на конвой русских, английских и американских кораблей. Со всех сторон
застучали крупнокалиберные пулеметы, по надстройкам кораблей забарабанили
пули. За первой волной "Юнкерсов" пошла вторая. Зенитки линкоров Nelson и
Rodney работали на полную мощность с такой скоростью изрыгая огонь, что
скоро корабли стали походить на плюющихся огнем сумасшедших морских змеев.
Но немецкие асы вертелись как заводные и совсем не обращали внимания на
военные корабли. Словно хищные птицы они снова и снова бросались на
транспорты, стремясь любой ценой пустить на дно ценные для русских грузы.
Два "Юнкерса М-37" уже рухнули в океан, объятые пламенем, но остальные
продолжали поливать огнем корабли. От обстрелов загорелся бывший лесовоз
"Анадырь", груженый авиамоторами, подшипниками и деталями танков. Вслед за
"Юнкерсами" пошла волна тяжелых "Хенкелей". От надсадного воя пикирующих
самолетов и свиста падающих авиабомб у моряков рвались перепонки. На
палубах кораблей одни зенитчики сменяли других, уже плавающих в
собственной крови. И тут и там валялись покалеченные и раненые люди.
Взрывы бомб заглушали стоны умирающих. От раздавшегося внезапно мощного
взрыва содрогнулся корпус громадного танкера "Советский полярник",
груженого топливом для самолетов - увлеченное отражением воздушного
нападения нацистов охранение англичан прозевало атаку немецкой субмарины
"U-20", выпустившей торпеду по русскому танкеру. "Полярник" вспыхнул
факелом и стал медленно погружаться с носа. Глядя на поднимавшуюся корму
русского танкера, Питер Хаммел приказал уничтожить субмарину и в район
пуска торпеды тотчас устремились два миноносца охранения Eagle и Glorious.
Раздавшийся через пять минут грохот убедил Хаммера в том, что в зоне боя
действует не одна нацистская подлодка - Eagle был объят пламенем и
завалился на правый борт. Отражение атаки продолжалось еще десять минут,
после чего все неожиданно стихло - немецкие самолеты улетели, а субмарины
и корабли затаились.
Хаммер получал доклады от командиров уцелевших кораблей, и понемногу
вырисовывалась неприглядная картина. Атака немцев застала бывалых моряков
врасплох. После первого же нападения нацистам удалось утопить один
сухогруз, один танкер и вывести из строя два военных корабля. Конвой
потерял убитыми около двухсот человек и ранеными более полусотни. В
активе: три сбитых "Юнкерса". Капитан линкора Nelson закурил трубку,
спустился в кают-компанию, и опустошил бутылку рома.
В шесть часов вечера из военно-морского ведомства Великобритании пришла
шифрованная телеграмма от лорда Черчилля, повергшая Питера Хаммера в
недоумение. Боевому охранению предписывалось оставить конвой и следовать в
сторону Англии до получения дальнейших указаний. Такая же телеграмма
пришла на линкор Jason заместителю Хаммера - капитану Джону Лисовски.
Старый морской волк Хаммер достал новую бутылку рома, раскурил трубку,
вспомнил залитую кровью корму танкера "Советский полярник", и устроил в
хрустальной пепельнице маленький костерок из телеграммы Черчилля. Наутро
он обнаружил, что остался в одиночестве охранять русский конвой.
Этого момента адмирал Дениц ждал несколько долгих лет, хотя и боялся по
старой памяти. Он стоял на капитанском мостике суперлинкора "Тирпиц" и
буравил взглядом непроницаемо-серый горизонт, сливавшийся с водой воедино.
В эту минуту вокруг словно не существовало неба и воды, а была только одна
непроницаемая мутность. Адмирал Дениц держал в своих руках мощный
цейсовский бинокль, пытаясь разглядеть сквозь эту мутность русский конвой,
который теперь стал для него целью всей жизни. От исхода операции могла
сильно измениться не только судьба всей Германии и рейха, но и самого
адмирала - Фюрер обещал расстрелять его в случае неудачи. И адмирал Дениц
ему почему-то верил.
С того момента, когда суперлинкор покинул свое логово в норвежских фьордах
и вышел на охоту прошло уже много дней. За это время он пустил на дно три
английских военных корабля, более двух десятков американских штурмовиков,
пять крупных пассажирских лайнеров, принадлежавших, судя по флагам, к
нейтральным странам, но, к большому сожалению адмирала, не повстречал на
своем пути ни одного русского корабля ли самолета. У Деница, уже успевшего
привыкнуть к тому, что его детище неплохо плавает и стреляет, теперь
просто чесались руки продырявить дюжину-другую русских кораблей. Русских
адмирал не очень любил. И потому, когда из рейхсканцелярии был передан и
подтвержден приказ Фюрера идти на уничтожение русского конвоя,
пересекавшего в настоящий момент семьдесят пятую параллель и постепенно
втягивавшегося в Баренцево море, адмирал пришел в полный восторг. Как и
полагалось по такому случаю, Дениц закатил банкет для высших офицеров
корабля, не забыв при этом и матросов, которым выдали по стакану шнапса.
Для сохранения секретности на первом этапе суперлинкор шел в полном
одиночестве, без кораблей и самолетов охранения, полностью полагаясь на
мощь своих пушек и системы противолодочной обороны. По плану ставки
"Тирпиц" должен был повстречаться с пятью крейсерами вице-адмирала Шредера
уже в расчетном квадрате встречи с русским конвоем. Капитаны подлодок
нацистов знали о дне и часе выхода русских транспортов и
англо-американского охранения задолго до момента его отплытия из Нью-Йорка
- разведка в рейхе была поставлена хорошо. Но больше всех знал,
естественно, сам адмирал Дениц. И знания эти невольно вызывали кривую
самодовольную усмешку на его скуластом лице. Он знал о том, что уже
полгода назад на секретном заводе под Мюнхеном гениальные германские
химики синтезировали новый вид топлива, которому принадлежало будущее.
Новое топливо приготавливалось без использования нефти по достаточно
простой технологии, которую держали в строжайшем секрете, и в абсолютно
неограниченных количествах. Выброшенное на мировой рынок, оно спровоцирует
эффект гораздо более мощный по разрушительной силе, чем одновременный
взрыв десятка американских атомных бомб по всему миру. Новое топливо одним
ударом подорвет экономику всех оставшихся европейских стран, пока
неподвластных Германии, свалит Соединенные Штаты Америки и Англию, а также
сделает ненужными Арабские нефтяные источники. Недавно посланцы великого
Фюрера провели тайные переговоры с американцами и англичанами, поведав им
о новом топливе. Эффект, как и было задумано, превзошел все ожидания.
Американцы сразу же сообразили, что их ждет в ближайшем будущем, и
предложили тайно платить Германии миллионы долларов только за то, чтобы
немцы не использовали этот вид топлива. Англичане согласились с
союзниками. Гитлер принял условия сделки. Но в последнее время из-за
успехов русских он немного пересмотрел эти условия. Теперь ему был нужен
этот конвой. Американцы и англичане думали не очень долго. И сейчас, стоя
на капитанском мостике суперлинкора, Дениц знал наверняка, что в
назначенное время под мифическим предлогом корабли охранения оставят
конвой навсегда. Груженые танками, самолетами, топливом и еще массой
стратегически важных вещей, бывшие мирные транспорты останутся в полном
одиночестве на растерзание вооруженным до зубов нацистам. Слабое
сопротивление смогут оказать только русские военные корабли, но к тому
времени, когда они успеют достигнуть квадрата смены охранения, все будет
уже кончено. В это время отовсюду к конвою стягивались стаи немецких
подводных лодок, кораблей и самолетов, заранее уверенные в полной
безнаказанности. Немцы намеревались провести очередные стрельбы по
движущимся мишеням и оттого, что мишени были до отказа набиты настоящей
военной техникой и управлялись живыми командами моряков, развлечение
становилось только интереснее. "Постреляем." - сказал себе адмирал Дениц и
велел принести на мостик бутыль шнапсу. Для того, чтобы поддержать
компанию, адмирал велел также вызвать на мостик фон Бригеля и фон Бубу.
Когда офицеры появились в рубке, ежась от холода и кутаясь в теплые
воротники шинелей, адмирал предложил тост за процветание великой Германии.
Выпили стоя, закусили огурцом, и трижды пальнули в воздух из табельных
парабеллумов.
Старпом танкера "Советский полярник" Еремей Кузнецов сидел на корме и
курил трубку, до краев набитую крепким матросским табаком. Густые и вязкие
кольца дыма, едва они успевали оторваться от трубки, уносило сильным
боковым ветром в океан и рассеивало за секунду. Серые волны покачивали
огромный танкер как игрушечный кораблик, навевая мысли о безбрежности и
всесильности водной стихии, но Еремей Кузнецов размышлял сейчас совсем не
о море. Его мысли были в эту минуту очень далеки от корабля и блуждали
где-то посреди бескрайних донских степей, откуда происходил родом старпом.
Одному Богу да случаю известно как мальчуган, с измальства привыкший к
безбрежным просторам земной тверди, покрытой высокой, по пояс, травой,
оказался вдруг моряком. Он рос при шашке и коне отца-казака. Пас
многочисленные табуны в степи, ночевал там, жарил картошку на костре у
мелководного ручья. Иногда отец брал его с собой, когда уезжал по делам
службы в ближайшие волости. Еремке очень нравилось путешествовать с отцом.
Он с жадностью впитывал впечатления, которыми были богаты все путешествия.
Каждый день он узнавал что-то новое и потом взахлеб пересказывал свои
дружкам, редко выбиравшимся дальше окраины собственной станицы. И вот
однажды отец привел Еремку с собой на берег необъятной и бесконечной, как
тогда казалось мальчугану, реки, прозывавшейся Доном. Увидев, как ходят
вверх и вниз по реке под парусом рыбачьи лодки, малец так зачарованно
наблюдал за ними, что свалился в воду с моста. Отец, находившийся
неподалеку, нырнул за ним и вытащил Еремку, но с удивлением увидел, что
тому даже понравилось купание и он ничуть не испуган. Потом они вернулись
в станицу и все забылось, как показалось отцу. Матери они ничего не
сказали. Но с той поры в душе насквозь сухопутного пацана, которому Бог на
роду написал быть удалым казаком и скакать по полям в составе лихой
казацкой сотни, громя неприятеля, зародилась необъяснимая тяга к водным
просторам. Чуть повзрослев, Еремка был отдан в военное обучение в
регулярную армию, но тут грянул гром - случилась революция. Весь мир пошел
наперекосяк, расколовшись по принципу радуги. Еремей, подкованный
большевистскими агитаторами, понял сущность жизни и пошел воевать против
царских защитников. Спустя два года войны судьба забросила его в
Петроград, где он впервые увидел открытую воду, которая была значительно
шире реки Дон. То была Балтика. В первый же день красный конный командир
Еремей Кузнецов попросил перевести его в моряки на один из военных
кораблей, на любой. Какой точно, он и сам не знал еще толком. Выслушав
обвинения в неверности пролетарским интересам главного конника товарища
Буденного, Еремей все же настоял на своем. Его отпустили - в конце концов
он не дезертировал, а воевать просился, только на корабле. Для революции
это не имело решающего значения и Еремею разрешили. Он стал матросом на
миноносце "Стерегущий", а затем на крейсере "Буря". И носило его на
пролетарском корабле, в полном соответствии с необходимостью времени, по
всем морям, где хотелось установить народную власть. Был Еремей в
Финляндии, во Франции с дружественным визитом, ходил помогать немецкому
пролетариату побить своих буржуев на море и установить после этого на суше
власть рабочих и крестьян, только этот последний поход закончился для
красных плохо. Немецкий рейдер потопил недалеко от Клайпеды пролетарский
крейсер, большая часть экипажа которого состояла из необученных, но
сильных духом, крестьян. Увы, политическая подкованность не пересилила
врагов революции в этот момент. Еремей все же спасся и добрался до своих.
Никакие опасности не могли отвратить этого казацкого хлопца от скитаний по
морям. Он готов был плавать куда угодно и на чем угодно, лишь бы постоянно
находится в пути и на воде. Судьба была к нему благосклонна, только он не
подозревал о ее существовании. Раз пятнадцать он тонул, погибал среди
вражеских кораблей и чужеродных берегов, но ни разу не задумал сменить
боевую профессию. Честно говоря, он и не обращал большого внимания на
войну и революцию. Если бы политрук, исполнявший в Красной Армии функции
психоаналитика, попытался поговорить с ним по душам в течение достаточно
долгого времени, то понял бы, что устремления этого крепкого парня
направлены вовсе не на установление мирового господства пролетариата, как
наиболее прогрессивного слоя человечества, а просто на бесконечные
путешествия по морям. За новыми боевыми операциями Еремей видел только
новые возможности куда-нибудь сплавать. Сквозь дым и пепел непрерывных
классовых разборок ему виделись далекие неизведанные земли, иные миры и
моря. Он смотрел сквозь и видел то, о чем другие даже и не задумывались. В
те времена вообще думать было не принято, это считалось привилегией только
одного человека. Остальным предлагалась полная и ясная свобода - жить
жизнью цветов, или умирать. Так прошло много лет. Кончилась революция и
началась великая стройка. Еремей Кузнецов возмужал. Увидев в нем
исключительно морскую жилку, командование временно откомандировало его на
принудительное обучение во вновьсозданную морскую академию при штабе.
Учение Еремей освоил с большим удовольствием и даже получил на выпуске
медаль за сообразительность и наградной кортик. Став красным офицером,
лейтенант, а потом капитан третьего ранга Еремей Кузнецов, отплавал еще
лет десять на военных кораблях, служа изо всех сил своей стране, а потом
вдруг загрустил. Загрустил сильно и по непонятной ему самому в течение
целого года причине. Еремею понадобилось пройти через многие годы войн и
мирной службы, чтобы осознать как он ненавидит армию. Он вдруг понял, что
всю сознательную жизнь армия мешала ему во все глаза смотреть на море,
самую дорогую вещь, которую он имел. Когда капитан третьего ранга осознал
эту грустную мысль, то не колеблясь послал к чертям службу в армии, и ушел
в вольнонаемные моряки на рыболовную шаланду - общаться с селедками для
него было значительно проще и интереснее. Но скоро началась война и Еремей
снова был вынужден смотреть на море армейскими глазами. Его снова призвали
служить в Балтийский флот и снова вокруг рвались снаряды, а он смотрел
сквозь. На сей раз судьба, о которой он не знал ничего, привела его на
танкер. Старпом танкера "Советский полярник" Еремей Кузнецов сидел на
корме и курил трубку, до краев набитую крепким матросским табаком. Густые
и вязкие кольца дыма, едва они успевали оторваться от трубки, уносило
сильным боковым ветром в океан и рассеивало за секунду.
Все вокруг дышало суровым покоем. И вдруг из низких облаков с диким воем
на голову старпому стали падать самолеты. На крыльях пикирующих
истребителей с черными крестами вспыхивали огоньки - вода вокруг танкера
вспенилась от тысяч извергаемых пуль. Матросы бросились к зениткам,
установленным на корме и носу танкера, превращенного в боевой корабль.
"Советский полярник" яростно огрызался огнем на вьющиеся над ним словно
коршуны, немецкие самолеты. Бой разгорался с каждой минутой. Англичане и
американцы изо всех сил сдерживали натиск с воздуха, но особой меткостью
пока не отличились - старпом видел как загорелись и упали в море только
два "Юнкерса", а сколько их еще кружило в небе над конвоем. Линкоры
британцев старались во всю, однако силы были не равны. Скоро вокруг
развиднелось и стали хорошо различимы немецкие корабли, охватившие
полукольцом конвой. Кораблей нацистов было почти вдвое больше, чем
кораблей охранения. Особенно среди них выделялся громадный линкор, никогда
прежде старпом его не видел и не знал, что бывают на свете такие большие
корабли. Еремей Кузнецов даже на секунду залюбовался этой завораживающей
громадой. Почему-то корабли нацистов пока не участвовали в открытом бою, а
находились поблизости, словно выжидая удобный момент. За них делали черное
дело авиация и подлодки. Когда пулеметной очередью прошило капитана,
старпом Кузнецов принял командование полуживым танкером на себя. Из
команды осталось не более десяти человек. Шестеро матросов управлялось с
двумя зенитками, а остальные были ранены, но, сидя на палубе, продолжали
палить из автоматов по пикирующим самолетам. Взрыв раздался, когда
Кузнецов пробирался на нос, чтобы посмотреть что стало с зениткой,
неожиданно замолчавшей после очередного налета "Юнкерса". Сквозь дым он
успел рассмотреть распростертые на палубе тела мертвых матросов. Танкер
тряхнуло так, что Еремей упал, как подкошенный. Его глаза оказались совсем
рядом с остекленевшими глазами одного из мертвых матросов, в которых,
казалось, не было никакой смерти - он улыбался чему-то неизвестному.
Еремей закрыл ему ладонью глаза и попытался встать. Когда он поднимался,
палуба вдруг стала уходить из-под ног. Корма танкера задралась высоко
вверх. "Советский полярник" нырнул носом в стальную воду и стал быстро
погружаться. Еремей упал вниз, совсем как в детстве с моста, но когда
волны сомкнулись над его головой, его уже некому было спасти. На этот раз
его судьба совершилась.
Дениц наблюдал за битвой в цейсовский бинокль и не разрешал своим кораблям
вступать в бой до тех пор, пока асы Геринга основательно не потреплют
конвой союзников, который до сих пор не покинуло охранение. Адмирал счел
это странным, но решил не торопиться - пока времени хватало, а аргумент
Фюрера не мог не подействовать. Союзники хотели сохранить в глазах
общественности хотя бы часть престижа. Второй раунд игры однозначно должен
был разворачиваться по германскому сценарию, хотят этого союзники или не
хотят. Германские подводники, судя по потерям, которые уже понес конвой,
делали свое дело отнюдь не спустя рукава. Особенно адмиралу понравилась
дерзкая атака танкера. Капитан подлодки блестяще справился со своей
задачей, пройдя сквозь сети охранения, и был достоен высшей награды рейха.
Дениц приказал сделать об этом необходимые записи в походном журнале.
Скоро туман опять начал сгущаться и снова скрыл корабли адмирала от глаз
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг