздохнул и,
демонстративно отодвинув ее в сторону, показал два обрезанных провода.
Однако поспешил перевести разговор на другую тему:
- Знаю: "держи себя в кулаке". Казимир покачал головой.
- И это раскопали.
- Да нет, сам Костров рассказал, только сумбурно. Не можете ли повторить?
- Что ж, большой палец - не прощай врагов, указательный - имей друзей,
средний - не испытывай сожалений о том, что сделано, безымянный - меньше
ври, мизинец - сумей достойно умереть. Но в общем-то это бравада, я сам
принципы эти неоднократно нарушал, особенно последний.
- Все равно, когда человек даже просто формулирует что-либо подобное, это
о многом говорит. - Начальник несколько мгновений помолчал. - Я знаю, вы
публикуетесь. Сколько у вас работ?
- Не знаю, не считал, где-то около семидесяти.
- И в каких областях?
- Тактика, история, металлургия, материаловедение, психология, страховое
дело, международное и морское право, экономический анализ... Но к чему эти
вопросы, я не верю, что в моем личном деле нет полного перечня.
- Есть, но просто перечисление, а мне хотелось бы поточнее разобраться с
кругом ваших интересов. - Он поднял на Казимира испытующий взгляд и,
заметив, что тот демонстративно бросил взгляд на часы, добродушно
усмехнулся: - Вижу, вы торопитесь, но если не возражаете, то я хотел бы
позже продолжить разговор.
Казимир кивнул и поднялся.
- Разрешите идти?
- Да, пожалуйста.
В восемьдесят девятом Казимир вышел в отставку... Он принципиально отверг
несколько предложений по прежнему профилю деятельности и устроился
консультантом в издательство. Деньги ему были особо не нужны, хватало
полковничьей пенсии. Доступ к спецраспределителю тоже остался, так что он
хотел заняться чем-то для души. Он успел заочно получить звание почетного
доктора в трех зарубежных университетах, которые считали его кто крупным
невыездным ученым, занимающимся военными разработками, а кто диссидентом,
скрывающимся от КГБ и потому публикующимся через третьи руки и под
псевдонимом. Так что в издательство он пошел, скорее, для того, чтобы не
особо маяться бездельем и иметь доступ к самым свежим новинкам. А через
три года умер Люй. Он умер в день и час, который выбрал сам. Он сходил в
парикмахерскую, постригся, тщательно вымылся, переоделся в чистое, взял
Белый Шлем, подошел к Казимиру и сказал:
- Мне пора, когда будешь умирать, надень это. Казимир не сразу понял, что
он сказал, непонимающе посмотрел на Шлем и тупо спросил:
- Зачем?
Люй сунул Шлем ему в руки, сказал:
- Предопределено, - вернулся в спальню, лег на кровать и умер.
Казимир похоронил его на маленьком буддистском кладбище у свежеотстроенной
сангхи. Когда он вернулся домой. Белый Шлем тускло поблескивал на
кружевной салфетке рядом с трофейными декоративными тарелками, которые он
привез из Германии. Казимира будто что-то потянуло к нему. Он взял Шлем и
покрутил его в руках. Как-то, когда он достал Люя своими вопросами, тот
скупо рассказал ему обрывок легенды, относящейся к Белому Шлему. Там было
что-то о Змее миров, одной из чешуек которого и является Земля; о большой
доске для игры в го, на которую боги вместо костей и камешков бросали
людей, о великих воинах, чьим предназначением было странствие по чешуйкам
Змея миров, а Белый Шлем был тем стаканчиком, в котором боги шелестели
выбранными костями - судьбами, - прежде чем бросить их на доску. Короче,
обычная восточная дребедень, которая именно сегодня вдруг показалась
Казимиру странно значительной. В это мгновение Казимира пронзила мысль,
что его больше ничто не держит на этой земле и почему бы ему не
отправиться вслед за Люем, тем более что в одной из ваз лежал именной ТТ.
Но Казимир невольно вздрогнул и торопливо отложил Шлем, будто именно этот
предмет навеял ему такие мысли, а потом повернулся и вышел из комнаты.
Однажды к нему в дверь постучался шустрый молодой человек и предложил
продать квартиру в обмен на полное обеспечение до конца жизни. Казимир
печально улыбнулся и ответил, что привык сам заботиться о себе. На
следующий вечер к нему в подъезде подошли три мордоворота и предложили "не
ломаться". Казимир вежливо выслушал, потом сломал двоим из них берцовые
кости, а самому наглому выдавил глаз. Через четыре дня его подстерегли в
подъезде и "вырубили" ударом по голове. Когда он очнулся, то обнаружил,
что лежит крепко связанный в своем кабинете, а у его стеллажей с оружием
толпились какие-то мордовороты и один говорил другому:
- Ну дает печатник, то-то он наших вырубил. Казимир шумно вздохнул и
сплюнул кровавую пену. Парни обернулись, и один крикнул в коридор:
- Очухался.
Через несколько мгновений в кабинет вошли еще трое. Один из них выглядел
более развитым и держал в руках его пенсионное удостоверение.
- Да-а, Казимир Янович, доставили вы нам хлопот, ну и мы хороши,
собирались прижать простого типографского служащего, а нарвались на
полковника КГБ. - Он присел на край диванчика и, разведя руками,
заинтересованно спросил, будто продолжая некий давно тянущийся разговор: -
Ну и что будем делать?
Казимир посмотрел на рубашку, шевельнулся и вскрикнул от боли.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг