может, депутаты в Москве проголосуют наконец за тот закон, про который
столько разговоров - о свободном выезде-въезде. Тогда, глядишь, можно
будет отправиться в любую страну, как в соседнюю область (если, конечно,
подзаработать валюты). И может быть, удастся побывать в гостях у Нилки
или он сам приедет навестить друзей в Устальске...
Задумчиво-светлое настроение у Феди не разрушила даже двойка по
физике, которую Дим-Толь с удовольствием вкатал в журнал.
- Если Кроев усматривает в этом несправедливость и месть за недавний
инцидент, он может, естественно, обратиться в школьный совет. Но едва ли
Кроеву удастся доказать, что есть причины, позволяющие ему не знать
основные формулы теплообмена... Даже если у него найдутся надежные
свидетели...
Федя проявил к данной реплике полнейшее безразличие. Не объяснять же
этому дембилю, что в субботу и воскресенье восьмикласснику Кроеву было
не до задач о нагревании и остывании жидкостей и тел... Впереди еще
четыре школьных года, и двойку по физике Федя исправить успеет...
Третий раз Нилка позвонил Феде в четверг, в пятом часу.
- Я уже дома! Приходите ко мне!
- Нил! Твоя мама выставит нас с треском! Ты же еще больной!
- Я здоровый! А мамы дома нет! А я гулять хочу, я соскучился по
с'свободе! А с меня взяли с'слово, что из дома я один не выйду!
- А откуда ты звонишь-то?
- От с'соседей. Но это же я не из дома ушел, а только из квартиры...
- Ладно, жди!
Федя позвонил Оле. Борька, естественно, торчал уже там.
- Идите к Нилке! Я сейчас прибегу!
Они все ожидали увидеть Нилку повзрослевшим, похудевшим, со следами
той ночи в глазах. Но он был совершенно прежний! Веселый! Заскакал от
радости.
- Пошли на улицу! Такая погода!.. Я только записку оставлю, что я с'с
вами...
Погода и правда была чудесная. Солнце осторожно трогало крыши и
заборы. Пахло палым тополиным листом и почему-то свежевыстиранным
бельем. И над головой - ни облачка.
- Тепло какое, - порадовалась Оля. - А ведь скоро Покров. Говорят, в
этот день первый снег выпадает.
- Это когда как... - заметил Федя.
- В праздник Покрова будет служба в церкви, - вспомнил Борис. - Отец
Евгений тревожится: успеют ли поднять колокола?
Нилка перестал улыбаться, задумался на ходу. Вздохнул почему-то:
- Он ко мне в больницу звонил. Отец Евгений...
- Мы знаем, - кивнул Борис.
- Постой-ка... - вдруг сказал Федя. Полез в карман куртки, достал
бумажную ленточку. - Возьми, Нилка. Твой...
Нилка узнал билет. И... он ведь помнил, где его потерял. Опустил
голову, щеки слегка порозовели.
- Вы с'сами нашли? Или... отец Евгений?
- Сами, - сказал Борис. - Вместе с ним...
- Значит... он вам все рассказал, да?
Борис шагнул ближе, на ходу обнял Нилку за плечи.
- Ну, что ты, Нилище... Ну и рассказал. Такой момент был, до секретов
ли? Да и зачем скрывать? Мы же... ножки одного табурета.
Нилка помолчал, шагая с опущенной головой. Потом шмыгнул носом и
проговорил с виноватой ноткой:
- Я бы и сам потом, наверно, рассказал... Потому что оно ведь
все-таки исполнилось. То, о чем я прос'сил... там...
Федя даже вздрогнул:
- Что исполнилось?
- Ну, чтобы они помирились. Чтобы мама раздумала...
Все помолчали, грустно жалея Нилку за его наивность. И Оля все-таки
не выдержала:
- Нилушка... Да теперь-то тебя уж точно увезут! Подальше от таких
несчастий...
Он поднял голову. Посмотрел на каждого по очереди. Синими своими,
чисто Нилкиными глазами.
- Вот теперь-то с'совершенно точно, что не увезут.
- Почему?! - Это они хором.
- Мама дала с'страшную клятву: если я найдусь, никуда меня не тащить
нас'сильно.
Все помолчали опять, переваривая такое неправдоподобие. Федя сказал
недоверчиво:
- Ox уж эти женские клятвы... Не обижайся, Нил...
- Я не обижаюсь! Но вы же с'совсем не знаете мою маму!
"А ведь правда..." - подумал Федя. Нилка объяснил с режущей
откровенностью:
- У вас же только внешнее впечатление. А оно какое? Громкий голос да
кос'сметика...
- Ну, что ты, Нилка... - бормотнула Оля.
- Это же только с'снаружи. А в характере у нее главное свойство:
заряжаться идеей.
- Как это? - сказал себе под нос Федя.
Всем было неловко. За себя.
- Ну, так... C'спервa была идея перебраться в Ленинград. Давно еще.
Потом - уехать c'совсем... из страны. Чтобы всех нас сделать
с'счастливыми... А теперь мама говорит: "От с'судьбы не сбежишь". И еще:
"Всех с собой не заберешь".
- Кого всех-то? - настороженно спросил Борис. Видно, он все еще не
верил.
- Ну... - вдруг смутился Нилка. Зеленым своим полусапожком начал
загребать листья. - Например... того с'самого Павлика. Южакова... Что же
теперь, в интернат его обратно, да?
Тут опять все глянули на Нилку с удивлением и недоверием. А тот
сказал, пиная разлапистый кленовый лист:
- Он ведь меня c'спас... Ну, то есть вы все меня спасали, но он...
первый...
Никто не думал отрицать главную роль Павлика Южакова в Нилкином
спасении. Молчали по другой причине: как-то все это очень уж невероятно.
Только в старых сказках бывают такие концы.
- Усыновить хотите, что ли? - решился на вопрос Федя.
- Ус'сыновить сразу - это, наверно, трудно... Он ведь не полный
сирота, где-то мать есть. Только он ее не помнит... Но бывают ведь
разные формы, мама говорила. Опекунство, например... Главное, чтобы жил
с'с нами... Мама говорит: не возвращаться же ему в этот кошмар... Всех
оттуда, конечно, не с'спасешь, но одного-то можно...
- А папа? - осторожно опросила Оля. - Он что говорит?
- Папа... он, по-моему, с'счастлив. Ведь на Павлика-то нет документов
в ОВИРе, значит, отъезд тем более отпадает...
Федя и Борис переглянулись. По-прежнему не верилось в такой
фантастический вариант. Оля вздохнула.
- Я знаю, о чем вы думаете, - серьезно сказал Нилка. - Что это
с'скоропалительное решение. - Что нельзя так сразу брать чужого мальчика
в с'семью, почти незнакомого. Да еще интернатского. Они там
такие-с'сякие...
- Ничего мы такого не думаем, - поспешно отозвалась Оля, у которой,
видимо, как раз такие мысли и появились.
- Мамины знакомые ей так же с'советовали: не делай глупостей...
- Мы ведь не мамины знакомые, - сказал Борис. - А твои друзья.
- Ну, все равно... Для вас это, конечно, как снег на голову. А для
нас эти четыре дня... Мы же с Павликом там в больнице все время
вместе... И мама с нами... А знакомым она сказала: "Я знаю, что
детдомовские дети не c'caxap, но мне не привыкать..." - Он опять быстро
глянул на друзей. - Вы ведь маму не знаете. Она с'сама в детдоме
росла...
- Нилка, - виновато сказал Федя, - ты будто уговариваешь нас... А
чего нас уговаривать?
- Ну, вы какие-то... понурые бредете.
- Не понурые, а просто... ошарашенные. Оттого, что все так вышло.
- Боимся поверить, что тебя не увезут! - сказала Оля.
- Фиг меня увезут! - сказал Нилка весело, но тут же вернулся к своей
главной заботе, к Павлику Южакову: - Мы там на соседних кроватях были,
рядом... Он такой терпеливый, ни разу не пикнул во время всяких
процедур... Только когда мама пришла забирать меня, заплакал. А мама
говорит: "Не плачь, я Нилку домой отведу и приду опять, к тебе..." Он
еще, наверно, целую неделю будет там лежать. Ему же знаете как
досталось... по с'сравнению со мной...
- А тебя?.. - не выдержал Федя. - Сильно били?
- С'средне... Я не хочу сейчас про это вспоминать... Противно. Они...
будто не люди.
Феде казалось, что все, кто издевались над Нилкой, были похожи на
Фому. Но Нилка сказал:
- Вот что... с'страшно даже. С виду они как нормальные люди, а на
самом деле... будто автоматы для битья. Придут, попинают нас, уйдут
гулять... потом отопрут дверь - и с'снова. А вечером Павлика забрали в
спальню... раздели и по-всякому издевались. "Ты, - говорят, -
предатель..." К двери кровать придвинули, чтобы он не убежал... А он
рано утром оделся потихоньку и в форточку, со второго этажа...
- Нилка, неужели нельзя было докричаться? - со стоном спросила Оля. -
До кого-нибудь из взрослых?
- С'суббота же. Там только дежурная воспитательница, с'спит
наверху... Сперва я колотил в дверь, орал, а толку-то... Те же с'самые
придут, добавят еще, вот и все... Я с'сперва отбивался, как мог...
Тяжелый, как черная вода, гнев колыхнулся в Феде. Пойти бы и
вцепиться в этих сволочей...
- А когда Павлика утащили, я с'сообразил наконец, что можно
запереться. Там петли на двери, я нашел палку и с'сунул...
- Ох, Нилка... Как ты там всю ночь-то... - чуть не плача, проговорила
Оля. Чисто по-девчоночьи. - Я бы умерла...
- Я даже не понимал: день или ночь. Часы-то они с'сорвали... Окошка
нет, лампочка горит одинаково. И время будто... застряло... - Он вдруг
на ходу привстал на цыпочки, прижался плечом к Феде и шепнул ему в щеку:
- Там только одна проблема была невынос'симая... Ну, как тогда, в
лифте... Но пол старый, я в нем щелку отыскал...
Вот уж в самом деле слезы и смех рядом...
Борис деликатно сделал вид, что не слушает, а Оля - она шла чуть
поодаль - ревниво спросила:
- О чем это вы шепчетесь?
- Нилка спрашивает, можно ли новый анекдот рассказать, - нашелся
Федя. - Про Вовочку... Я говорю, что при тебе лучше не надо...
Борис хихикнул.
- Дурни, - сказала Оля.
Нилка тоже хихикнул. Но сразу же посерьезнел:
- Я потом решил, что буду сидеть и ждать. Хоть с'сколько. Потому что,
думаю, все равно это должно когда-нибудь кончиться... И знаете, про что
думал еще? Про С'синеград. Как будем опять играть, когда меня
освободят... Я там лифт придумал!
- Какой лифт? - недоуменно сказал Борис.
- Ну, такой... Будто у Города несколько пространств. Ну, помнишь, ты
рассказывал про параллельные пространства?.. Ну вот, надо найти кусочек
волшебного мела, и тогда на любой двери можно написать: "Лифт". После
этого входишь, а там кабина и кнопки. И едешь в с'соседнее
пространство... Только для него уже нужна, наверно, другая карта.
- И про это ты думал т а м? - выговорила Оля.
- Конечно! Я же знал, что вы все равно меня c'спасете! - Нилка вдруг
негромко, но торжествующе рассмеялся: - Как вы ворвались!.. Я перед
этим, кажется, немного с'спал - и вдруг - трах!.. А потом еще
мотоцикл... Боря, мне надо поговорить с твоим папой.
- О чем? - удивился Борис.
- Ну, он же депутат! Может быть, он посодействует, чтобы без лишней
волокиты оформили полное ус'сыновление Павлика.
- Ну да! А потом твоя мама вас обоих под мышку - и в С'соединенные
Штаты!
Нилка не обиделся на поддразнивание. Ничуть! Борису он это прощал. Он
засмеялся заливисто, будто после нового анекдота про Вовочку:
- Я же говорю, что нет! Хотите, мама даст рас'списку?
- А что! Пусть даст, - согласился Борис.
Брели, брели и вышли на берег. К беседке. Был закат, солнце ушло в
тонкую сизую дымку. На светлом небе рисовался старинный Троицкий
монастырь, в котором обещали скоро отдать верующим большой собор, но
пока были мастерские... Четко так выделялись колокольни, купола и
сторожевые башни.
Сели рядышком на перила между колоннами беседки. Федя, Нилка, Борис,
Оля. Лицом к закату.
- Красиво, да? - тихонько сказала Оля. - Будто Синеград.
Нилка нерешительно спросил:
- Вы не будете на меня с'сердиться?
- Что ты опять выдумал, Нил? - встревожился Федя.
- Я не выдумал... В больнице я Павлику... рассказал про наш Город.
Ну, мы там про многое говорили, вот я и... выдал с'секрет.
- Да какой же это секрет! - успокоил его Борис. - Вон сколько людей
знают! Правильно, что рассказал.
Нилка оживился:
- Павлик все понимает! С'сразу включился... ну, будто с нами вместе
Город придумывал, с самого начала. Он вообще с'сообразительный... И у
него тоже... с'свойства...
- Какие свойства? - не понял Федя.
- Ну, не с'совсем обычные. Как у меня. Я, например, немного летать
умею, а он...
- Ох, Нилка... - вздохнула Оля.
- Ну, правда же! Он всякие предметы умеет к телу примагничивать!
Ложку, например, или ножик... Из c'coседних палат приходили глазеть на
это... И еще знаете что? - Нилка опять посерьезнел. - Он ключ тот, от
двери, так же украл... у тех парней... Когда его били в спальне, то ключ
на пол уронили и не заметили. А Павлик упал и примагнитил его к спине...
Честное с'слово! Не верите? Он с'сам потом показывал.
- Да верим, верим, - сказала Оля.
Федя обнял Нилку за плечо. А Борис проговорил вроде бы дурашливо, а
на самом деле ласково:
- Нил-крокодил, ты путаешь все на с'свете. Важно, что не ключ к нему
примагнитился, а ты. А он - к тебе. Значит, и к нам. Чего ж теперь...
- А можно пририсовать пятую ногу к табурету? - обрадовано спросил
Нилка. - Чтобы он тоже... в студии?..
- Тогда уж и шестую, - напомнил Федя. - Степка, он ведь тоже... Ходит
по школе со значком и хвастается, что он в студии "Табурет"...
- Степка - герой, - согласился Борис. - Тогда как забарабанил в
дверь: "Заводите мотоцикл! Нилку спасать!" Мы сперва ничего понять не
могли, за окнами еще темно...
- Ох, сейчас тоже темно будет, - заметила Оля. - Нилка, тебя не
хватятся дома?
- Я же оставил записку! Если я с вами, мама не боится... А там, в
подвале, я знаете чего боялся? Только одного: что лампочка сгорит.
Думаю, будет полная темнота и полезут из нее эти... "дети Шумса"...
С'сейчас смешно, конечно...
- Ох уж до чего смешно, - сказала Оля.
- А Павлик... он знаете что придумал? Как c'справиться с "детьми
Шумса"! Он сказал, что надо их не поодиночке уничтожать. Надо найти
обрывки тех кусочков черного пространства, из которого Шумс их вырезал.
Там ведь остались дыры... ну, по форме этих злодеев. И эти дыры - как бы
их души. Если сжечь обрывки, "дети Шумса" останутся без душ и
превратятся в простые бумажки...
Федя вдруг вспомнил, как нес маленького Павлика Южакова по
интернатским коридорам. Легонького, доверчиво притихшего.
- По-моему, надо еще вот что! - оживилась Оля. - Похитить у Шумса
тросточку с черным рулоном и сжечь! Чтобы он не мог навырезать новых
своих деток...
Борис не любил спорить с Олей, но тут возразил:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг