ответствен не перед ним, народом, а перед единым Богом - недаром тот
именуется в церковных песнопениях "Царем царствующих" и "Господом
господствующих". Титул самодержца обозначал, таким образом, отнюдь не
абсолютную власть, а независимость от прочих стран...- Легкоступов
замолчал, как будто его осенила внезапная мысль, и опустил взгляд на
публику.- Однако наш разговор пошел иным путем. Так что оставим это.
Говоря об императоре, я бы хотел вместе с вами вспомнить о смерти. В
целях синхронизации нашей мысли и логики.
- О смерти? - отчего-то оживился Некитаев.
- Да, Ваня, о смерти. Ты сам первым упомянул о неуязвимости. О том, что
это качество - определяющее для императора, входящего в мир, как в свое
ловчее хозяйство. А ведь проблема неуязвимости - это всегда, или почти
всегда, проблема смерти.
Из присутствующих только Легкоступов мог позволить себе обращаться к
тридцатилетнему генералу запросто. Разумеется, он этим воспользовался.
- Скажи, почему ты выигрывал все битвы, в которых тебе приходилось
сражаться?
Некитаев задумался, отхлебнул изрядно рыжего хересу и твердо изрек:
- Потому что между мной и моими офицерами не было осведомленных
посредников. Потому что я почти не использовал телефон, телеграф и
радиосвязь, а если использовал, то не по существу. Потому что мало быть
хорошим стратегом и тактиком, надо еще уметь сохранять свои планы в
тайне.- Иван одним глотком допил вино.- В своих частях я ввел старую
спартанскую практику: для отправки всех секретных распоряжений и донесений
я использовал скиталу. Скитала, господа,- это шифровка, которая пишется на
тесьме или кожаном ремне, накрученном на палку. Чтобы прочесть написанное,
следует обернуть ремень вокруг точно такой же палки. У каждого моего
командира была палка своей длины и диаметра. И только у меня одного были
все.- Некитаев вновь щелкнул портсигаром.- Разумеется, помимо этого
нелишним окажется, если мои солдаты будут ревностно исполнять свои ратные
девизы: Воины Камня не убоятся сразиться с самой войной, чтобы сделать ее
комфортной, Воины Силы будут искать спасения в отваге, Воины Ярости не
станут спрашивать "велик ли враг?", но будут спрашивать "где он?", а Воины
Блеска, глядя дальше победы, все равно будут видеть победу.- Иван постучал
папиросной гильзой о крышку портсигара.- Ну а чтобы они лучше исполняли
свои девизы, во вверенных мне войсках я нарушаю Уложение о воинских
преступлениях. Если провинился солдат, я наказываю всю роту. Если
провинилась рота, я наказываю батальон. Не децимация, но все же... Кроме
того, дезертиров я расстреливаю, а словленным перебежчикам велю ломать
хребет, как было заведено в туменах Чингисхана. Что делать - когда ты
командуешь солдатами, с помощью которых намерен побеждать, ты не должен
бояться прослыть жестоким. Одной лишь доблести и воинских талантов тут не
хватит.
- Возможно, этого достаточно, чтобы одолевать врага на поле боя,-
вкрадчиво заметил Легкоступов,- но император ведет совсем иную войну - не
ту, что ведет полководец. Он один воюет против всех, против целого мира,
чей огонь на себя вызвал. Так, кажется, ты сегодня выразился?
Император является тем, кто он есть потому, что всем остальным он не
позволяет забыть о неизбежности смерти. Потому что их жизни - на уровне
символического, если не реально - находятся в его руках. Глядя на него,
люди вспоминают о смерти, их самодовольство лопается, и они сдуваются до
своей естественной величины. Это ужасно. Такое не прощают.- Петр, сделав
через гостиную знак негру, получил бокал с уже опробованным вермутом.-
Однако нечто должно олицетворять смерть и для императора. Нечто должно
напоминать ему о том, что она всегда караулит рядом. Но император не
должен ее бояться, ибо смерть для него - союзник. В каком смысле?
Пожалуйста. Прошу прощения, но для примера я бы взял твой ларец с
бородами и черепом. По-моему, это почти идеальное напоминание о смерти -
не хуже сердечного приступа. Итак, император смотрит на твой ларец...
Нет, он смотрит на свой ларец и вспоминает, что на свете нет силы,
которая гарантировала бы ему еще хотя бы одну минуту жизни. Это миг
исключительно ясного сознания. Эта мысль - самый лучший совет, который он
может получить как император. Вы понимаете? Раз нет силы, способной
наверное обеспечить ему следующую минуту жизни, то любое его дело может
оказаться последним. Стало быть, он должен выполнить его безупречно -
нельзя оставлять недовязанных узлов, то, что он делает сейчас, должно
стать лучшим из всего, что он когда-либо совершал. Вы чувствуете эту
пронзительную ноту? Все, отныне нет больших и маленьких решений, есть
только поступки, которые он - император - должен совершить немедля. И нет
ни секунды на рефлексию - потому что смерть за углом, под этим столом, за
тем креслом! Если он тратит время на сомнения и сожаления относительно
того, что он сделал вчера, значит, он уклоняется от решений, которые
должен принять сегодня. Но он не будет этого делать.
Потому что он - император.
- Я, я,- головка от торпеды! - донесся от закусочного стола голос
Прохора.
- Златоуст! - упоенно зажмурился Феликс.- Златоуст, сущий златоуст!
- А почему, собственно, стремление каждое дело решать как последнее
дело своей жизни есть исключительный удел императора? - спросил Чекаме.
Но ответить Петр уже не успел. События, вильнув в новое, в силу своей
нелепости никем не предугаданное русло, заставили забыть о разговоре.
Князь Кошкин продолжал расточать восторги, в то время как Некитаев
медленно, с ленцой загасил в пепельнице папиросу, опустил руку в карман
кителя, с самым будничным видом, как спички, извлек оттуда именной штучный
скоропал и со словами: "Ну что же, пора сдуваться до естественной
величины",- в упор - через стол - шарахнул в Феликса из вороненого ствола.
Князь рухнул на пол вместе со стулом, перевернулся ничком, испустил
сдавленный хрип, как-то странно, одной левой половиной тела вздрогнул и
безжизненно замер, нескладно распластанный на вощеном паркете. Публика
оцепенела. Заглянувшей было на шум горничной денщик невозмутимо объявил:
- Балуют господа.- И едва не прищемил ей нос створками.
- Как это понимать? - Чекаме из последних сил сохранял совершенно
негодное для случая достоинство.
- А так! - мастерски рявкнул генерал.- У меня - не у Кондрашки, за
столом не пернешь! - И указал дулом на Легкоступова: - Вот он растолкует.
Обмирая под взглядом Некитаева, чувствуя его свинец всем трепещущим
естеством, Петр бессмысленно смотрел на неподвижное тело князя.
Подспудно он сознавал, что сейчас, вот в этот именно момент, Иван его
испытывает, экзаменует по той самой дисциплине, в которой Легкоступов
пытался только что объявить себя докой. Он должен был решиться, должен был
посметь... И он посмел.
- Феликс хотел использовать генерала,- подняв глаза, твердо пояснил
Петр,- но вместо этого сам оказался дичью.
- Молодец,- одобрил Некитаев,- хорошо отвечаешь - четко. А вот болтовня
ваша - дрянь. Я слышал, ты женился на Тане.- Теперь генерал обращался к
товарищу по детским играм вполне доверительно, словно они в гостиной были
одни.
- Да.- У Петра неудержимо задрожали колени.- Тринадцать лет назад. Безо
всякого символизма.
- Я слышал, у вас есть сын.
- Да. Нестор. Ему тринадцать лет.
Некитаев как будто задумался. Тишина, повисшая в просторной комнате,
показалась Легкоступову чрезмерной, нестерпимо зловещей - он не смог ее
вынести.
- Как ты жил эти годы?
Генерал обернулся к дверям:
- Прошка, как мы жили эти годы?
- В нашей жизни было много кое-что,- поразмыслив, изрек денщик.
- Ясно? - Кажется, Иван остался доволен.- Две недели назад я получил
эти погоны.- Он тронул свободной рукой правое плечо.- А вчера консулы
подписали указ о моем назначении - генерал-губернатором Царьграда и
командующим Фракийского военного округа одновременно.- Некитаев пристально
посмотрел на Петра и куда-то дальше - взгляд беспрепятственно прошел
навылет, словно Петр по-прежнему оставался в четверге, а Иван смотрел уже
из воскресенья.- Послезавтра я вылетаю. Ты отправишься со мной.
Когда генерал, скрывшись со своим безропотным дуваном в прихожей,
победоносно громыхнул входной дверью, денщик торопливо, но с достоинством
махнул стопку водки, привередливо выковырял со дна полной фарфоровой
плошки маринованный огурчик, вкусно хрустнул и осклабился.
- Не бздеть горохом,- успокоил он поддетую на фуфу публику,- генерал
стрелял "цыганской" пулей.- И, уже направляясь вон, добавил: - Нашатырю
ему дайте или свечой задутой окурите - он и отпрыгнет.
6
Третий ветер (за год до Воцарения)
Глядя в зеркало, Легкоступов ущипнул складку жира на животе и решил не
завтракать. После вчерашнего ужина, где было все и гибель сколько - от
царской ухи и печеного лебедя до угольной рыбы с бамбуковым соусом и
трепангов,- решение это далось просто. Что и говорить - повар расстарался
на славу. Особенно ужаснули Петрушу свиные глаза, приготовленные
изощренным китайским способом - на раскаленной игле, благодаря чему
глазная жидкость закипала прямо под собственной оболочкой, внутри
мутнеющего яблока...
Итак, Некитаев стал консулом. Гесперия изъявила волю и отдала голоса
тому, кто заставил себе поверить, хотя посулы претендентов были схожи, как
речи над отверстой могилой. Как клятвы всех на свете женихальщиков.
Еще раз оглядев себя в зеркале, Петруша прислушался. С недавних пор в
летнем доме Некитаева на Елагином стали происходить странные вещи - из
зеркал время от времени слышались глухие голоса, словно кто-то шептался
под одеялом, а в комнатах вечерами мелькали тусклые тени. Началось это
после того, как в дом зачастили всевозможные чернокнижники, ведуны и моги
(странные люди, способные мочь, впервые описанные русским антропологом
Александром Куприяновичем Секацким) - искусные операторы тонких миров, не
загрубевшие в мире толстом. Затея с колдунами была совсем не случайна и
далеко не безобидна. Петруша сумел убедить Ивана, что воссоздание царства
сакральной иерархии со священным государем во главе требует от мира
ритуального очищения в урагане низших стихий, бушующем на кромках эонов.
Мир может обрести посвящение только через мистерию "бури равноденствий",
как выразился бы сошедший в ад мэтр Терион, сиречь господин Зверь,
получивший в Каире откровение чертяки Айваза. Для этого требовалось
освободить хаос. Требовалось вызвать из потусторонних сфер демонические
силы, чтобы погрузить подлунную в вакханалию дикого ужаса и начисто
стереть прежнюю матрицу мира, а такой труд сладить можно только с
чернокнижной братией. Дело нешуточное - впустить на порог реальности тех,
кто ходит невидимым между пространствами: открыть путь слепому безумцу
Азатоту с толпой танцующих флейтистов, Симарглу, что царствует в недрах,
звездному Хастуру, морскому господарю Ктулху и самому Дыю, который знает
дверь в мир, который и есть дверь, который ключ и страж двери... Покуда,
правда, удалось немногое. Ко всему, в обычае этого дела были всякого рода
неожиданности и курьезы. Особенно при совместной практике. Так из-за
рассогласовки магических усилий на последнем сеансе по измышлению хаоса
лопарский шаман по прозвищу Лемпо на глазах у всех покрылся вершковыми
колючками, похожими на шипы боярышника, и в таком виде был отправлен в
больницу под хирургический скальпель. Обошлось - выжил. С тех пор - дней
пять уже - коллективных чародейств избегали, и в доме на Елагином
появлялся лишь старый мог Бадняк. Зато философический дневник Легкоступова
пополнился соображением: "Нет, человеку нипочем не проникнуть в причинные
связи Вселенной. Кто объяснит: отчего, когда колдун встает ногами на
собственные ладони и выкатывает белки, у объекта его ворожбы начинают
выпадать на голове волосы?"
В столовой уже стояли приборы. Легкоступов явился первым и озадаченно
отметил, что стол сервирован на пятерых. Стало быть, кто-то из вчерашних
гостей остался ночевать в доме. Но кто? Петруша не помнил, хоть потроши.
Не успел он позвонить прислуге (колокольчик стоял посредине стола на
серебряном блюдце), как послышался звонкий перестук каблучков, и в дверях
появилась Таня. Ее бедра туго обтягивала длинная юбка из чего-то зеленого
и желтого, а между юбкой и кофтой-топиком виднелись два вершка золотого,
как луковица, живота. "Анфея! Сущая Анфея!" - восхитился Легкоступов.
- Как спалось? - без приветствия осведомилась Таня.- Не беспокоили
флейтисты Азатота?
- Отнюдь.- После душа Петр чувствовал себя вполне сносно, отчего,
видимо, позволил себе дерзость: - Конечно, я знавал и лучшие ночи - они
божественно пахли иланг-илангом. Кажется, я вновь слышу этот запах...
- Не думаешь ли ты, что из сочувствия к твоим воспоминаниям я поменяю
духи?
- Боже упаси...- Легкоступов был готов продолжить эту самоедскую прю,
но тут в столовую вошел Нестор.
Поцеловав мать в подставленную щеку, мальчик, прозванный в Царьграде
Сапожком, обернулся к Петруше:
- Доброе утро, папа.
Легкоступов кратко кивнул и взялся за колокольчик.
- Вели подавать. Сейчас, поди, и остальные выйдут,- по-хозяйски указал
он появившемуся дворецкому.
С нарочитой галантностью Петруша отодвинул для жены стул - для своей
единственной и любимой жены, которая по-прежнему упоительно пахла яванским
иланг-илангом, но ему уже не принадлежала. Впрочем, Легкоступов почти
научился давить в себе эти мысли.
- Ты напрасно иронизируешь над почтенными могами,- сказал Легкоступов,
устраиваясь напротив Тани.- Как правило, подобные шпильки есть результат
непонимания сути дела. А так как признать это неловко... Словом, в твоем
случае ирония заменяет любопытство.
- Так утоли его,- подстерегла Петрушу Таня. Выходило, словно бы он сам
напросился.
Подали заправленный сметаной латук, который предпочитал к завтраку еще
египетский Сет, куриные крокеты и яйца с раковыми шейками. Легкоступов
поразмыслил и тряхнул головой - там что-то брякнуло, свидетельствуя о
непорядке. Сделав на этом основании верный вывод, Петр попросил себе
сухого вина.
- Что ж, изволь,- согласился Петруша.- Искусство всякого колдуна в
основе своей - это искусство общения с магическими предметами или общения
с кем-то и чем-то через магический предмет, что одно и то же.
Архетип их взаимоотношений - сказка о волшебной лампе Аладдина. Помнишь?
Джинн сидит в лампе. Джинн - не раб человека. Он - раб лампы. Но он
служит тому, кто владеет лампой. Вернее - тому, кто знает, как надо ее
поскрести.
- Потереть,- сказал Нестор сквозь непрожеванный крокет.
- Что? Ну да, потереть.- Легкоступов вожделенно отпил из бокала.- В
сущности, любая вещь есть магический предмет, потому что каждая вещь имеет
своего джинна. Главное - уметь его вызвать. Можно, конечно, делить их по
степеням могущества... но это уже нюансы.
- Весьма наглядно,- похвалила Таня.
- Проблема вещи и ее джинна - это все та же проблема физики и
метафизики. Вот простой пример. У человека есть четыре глаза: два -
физических, устроенных так-то и так-то, из такого-то вещества, и два -
метафизических, которые видят.- Произнеся это, Легкоступов ощутил действие
вина и захотел простить всех, на кого был зол, но тут же передумал.-
Собственно, и самого человека - два. Один - тот, что на девяносто
процентов составлен из воды плюс аминокислоты, кальций и прочее железо. А
другой - тот, что страдает, мыслит и любит.- Петр вздохнул, не думая о
том, что это будет как-то оценено.- Запомни, золотко: чувствует, живет, в
человеке метафизика, и не ее беда, что она запутана в сплошную мускульную,
костную и кровосочную физику. Она бесконечно вопиет. Она - раб тела. Она -
огонь, заложенный в вещи.- Легкоступов подцепил вилкой яйцо с раковой
шейкой, поднял бокал и улыбнулся, предвкушая. Фея Ван Цзыдэн внимательно
слушала.- То же и с алхимией - ведь приготовление золота или отыскание
жизненного эликсира были внешними, публично заявленными задачами. Но,
когда алхимик говорил о золоте, он подразумевал именно огонь золота, огонь
вещи, а говоря об эликсире, имел в виду бессмертие этого огня - того, что
в вещи живет и чувствует. Об этом я лично читал в дневниках Отто Пайкеля -
алхимика и саксонского генерала.- Петруша удовлетворенно прожевал пищу.-
То, что живет и чувствует,- это и есть тинктура, панацея. По Альберту
Великому, металлы состоят из мышьяка, серы и воды, по Вилланованусу и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг