-- Но мы же бедные... У нас только два раба -- одна старая женщина,
она помогает маме с малышами возиться, да еще привратник. Он просто так
называется "привратник", а вообще-то он за всем хозяйством смотрит... Да
это только считается, что рабы, а на самом деле... ну будто свои. Они с
нами всю жизнь живут, никто их не обижает. Наоборот... Никому бы и в
голову не пришло, что их продать можно... А вот у богачей там другое
дело. И продают, и новых покупают, и убить даже могут.
-- Свинство какое! -- сказал Санька. -- А вот если бы ты родился не
свободным, а рабом, хорошо тебе было бы?
-- Ой... -- Одиссей передернул плечами от такой жуткой мысли.
-- Вот видишь! По-моему, ты должен бороться с рабством...
-- Ну... я попробую, -- проговорил Одиссей. -- Только сейчас-то меня
никто не послушает. Надо сперва выучиться, присягу дать на площади,
тогда человек уже взрослым считается. Тогда можно выступать и
требовать...
-- У нас так же, -- признался Санька. -- Маленьких не слушают... А в
вашей школе трудно учиться?
-- Еще бы! У наставника палка вот такая... -- Одиссей развел ладони.
-- А толщиной как палец у взрослого дядьки.
Санька зябко пошевелил лопатками и торопливо сказал:
-- Нет, у нас без палок. У нас учительница вообще очень хорошая, даже
ругает редко... Только я у нее уже не буду теперь, она младших учит, а я
третий класс кончил... И вообще я теперь в другую школу пойду. Потому
что мы переехали.
-- Купили новую усадьбу?
-- Да при чем тут усадьба. Папа здесь недалеко квартиру получил
двухкомнатную. А старую горсовет оставил Люсе, Грише и Тарасику. А то,
знаешь, как маялись вшестером-то...
Одиссей покивал, житейские заботы ему были знакомы.
-- Пойдем, Александр, покажу в бухте отцовский корабль.
Они пошли по набережной, оставляя на камнях мокрые следы босых ног.
Санька похлопал по колену снятой сандалией и попросил:
-- Ты не называй меня Александром...
-- Почему? -- удивился Одиссей. -- Очень хорошее имя. Означает
"благородный".
-- Я знаю. Но у нас так мальчиков не зовут, пока не выросли. Лучше --
Санька.
-- Сань-ка, -- задумчиво повторил Одиссей. -- Тоже неплохо... А у
тебя есть какое-нибудь героическое прозвище? У наших мальчиков -- у
каждого. У меня -- Аргонавт.
-- У меня тоже есть. Только не героическое, -- признался Санька. --
Просто... Сандалик.
-- А почему такое? Ты быстрый бегун?
-- Вообще-то, да, я быстрый...
После детского сада Шурик Дальченко решил, что пора кончать с
младенчеством. Имя ему ужасно не нравилось оно годилось только для
дошколят. И с первого школьного дня он решил стать Санькой.
Когда Тамара Ивановна знакомилась со всеми по очереди, он встал за
партой и быстро сказал:
-- Саня Дальченко.
Тамара Ивановна переспросила:
-- Как? Сандальченко?
-- Дальченко Александр, -- с досадой повторил Шурик, и почему-то все
засмеялись. Пришлось Тамаре Ивановне успокаивать класс и объяснять про
дисциплину.
А на перемене курчавый боевой мальчишка -- Митя Данков -- подскочил и
крикнул:
-- Сандальчик, пошли играть в брызгалки!
Шурик хотел рассердиться, но Митя смотрел очень уж весело. И к тому
же он сказал:
-- У тебя есть брызгалка? Тогда бери эту, у меня две! -- И дал
прекрасный водяной пистолет из мягкого баллончика.
Как тут было обижаться?
С того дня и пошло:
-- Сандальченко, дай резинку!
-- Сандальчик, пошли каштаны трясти!
-- Тамара Ивановна, а Сандалик ревет, он коленку ободрал!
-- Обожди, Сандаль, я скажу Тамаре Ивановне, что вы с Митькой девочек
жуком пугали!
Через две недели в школе был кросс. Для всех -- с первого по десятый
класс. И Санька так припустил по аллее, что даже многих пятиклассников
обогнал. И Тамара Ивановна при всех сказала:
-- Вот какой у нас замечательный быстроногий Сандалик.
И с того дня он стал Сандаликом окончательно. Не геройское прозвище,
но и не плохое. Ничуточки не обидное.
В садике Шурика иногда дразнили девчонки: "Шу-уричек, он у нас
хоро-оший..." Иногда, дурачась, гладили по головке, а иногда и щипали.
Бывало, что до слез доходило, потому что наподдаст он какой-нибудь самой
вредной (когда уж очень доведут) и получается, что сам виноват. А в
школе все пошло хорошо. За быстроту Сандалика уважали, слишком
задиристых девчонок в классе не оказалось, и мальчишки тоже были
хорошие. Случалось за три года, конечно, всякое: и слезы бывали, и
подраться пару раз пришлось, но это были мелочи. А в общем-то жизнь
катилась без особых огорчений. Славная такая жизнь -- с веселыми
приятелями, не очень трудными уроками и разными интересными делами.
Санька полюбил свою школу, хотя не был ни отличником, ни активистом.
...А сейчас он думал: как будет в другой школе? Но он не очень
тревожился. Школы, наверно, все похожие, а с новым классом он как-нибудь
познакомится. Санька теперь не детсадовский Шурик.
"Профессор"
Долго не знали, в какую из ближних школ записать Саньку. В одной из
них маме сказали, что здесь обязательная продленка, и Санька уперся. В
другой обещали четвероклассников учить французскому языку, а будущему
моряку нужен английский. И только в конце августа определили
четвероклассника Дальченко в школу, что стояла как раз на полпути между
новым Санькиным домом и Херсонесом.
Эту школу Санька отметил на старой карте, которую вытащил из
"Севастопольского сборника" -- старинной книжки с воспоминаниями
участников Первой обороны.
Карта нравилась Саньке, он на ней отмечал все места, которые были для
него важными: и Херсонес, и старый бабушкин дом, и прежнюю школу, и
новый дом, где получили квартиру... Конечно, план города был старый, но
все равно многое можно было узнать. А новые улицы и районы Санька
дорисовывал. Это было нетрудно, потому что береговая линия хорошо
узнавалась на карте, -- она-то неизменная во все времена.
Только неясность с названиями бухт смущала Саньку. Карту Санька нашел
весной, но обнаружил путаницу только в августе. До переезда в Стрелецк
на имена дальних бухт он как-то не обращал внимания. А обратил -- и
озадаченно заморгал...
Гриша был на учениях. Санька сунулся к отцу, но тот лишь удивленно
пожал плечами: "Чушь какая-то, опечатка, наверно". В цехе у него горел
план, дома хватало забот с новой квартирой. И у мамы хватало. А у Люси
тем более: и восьмимесячный Тарас на руках, и пятый курс института...
Санька не верил, что на карте опечатка, но и не очень волновался. Ему
даже нравилось, что он один знает о такой географической ошибке. Придет
время -- он этим открытием кого-нибудь удивит. А пока подоспели школьные
дела, первое сентября...
Школа была как школа. Трехэтажная, похожая на ту где Санька учился
прежде. Только перед старой школой росли в несколько рядов большие
каштаны, а эта стояла на голом каменистом дворе. Двор окружала бетонная
решетчатая ограда. Она доверху заросла дроком, в котором алели
бусины-ягоды...
Во дворе стоял, конечно, шум, смех, гвалт. Санька пошел разыскивать,
где тут четвертый "А".
Не хотел Санька выглядеть новичком, поэтому старался держаться
решительно. И ничего нового на нем не было, а были штаны и рубашка, в
которых весной бегал в третий класс. Даже галстук надел он старенький --
тот, что передала "по наследству" Люся, когда брата приняли в пионеры
она в этом галстуке в "Орленок" ездила. На Саньку не обратили особого
внимания. Высокая толстощекая девочка подвела его к учительнице и
равнодушным, сипловатым голосом сообщила:
-- Вот еще один новичок.
Новичков было двое. Вторым оказался Димка Турчаков -- тоненький,
темноволосый и очень ловкий с виду мальчишка, повыше Саньки. Турчаков
был в серой рубашечке с "молниями" и накладными кармашками, в желтых
вельветовых брюках с иностранной кожаной нашивкой на заду. Учительница
Александра Самойловна покосилась на него: всем велено было приходить в
школьной или пионерской форме. Но ничего не сказала. Наверно, потому,
что у Турчакова было лицо прирожденного отличника -- хоть сейчас на
Доску почета.
Впрочем, держался Турчаков так самостоятельно, что даже чересчур. В
классе он сел на парту у окна и сообщил:
-- Вот что, парни, я сижу здесь. Кто хочет со мной -- пожалуйста.
Особ женского рода прошу место не занимать.
Девчонки возмущенно зафыркали, мальчишки заулыбались, и почему-то
никто не заспорил. На парту к Турчакову сунулся было толстый Витька
Боченин по прозвищу Боцман, но Александра Самойловна посадила туда
Саньку.
-- Так мне будет удобнее наблюдать за двумя новичками, -- сообщила
она.
Александра Самойловна и сама была в четвертом "А" новичком, но многих
ребят она знала, потому что раньше не раз подменяла их учительницу. Еще
перед уроками Санька узнал, что у Александры Самойловны прозвище
Сан-Сама и что "у нее много не потанцуешь, она и восьмиклассников во как
держит".
Была Александра Самойловна высокая, черноволосая, довольно молодая и
Саньке показалась даже симпатичной. Только ее большие серьги Саньке не
понравились: цыганские какие-то. И горло было слишком толстое...
Александра Самойловна сразу взяла класс в руки. Продиктовала план
пионерской работы, удивилась, что нет физорга, и посоветовала выбрать
Васю Крутикова:
-- Ты вон как скачешь на переменах. Введешь свою энергию в нужное
русло.
А через несколько дней Сан-Сама сообщила, что классу нужна футбольная
команда. Сначала будет игра с четвертым "Б", а победители встретятся с
командой пятой школы. Пусть Крутиков составит список.
-- Предварительный, -- уточнила она. -- Потом я еще посмотрю на ваши
оценки.
Список Крутиков стал составлять в перемену. В команду хотели все
мальчишки, двадцать два человека. Они навалились на бедного Крутикова,
облепили его парту, повскакали на соседние. Дежурные девчонки напрасно
голосили, чтобы все убрались из класса. Легонькие парты стонали и
дребезжали. У них была странная, непривычная для Саньки конструкция на
тоненьких ножках из уголкового железа. В первый же день Санька зацепился
за железную стойку коленом и соскоблил кожу. Потом цеплялся еще
несколько раз и стал осторожнее. Вот и теперь он выбрался из-за парты
аккуратно. Просунул плечо и голову между ребятами. Сказал Крутикову:
-- Меня тоже...
Крутиков первым записал Витьку Боцмана, потом себя потом Турчакова, а
дальше еще человек пять. На Саньку он глянул неуверенно:
-- Мы же не знаем, как ты играешь.
-- Ну и что? Его-то записал, -- обиженно сказал Санька и ткнул в
Димкину фамилию.
Димка сидел рядом с Крутиковым. Он непонятно посмотрел на Саньку и
усмехнулся.
Крутиков уважительно сообщил:
-- Турчаков в своей школе знаешь как играл!
-- Я тоже играл, -- сказал Санька.
Димка опять усмехнулся и снисходительно предложил:
-- Да пиши всех. Сан-Сама разберется... А потом на тренировках
поглядим, кто что может.
-- У "бэшников"-то мы выиграем, -- заявил Боцман. -- Не привыкать. А
вот как там с пятой...
-- Пятая -- это где? Тоже в Стрелецке? -- спросил Турчаков.
-- Конечно! Мимо нее ходишь. Неграмотный, что ли? -- хмыкнул Боцман.
Турчаков сказал, что он грамотный. Только все вывески подряд не
читает. И где тут Стрелецк, а где еще какой район, он пока не
разобрался. Он раньше в Камышах жил и здешние улицы знать не обязан.
Санька решил поддержать Димку. Все-таки сосед по парте, и оба они
новички. Может, тогда Димка поймет, что Санька кое-чего стоит. А то не
обращает внимания, хотя и сидят они на уроках рядом...
Санька сказал:
-- С вашим Стрелецком вообще неразбериха. Если хотите знать, он даже
не имеет права так называться.
-- Чего-о? -- возмущенно протянул Крутиков.
-- Да! Потому что эта бухта не Стрелецкая, а Казачья!
Кто-то засмеялся, кто-то бестолково заспорил, а Крутиков опять
протянул свое "чего-о". Но все это покрыл отчаянный, какой-то клоунский
хохот. Ужасно громкий. Непонятно было, кто смеется. Человек заходился
этим смехом, изнемогал от него. И будто даже не человек, а робот: в
хохоте звучали металлические нотки.
Это, наверно, целую минуту продолжалось. Сперва все обмерли. Потом
кто-то неуверенно хихикнул. А когда непонятный хохот стал стихать,
смеялись уже все, хотя и не понимали, что случилось. Будто заразились
микробом смеха.
Только Турчаков даже не улыбнулся. В наступившей тишине он завозился
и вытащил из своего заграничного вельветового кармана замшевый мешочек.
На мешочке черной краской была напечатана клоунская рожица.
-- Знакомьтесь, это Смехотунчик из Японии. -- Димка помахал мешочком
и вынул из него черную коробочку с крошечным динамиком. К ней потянулись
руки. Димка нажал кнопку, и опять раздался выворачивающий душу хохот. И
вместе со Смехотунчиком хохотали все мальчишки.
Кроме Саньки.
Санька отошел и сел за парту. Подумаешь! Он и раньше слышал про такие
игрушки. Обыкновенный маленький проигрыватель с батарейкой... Свинья
этот Димка! Если хотел похвастаться дурацким Смехотунчиком, то зачем
именно сейчас, когда Санька про такое важное дело говорил?
Или нарочно?
А все и рады! Наплевать им на бухты и на их названия. Облепили
заграничную безделушку, как мухи гнилую сливу... И вообще только и
знают, что вокруг этого Димочки вертеться. Пришел бы такой Димочка в
прежний Санькин класс, ему бы показали Смехотунчика...
Ребята и на следующий день крутились возле Димки, наверно, он им еще
какую-нибудь фокусную штуку из заграницы показывал. Ладно...
После первого урока Санька расстелил перед собой карту.
-- Крутиков, иди сюда! Ну, иди, иди... И ты, Боцман! И все идите!
Подошли человек семь.
-- Ну? -- сказал Санька совершенно спокойно. Он был уверен в победе:
-- Смотрите. Видите, как называется эта бухта на старой карте?
-- Где? -- спросил Вадик Лебеденко, длинный мальчик в очках. Он был
толковее и деловитее остальных. -- Ну-ка... -- Он по-птичьи нагнулся над
картой... И тут опять резанул Саньку хохот. Это подошел незаметно Димка
со своим Смехотунчиком.
И снова всех охватило сумасшедшее веселье! Правда кто-то еще
наклонялся над картой, кто-то тянул ее к себе (а Санька не давал), но
все это чтобы подурачиться. Опять никто не хотел слушать.
-- Ну чего ты лезешь, скотина! -- отчаянно сказал Санька Турчакову.
Но и эти слова заглушил Смехотунчик.
А вот голос Сан-Самы он заглушить не смог.
-- Что такое?! Не слышали звонка?!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг