поспешно собрав вещи, пустился в далекий путь. Сбоку от входной двери
лежал на ковре тяжелый стул с высокой спинкой. Такой стул нелегко было
уронить, нечаянно задев в суматохе сборов. Рядом с ним валялся скомканный
черно-красный шейный платок; Каррагант любил во время турниров щеголять в
таких больших разноцветных платках, и было их у него великое множество.
Юноша почему-то не мог отвести взгляда от этого платка. Ему все больше
казалось, что платок лежит там не просто так - он что-то скрывает. Что -
символ добра?..
"Если бы, - отчужденно подумал он. - Разве может быть здесь хоть
крупица добра?"
Морщась от далекого гулкого хохота, доносящегося из глубины, он подошел
к платку и отодвинул его носком сапога. И увидел именно то, что и ожидал
увидеть. Темное пятно на ковре. Очень знакомое пятно. Такое же пятно было
в его комнате - кровь несчастного Дата, сына Океана. Лаэрта... Платок был
тоже испачкан кровью - красное на красном. И Аленор почти наверняка знал,
чья это кровь.
Картина того, что произошло здесь, в этой комнате, совсем недавно,
представилась ему так ясно, словно он сам присутствовал при этом.
Он видел, как Риолен, обнажив меч, врывается в покои Карраганта.
Он слышал гневный голос друга: "Я бросаю тебе вызов, негодяй!" И
Каррагант тянулся за своим мечом, делая вид, что собирается принять вызов,
а сам незаметно нашаривал кинжалы. И - раз! два! - две сверкающие змейки
со свистом пронеслись через комнату, одна за другой, и впились в так
ничего и не успевшего понять Риолена - напарника и друга. Одна вонзилась в
глаз, другая пробила горло - и Риолен рухнул, сбив своим телом тяжелый
стул, заливая кровью ковер, и отлетела душа его, и припала к ногам
Неизбежности...
Нет, не привиделся ему Риолен этой ночью. Риолен действительно
приходил. И ушел. Навсегда...
Сердце было холодным, пустым и отвердевшим. Боль отскакивала от него.
Ничто не проникало в него. Может быть, оно давным-давно исчезло из груди?..
Он наклонился и поднял платок, смоченный кровью друга. Медленно и
аккуратно сложил его и заткнул за пояс рядом с ножнами.
Все, что делал он потом, делал словно бы другой живущий, поселившийся
внутри его тела, а он, истинный Аленор, просто наблюдал со стороны за
действиями этого другого, не собираясь вмешиваться или обсуждать эти
действия.
Совсем немного времени понадобилось для того, чтобы он - вернее, тот,
другой Аленор - выяснил все, что хотел. Теперь нужно было уезжать из
замка. Если и оставалась еще хоть какая-то надежда, ее следовало искать не
здесь, а совсем в другом месте. Из записки, адресованной дядюшке Фалиготу
Каррагантом, которую юноша прочитал в зале у выхода из замка, он узнал,
как Каррагант объясняет причину своего внезапного отъезда вместе с
Элинией. Оказывается, Каррагант, очень обеспокоенный здоровьем девушки,
повез ее в портовый город Балль, чтобы показать чудесному заезжему лекарю
Виннису, способному вдохнуть жизнь даже в мраморные статуи. Тому самому,
которого дядюшка Фалигот считал шарлатаном. Затем Аленор выяснил у
глонна-привратника, что дядя и кузина отбыли ночью в большом экипаже,
запряженном двумя парами лошадей. И еще Аленор узнал, что Риолен
действительно накануне вечером пришел в замок - (пришел, несомненно, с
лесной поляны, где был начертан магический круг; пришел, вернувшись с
Тайных Путей и прочитав его, Аленора, записку), - и с той поры никуда не
выходил и не выезжал.
Значит, Каррагант спрятал тело Риолена где-то в подвалах замка, решил
юноша. И если оставалась в нем хоть капля жизни, если Риолен еще дышал, то
помочь могло только одно средство.
Вслушавшись в бормотание голосов в глубине, Аленор вдруг разобрал, о
чем они говорят. Они настойчиво повторяли слова Оры-Уллии или кого-то,
прикинувшегося старухой-адорниткой, произнесенные в экипаже, везущем его,
Аленора, на заставу, расположенную у дороги к Столице Восьмого Округа.
"Иорик давно уже не Иорик. Оболочки меняются, суть остается..."
Суть остается!
Только теперь он понял смысл этих слов. Теперь он знал, где находится
символ добра. И ему стало понятно и другое: то, что лежало в склепе на
кладбище адорнитов, неспроста выглядело столь жутко, столь устрашающе. Да,
добро и должно быть именно устрашающим! Устрашающим для зла. Потому что
иначе добру никогда не одолеть зла.
Что-то сдвинулось, что-то изменилось у него внутри, он вновь
почувствовал неистовый стук собственного сердца, но не стал размышлять над
сутью этой перемены. Он был уверен, что Риолен жив - и символ добра
защитит и спасет друга, защитит и спасет все миры, и навеки освободит от
зла сердца живущих.
Нужно было ехать на кладбище адорнитов. Нужно было спешить.
Юноша уже направил коня к воротам замка, когда его словно толкнули в
спину. Он оглянулся. Во дворе по-прежнему никого не было. За внутренней
стеной вздымалась каменная громада замка. Он отыскал свое окно и увидел
перегнувшегося через подоконник наружу Риолена в белой сорочке с пышными
кружевными манжетами. Риолен молча махал ему рукой, то ли приветствуя, то
ли прощаясь. А прямо над его головой, на узком козырьке, неподвижно сидела
черная птица.
Аленор не помнил, как соскочил с коня. Пробежав через двор, он взлетел
на крыльцо и ворвался в зал, чуть не сбив с ног ошеломленного глонна.
Прыгая через несколько ступенек, поднялся по лестнице и понесся мимо
ничего не понимающих сонных слуг к своим покоям. Распахнул дверь и
бросился в спальню.
- Кар-р! Кар-р! - раздался хриплый крик за окном.
В спальне никого не было. На полу у подоконника лежал темно-синий плащ
Риолена. И бледным пятнышком выделялся на темно-синей ткани засохший
лепесток цветка.
"А ведь это знак, - подумал Аленор. - Риолен жив, он где-то здесь... Я
должен успеть... И я успею!"
Мысли его приняли какое-то другое направление, смешались, и юноша вдруг
обнаружил, что находится уже в нескольких шагах от ведущей в нижний зал
лестницы, и что перед ним стоит дядюшка Фалигот с заспанным и
встревоженным лицом и что-то говорит, теребя рукой отворот теплого халата.
Юноша отмахнулся от голосов и прислушался к словам Фалигота.
- ...впереди целая жизнь, мой мальчик, - говорил дядюшка. - В ней еще
будут и невзгоды, и огорчения, но будут и радости - ведь это жизнь,
Аленор! Надо уметь не сгибаться под ударами, ты же турнирный боец. Да,
понимаю, тебе тяжело - но жизнь-то продолжается, мой мальчик! Ты смотрел
на себя в зеркало? Тебя трудно узнать! Надо пережить темную полосу, тьма
всегда порождает свет, всегда!
- Ты хочешь сказать, дядюшка, что свет невозможен без тьмы?
- Конечно, - убежденно сказал Фалигот. - От постоянного света мы бы
просто ослепли. Как и от постоянной темноты. Чередование, сочетание,
равновесие - вот на чем держится мир. И чем темнее сейчас твоя полоса, тем
светлее будет та, что придет следом. А она обязательно придет.
- Равновесие... - задумчиво повторил Аленор. - Мир держится на
равновесии между светом и тьмой. Как ты думаешь, дядюшка, почему Творец
создал нас такими несовершенными? Почему в наших сердцах гнездится зло?
Фалигот прищурился и медленно покивал.
- Вот что тебя волнует, мой мальчик?.. Решил идти по стопам мудрецов?
Влияние Элинии... В твои годы живущих обычно занимают совсем другие вещи.
Я в восемнадцать лет был - у-ух! - выцветшие глаза дядюшки молодо
заблестели. - Да и за тобой я как-то раньше не замечал... Вот уж
действительно - страдания делают нас поэтами и философами.
Аленор молчал. Он вслушивался в голоса, надеясь, что они подскажут ему,
куда он только что так спешил.
- Я никогда особенно не утруждал себя подобными размышлениями, -
продолжал Фалигот. - Я не мудрец, но скажу тебе вот что:
Создатель, конечно же, мог сотворить нас такими же всеблагими, как Он.
Разумеется, это всего лишь мое предположение, не более, - поправился
дядюшка. - Истинные Его замыслы нам неизвестны. Так вот, Он мог сотворить
нас всеблагими, но не сотворил. Для нашего же блага. Ну разве будешь ты
чувствовать себя победителем турнира, если твои соперники без боя
побросают оружие? Или возьмем женщин. Какой же тут интеpеc - без борьбы?
Зато потом - какое упоение! - Глаза Фалигота заблестели еще больше. -
Главная прелесть - в борьбе. Чем труднее путь, тем больше блаженствуешь,
когда достигнешь цели.
- Но как же тогда с сохранением равновесия? - возразил Аленор. - Ты же
говорил, что мир держится на равновесии!
- Хм! Действительно... - Фалигот озадаченно потер нос, но тут же вновь
просиял. - Так ведь есть же противовес, мой мальчик! Адские бездны, озеро
огненное. Все темное, что вытесняется отсюда, от нас, попадает туда.
Светлый мир и темный мир - вот тебе и равновесие.
- А потом все темное оттуда пойдет сюда, - сказал Аленор. - Миры
поменяются местами.
Фалигот с сочувствием посмотрел на юношу.
- Ну почему так мрачно, мой мальчик? Тебе, конечно же, тяжело. Но
держись, держись, Аленор! Вот-вот наступит светлая полоса.
Обязательно! Будет много света.
"Свет! - мелькнуло в голове Аленора. Он наконец вспомнил, куда ему
нужно спешить. - Будет много света..."
- Ладно, дядюшка, мне пора, - сказал он и направился к лестнице.
- Куда ты?
- За светом, - не оборачиваясь, ответил юноша.
Уже спустившись на несколько ступеней, он вдруг резко остановился,
словно лестница обрывалась в пропасть, и, повернувшись, быстро взбежал
наверх. Фалигот все еще стоял у перил.
- Элиния скоро вернется, - сказал юноша. - А вот Карраганта мы больше
не увидим. Если к тебе заявится Ора-Уллия, расскажи ей о равновесии. И не
беседуй с тенью - разболится голова. И поменьше думай, дядюшка! Счастливы
деревья и цветы - им не надо думать.
- Что-то я не пойму... - озадаченно начал Фалигот, но юноша уже вновь
бросился вниз по лестнице.
Дверь за ним захлопнулась, отрезав вопросительно-встревоженный оклик
Фалигота. Пробежав через двор, где уже появились глонны, Аленор вскочил на
коня и помчался в сторону Имма.
...Путь его был довольно долгим, но он не заметил, как проделал его. Он
не обращал внимания на окружающее, он ни о чем не думал, провалившись в
черный колодец, на дне которого сиял желанный свет.
Свет!..
"Эй, вот ты и прибыл туда, куда хотел, - сказал насмешливый голос. -
Иди же за светом, тесни тьму, заталкивай ее на другую сторону мира, в
бездны ада".
"Да-да, - подхватил второй голос. - Забирай свой символ добра и
побеждай!"
Он вынырнул из колодца.
Накрапывал мелкий дождь, еле слышно шуршали деревья, и в сером свете
хмурого дня застыло перед ним кладбище адорнитов.
"Иди, забирай свой символ!"
"Торопись, ад уже переходит на эту сторону..."
"Торопись, торопись", - стучало в его голове, когда он шагал по траве
мимо надгробных плит, направляясь к черной пирамиде, увенчанной фигурой
рогатой птицы с изумрудными глазами. Он ничего не ощущал - ни страха, ни
волнения, ни радости, ни печали. Он больше ничего не боялся и ни о чем не
думал. Он знал, что это его последний шанс.
Уверенной рукой, не таясь, не чувствуя собственного сердца и не
заботясь о том, чтобы произвести поменьше шума, Аленор отодвинул засов и
распахнул дверь. Постояв на пороге ровно столько, сколько нужно было,
чтобы глаза привыкли к полумраку, он шагнул внутрь черной пирамиды. Да,
символ добра выглядел устрашающе, но это был именно символ добра, а не зла
- и не бояться его было нужно, не бежать от него, не чуя под собой ног, а
взять его, прижать к груди и нести в мир.
И да отступит тьма!
Уже все рассмотрев и все осознав, Аленор машинально сделал еще
несколько шагов и оказался в центре склепа, под самой вершиной каменной
пирамиды. Совершенно пустой пирамиды. Гладкий черный мрамор пола, гладкий
черный мрамор стен - и все. Ни плиты на колоннах, ни чаши, ни гроба -
ничего. Символ добра исчез, и пирамида превратилась в никчемное
сооружение, о назначении которого не стоило даже и гадать, потому что не
было у этой черной постройки никакого назначения.
Он растерянно стоял под вершиной пирамиды и чувствовал себя нанизанным
на незримую ось. Ось пронзала его сверху вниз, опускаясь с небес и уходя
под землю, чтобы, зеркально отразившись в самой себе и вывернувшись
наизнанку, возникнуть на другой стороне мира, где посредине такой же
пирамиды стоял такой же Аленор - вторая сущность с таким же переполненным
печалью сердцем.
Он ощущал боль в темени, в том месте, где в голову его вонзалась
невидимая ось, соединяющая миры. Боль разрасталась, ломилась в виски,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг