заключается в жратве. От этой философской мысли начинало сосать под ложечкой.
Не сказать, чтобы я был голоден. Игроков кормили очень неплохо. По крайней
мере еда, которую получал я сейчас, не шла ни в какое сравнение с той, какую
скармливали заключенному Н-214, хотя ее вряд ли можно было так назвать. Еду
едят, жратву жрут, то есть едят с жадностью. Что касается заключенных, общество
снисходило до того, чтобы питать их организмы, и потому мы получали пищу. От
одного этого слова - пища - в желудке возник спазм, словно он вознамерился
отрыгнуть проглоченное за обедом. Как раз этого делать не стоило, потому что на
обед был отличный рыбный суп и кусок мяса с жареным картофелем. Плюс сок, плюс
протеиновый коктейль, плюс сколько влезет витаминизированного хлеба. С подобной
жратвой можно было жить даже в тюрьме Сонг, ради подобной жратвы стоило
рискнуть шкурой. На экране четыре толстые бабы жевали здоровенные сандвичи с
мясом и сыром, щедро захлебывая их молоком. Этим подругам не мешало бы сесть на
диету, а мне, наоборот, не мешало бы подкрепиться. Желудок заурчал, требуя
пищи. Он уже успел привыкнуть к хорошей еде. К хорошему вообще быстро
привыкаешь. Мне нравилось привыкать - нравилось куда больше, чем смиряться.
Словно услышав мой зов, отворилась дверь и появился хранитель с тележкой.
Обслуживание, надо заметить, было по высшему классу. Тут толстяк Версус не
соврал. Подносы, всякие там тарелочки, кружечки, ложечки, причем из металла,
правда, очень мягкого, но не из пластика. И первоклассная жратва, какую может
себе позволить далеко не каждый свободный человек. Сервис - словно в ресторане,
со столиком и официантом в форме. Подобное отношение к постояльцу тюрьмы Сонг,
пусть даже не считавшемуся официально заключенным, ужасно раздражало
хранителей. Они даже не пытались скрыть своего неудовольствия, на что мне было
совершенно наплевать. При малейшей непочтительности со стороны хранителя к моей
персоне я мог пожаловаться толстому господину из Корпорации, а уж тот быстро
навел бы порядок. Раз общество нуждается в таких ребятах, как я, эти ребята
вправе потребовать от общества кое-чего, в частности уважения к себе!
Я неторопливо устроил поудобнее задницу и посмотрел на вошедшего с
брезгливостью кошки, рассматривающей не первой свежести мышь. Массивная
физиономия хранителя побурела от ярости. Сопя от невыносимого напряжения - как
же трудно ему было вынести нескрываемо наглое поведение со стороны того, кто
еще недавно дрожал при одном виде упрятанной под фирменный комбинезон бычьей
шеи! - хранитель подкатил стол к моим ногам.
- Что у нас сегодня? - .поинтересовался я капризным голосом и повязал
вокруг шеи воображаемую салфеточку.
Хранитель прорычал нечто нечленораздельное и поспешил выскочить за дверь.
- Хам! - проводил его я тоном аристократа, выговаривающего нерасторопному
слуге.
К счастью - моему или "хама", - он уже скрылся за дверью, оставив меня
наедине с ужином. Что же, у каждого из нас были свои права и свои обязанности.
Его обязанностью было прислуживать обществу и конкретно мне как особому
представителю этого общества. В мои права входило пожирать бифштексы и отбивные
и наслаждаться жизнью. Вы, верно, считаете последнее - пожирать и наслаждаться
- некоторым преувеличением, и вы правы. Праздник, пришедший на мою улицу,
обещал быть недолгим, однако это обстоятельство не мешало ему оставаться
праздником. После подобного рассуждения не оставалось ничего иного, как снять с
посудин выпуклые крышечки и ознакомиться с содержимым, что я и сделал.
Как я и предполагал, ужин был очень неплох. Здоровущий кусок бройлерной
рыбы с рисом, мясной бульон, вновь большая чашка протеинового коктейля со
стимуляторами. Наши новые хозяева пытались за пару недель вернуть то, что
заключенные теряли годами. Я понимал их: товар должен был выглядеть если уж не
красиво - подобное было бы в нашем случае лишним, - то по крайней мере не
подделкой. Пятьдесят миллиардов зрителей должны выложить денежки и окупить все
затраты.
Мысль о том, что я превратился в товар, несколько портила мне настроение,
но никак не аппетит. Еда была вкусной и, главное, очень питательной и
быстроусвояемой. Всего за пять дней я прибавил в весе почти восемь фунтов,
причем все они приходились исключительно на мышцы. Если так будет продолжаться
и дальше, очень скоро я стану похож на нормального человека, каким был до того,
как очутился в этих стенах. В тренировочном зале висело зеркало, я имел
возможность разглядывать себя и не мог не заметить, что прибавил физически -
мускулы окрепли, плечи раздались, даже физиономия стала более уверенной и,
осмелюсь сказать, злобной. Удивительно быстро росла щетина, отдельные жесткие
волоски пробивались чуть ли не у глаз. Кого-нибудь это могло озадачить, но
только не меня. В свое время мне пришлось столкнуться с проблемой
специализированного питания, и я не понаслышке знал о гормональных добавках
вроде маскулизирующих ферментов, какие в умеренных дозах давали галактическим
рейнджерам. Похоже, кулинары из Корпорации подсыпали такую же гадость и
игрокам, причем делали это безо всякой меры, не заботясь ни об их печени, ни о
почках. Зачем? Ведь скоро все эти органы нам уже не понадобятся. Дерьмо! От
мрачных мыслей мне вдруг расхотелось есть. Я хотел отставить тарелку, но вдруг
обнаружил, что уже все съел. Оставался лишь протеиновый коктейль, наверняка
полный всякой синтетической дряни. Я поколебался, но затем все же выпил
маслянистую, отдающую привкусом тропических фруктов жидкость. Протеин наращивал
мышцы, а они ой как еще должны были мне пригодиться! Брезгливо сплюнув в
опустевшую кружку, я оттолкнул столик ногой. Он покатился прочь и, ударившись о
дверь, застыл.
Ну вот и все. Подопытный кролик получил свою порцию морковки. Я тяжело
рыгнул. От сытной пищи тело налилось приятной тяжестью. Самое время поспать,
однако спать как раз было нельзя. Мой рабочий день еще не закончился. На десерт
полагалась не слишком приятная, но обязательная процедура психовнушения, за
исполнением которой строго следили. Можно было отказаться от еды, но ни в коем
случае не от порции внушений, какими нас пичкали. Нарушителя ожидало строгое
наказание, вплоть до исключения из игры.
Негромко гудел, разбрасывая приглушенные голоса, сферовизор, на сознание
волнами накатывала дремота. Позевывая, я старательно пялился в экран, где герои
с физиономиями потомственных дегенератов продолжали совать в глотки
всевозможную жратву. И как все это в них только влезало! Дабы сократить
становящееся невыносимым ожидание, я решил прогуляться по нужде, и в этот миг
экран сферовизора замигал и весь его объем заняла жизнерадостная физиономия
Версуса.
- Добрый день, господин Бонуэр! Как дела?
Я кивнул. Отвечать не имело смысла, так как трогательно заботящийся о моих
делах представитель Корпорации в данный момент жрал вино или трахал
какую-нибудь шлюху на Луэлайф-авеню. Быть же вежливым по отношению к
сферопроекции представлялось по крайней мере нелепым, тем более что она не
претендовала на ответное внимание и не была склонна обижаться.
- Вот и прекрасно! - жизнерадостно скалясь со сфероэкрана, подтвердил мои
предположения господин Версус. - Надеюсь, вы достигли за этот день больших
успехов и ваши шансы на победу велики, как никогда! Чтобы они стали еще больше,
вам надлежит просмотреть фильм, сделанный специально для вас. Устраивайтесь
поудобней - и к делу!
Экран мигнул, и улыбающаяся харя представителя Корпорации Иллюзий исчезла.
Ее место заняла пустыня. Ослепительно желтые барханы. Налетает ветер,
вздымающий мелкое крошево песка. Песок колется, я почти ощущаю его физически.
Иллюзия присутствия просто великолепна. Смена кадра - в одноцветье врывается
темное пятно - многократно увеличенная голова какого-то насекомого. Оно
патологически отвратительно. Взгляд лишенных мысли выпуклых глаз, медленно
шевелящиеся челюсти-хелицеры. Тварь была бы совершенно жуткой, если бы не
скромные размеры. Словно подтверждая несостоятельность претензий существа на
устрашающее величие, камера отползает назад, ставя насекомое на отведенное ему
природой место. Из-за песчаного гребня появляется небольшая ящерица. Мгновенный
прыжок - и насекомое насмерть схвачено тонкогубой пастью. Какое-то время
дергаются лапки, а потом жертва исчезает в утробе, и удачливый охотник
облизывается, уставясь в зрачок объектива пустыми глазами. Издалека доносится
глухой голос. На самом деле, если рассматривать голос как звук, его сейчас нет,
это некое подобие низкочастотных токов, пронизывающих череп и впивающихся прямо
в серое месиво мозга.
- Сильный убивает слабого, - сообщает голос тривиальное откровение. И тут
же придает ему глобальность, присовокупляя:
- Истина первая.
Все та же пустыня. По бархану стремительно скользит ящерица. Вдруг песок
под ее лапками взрывается, вспухая черными змеиными кольцами. Пустынный удав. В
мгновение ока он перемалывает жертву жерновами своих мышц и неторопливо
заглатывает ее. Круглые глаза змеи тусклы, в точности как у ящерицы или
проглоченного ею насекомого. Свет не отражается в вертикальных зрачках, а будто
растворяется в них. Сплошная серая пелена - ни мысли, ни чувства, лишь
напитанный тишиною кусок тюремной стены.
Змея сыто рыгает и ползет по песку. Голос доверительно сообщает:
- И сильный может погибнуть, если встретит на своем пути более сильного.
Вторая истина.
Смертельно хочется зевнуть, но я удерживаюсь - слишком велика опасность
уснуть. Я не сомневаюсь, что за мной следят. В боксе установлены два сканера,
один из которых замаскирован под ночник. Ребята из Корпорации на совесть
отрабатывают свои деньги. Сквозь полуприкрытые веки наблюдаю за тем, как тело
змеи волнами перекатывается по песку. Движения твари неторопливы и очень
грациозны. В них есть нечто механистичное. Словно расплющенная, бесконечно
извивающаяся спираль.
Вдруг спираль застывает и опасливо поворачивает голову. Изображение ползет
влево, представляя еще одного претендента на звание охотника. Серый варан -
громадный, на фоне песка похожий на дракона, сидящего у желтой горы. Варан
хлещет хвостом и стремительно бросается на добычу. Змея в растерянности. Первое
ее побуждение - бежать, но тварь по-своему умна и тут же соображает, что ей не
уйти. И тогда она отваживается на сопротивление. Однако варан сильнее. Он
быстрее и много уверенней. Ему уже не раз приходилось охотиться на пустынных
змей и лакомиться их сочным мясом. Схватка короткая и жестокая. Песок забрызган
змеиной кровью. Удав пытается сопротивляться и обвивает громадную ящерицу
своими кольцами, но не тут-то было! Варану прекрасно известно слабое место
врага. Он впивается клыками в тело удава у основания головы и несколькими
сильными движениями разрывает тому мышцы. Удав обвисает, и тогда варан с
хрустом отгрызает ему голову и начинает пир. Голос комментирует:
- Не обязательно быть самым сильным физически. Но нужно быстро принимать
решения и не колебаться в выборе. Всегда помни третью истину - промедление
смерти подобно.
Варан насытился и уползает прочь. Слышен негромкий звук мотора. Варан
настороженно поднимает уродливую голову. Из-за бархана появляется человек.
Варан, застыв, смотрит на него. Человек неторопливо извлекает из кобуры
излучатель и метким выстрелом раскалывает громадной ящерице голову. Та корчится
в предсмертных судорогах, а голос назидательно наставляет:
- Истина четвертая: любую силу можно одолеть, если на твоей стороне
совершенство. Запомни это?
- Запомню, - сонно соглашаюсь я. Пустыня исчезает, на экране - улица. Это
окраина города из прошлого - царство разнузданных подонков. Их семеро. Все как
один в черных куртках, бритые головы, тупое и застывшее выражение лиц. Семеро
неторопливо идут вдоль фасадов домов, прикидывая, чем бы занять себя. Еще
несколько шагов, и парни наталкиваются на пожилого мужчину - он зачем-то вышел
из дома. Глаза мужчины подслеповато прищурены, он напоминает мне Поурса - тот
же беззащитный взгляд. Мужчина не успевает раскрыть рта, как ватага валит его
на землю. Мелькают ноги, которые остервенело пинают катающееся по асфальту
тело. Кровь - мелкими брызгами и, наконец, ручеек, вытекающий из пробитой
головы. Еще пара ударов, и жертва затихает. На тупых рожах убийц написана
звериная радость. Голос тоже доволен.
- Не будь слабым и будешь жить - истина пятая. Слабый обречен исчезнуть с
лица земли.
Парни в черном идут дальше в поисках нового развлечения. Соображаю, что
следующей жертвой должна стать какая-нибудь девица. Так и случается. Девица
худенькая и весьма привлекательная. Почти подросток. Такие вызывают жалость, но
только не у парней. Сильные руки срывают короткое платьице, а потом ублюдки
начинают насиловать жертву. Это продолжается не очень долго, должно быть, по
цензурным соображениям, но выглядит поразительно правдоподобно. Девица тонко
кричит, а парни с веселым гоготом поочередно овладевают ею. Ярким пятном
мелькают худенькие белые ноги, придавленные чернотой кожаных брюк. Должен
сознаться, от этой сцены дремота исчезает. Подобные вещи запрещены для показа -
и первая, и, особенно, вторая. Они возбуждают дикие инстинкты, общество же
старается изжить их. Если об увиденном сообщить куда следует, Корпорации не
поздоровится, даже в том случае, если она использовала для съемок не людей, а
киборгов. Все равно это противозаконно. Но донести некуда и некому. Ни мне, ни
остальным одиннадцати никто не поверит. Мы творили более страшные вещи, чем те,
что происходят на экране.
Девица чудом вырывается и пытается убежать. Худенькое тело - в синяках и
царапинах, с подбородка капает кровь, глаза наполнены ужасом, рот - криком. Она
бежит вдоль бесконечной стены. Камера увеличивает изображение, крупно
выхватывая бедра, кадры замедляются и теперь можно рассмотреть каждое самое
крохотное движение играющих под кожей мышц - от нежно выпирающего паха до
округлых ягодиц. Ко мне приходит возбуждение - сразу, рывком. Я уже давно хочу
женщину именно с такой фигуркой, еще не до конца сформировавшейся, - фигуркой,
просто зовущей к насилию. Изображение вновь уменьшается и обретает нормальную
скорость. Девчушка бежит, из последних сил переставляя ноги. Парни несутся
следом. Вот один из них догоняет ее и с размаху бьет по затылку зажатым в
кулаке камнем. Девушка летит на землю и начинает биться в судорогах. Подонки,
обступив кругом, наблюдают за ней. На их лицах - похоть, куда более сильная,
чем в тот миг, когда они насиловали. Голос тоже не остается равнодушен, он
откровенно вожделеет:
- Смотри! Если будешь слаб, тебя ждет такая же страшная смерть! Ни на
минуту нельзя допускать слабость! Это шестая истина!
Лица скотов в черном бесконечно тупы. Мерзавцы продолжают свое победное
шествие. Все разбегаются перед ними. Голос продолжает поучать:
- Сила определяет все. Сила правит миром. Сила дарит свободу и жизнь. Сила
дает богатство и деньги.
Вновь плоские истины, читаемые, словно катехизис. Я знаю великое
преимущество силы. Я впервые познал его, когда ударил человека. Потом я
научился обдуманно причинять боль, а потом убивать. И я стал сильным. Меня
боялись. Сила даровала многое, но прежде всего - власть, самое великое из того,
что существует. Моя власть была незримой, лишь считанные единицы знали, что я
обладаю ею, и оттого еще более сладкой. Я не знавал ничего более сладкого. Ни
женщина, ни изысканная пища, ни самые изощренные психоделики не даровали такого
наслаждения, какое даровала власть. А власть исходила от силы. А чтобы стать
сильным, нужно было научиться жестокости. И я в полной мере освоил эту
премудрость. И кадры, мелькающие на сфероэкране, мало трогали меня. Я уже
прошел через все это, и мой опыт был куда более богат, чем дешевые картинки,
состряпанные Корпорацией.
Я со скукой наблюдал за тем, как на экране ублюдки в черных куртках
дрались с такими же тупорылыми скотами, затянутыми в пятнистую одежду. Дрались
не на жизнь, а на смерть. С технической стороны все было отснято просто
великолепно, с точки зрения правдоподобия - дешево. В жизни не увидишь, чтобы
после одного-единственного удара ногой в челюсть вылетали сразу пять зубов.
Кое-кого это, может, и впечатляло, но только не меня. Голос, однако, не внимал
моему настроению и продолжал поучать:
- Ты должен быть самым сильным! Ты должен быть самым жестоким! Ты...
Я терпеливо слушал его болтовню, переведя взгляд на стену над экраном. По
ней метались причудливые блики, которые порождал искаженный сферопроекцией
свет. Театр теней. Тени были слишком расплывчаты и невыразительны. Они
причиняли друг другу боль с тупой покорностью, словно скоты, ведомые на бойню.
Я опустил глаза. Квадратные рожи парней по-прежнему ничего не выражали.
Большинство из них лишились своих черных очков, и я мог видеть их глаза. Они
были совершенно пусты, словно у тварей, пожиравших друг друга в пустыне. Глаза,
какие могут быть только у скотов или у идиотов, тех самых идиотов, которыми
несомненно попытается выставить игроков Корпорация. Тупые дебилы, умеющие лишь
убивать, - вот что нужно! Такие люди не вызывают ничего, кроме отвращения. Мы
должны были вызывать именно отвращение, представитель Корпорации честно поведал
об этом. И послужить благой цели - исцелению общества. Странный метод
воспитания. Но по крайней мере нас заверили, что наша смерть пойдет на пользу
другим и что мы искупим наши прегрешения. Об этом нам тоже сказали. Они не учли
лишь одного - никто из нас не собирался умирать.
Могучий удар узловатой палки свалил с ног последнего черного. Голова его
раскололась и представляла собой месиво из крови и белесых сгустков. Где-то
там, в бурой кашице, должны были скрываться два крохотных, покрытых серебром
модуля - отличительный признак киборгов. Все было разыграно очень натурально, и
голос просто упивался своим представлением:
- Они считали себя самыми сильными, но другие оказались сильнее, и они
проиграли. Побеждает лишь действительно сильный. Это - последняя истина, не
требующая доказательств.
Быстро сменяясь, побежали уже виденные мной кадры: ящерица с торчащими из
пасти сухими лапками, удав, заглатывающий ящерицу, варан, перекусывающий
змеиную шею, человек, склонившийся над бьющимся в агонии вараном, забитый до
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг