"Не виновен! Не виновен!" - визгливо возражали им другие.
Аленор ощутил легкое прикосновение к своему плечу и обернулся, чуть не
вздрогнув. Позади, переминаясь, стоял глонн и обеспокоенно смотрел на него.
- Все в порядке, - сказал Аленор. - Закрывай ворота и уводи коня.
Пусть накормят, почистят и вернут Оклину, это его конь.
"Я запутался, - сказал он себе. - Я не знаю, кому верить... Я боюсь
верить... А разве можно никому не верить? Что это за жизнь, когда везде и
во всем подозреваешь обман? Почему живущим приходится обманывать друг
друга? Ложь - это еще одно зло... Надо поговорить с дядей. И с Элинией".
Тяжело вздохнув, юноша медленно направился через двор, бросив взгляд на
часовню, в которой покоился прах его родителей. Он поклялся отомстить - но
если некому мстить? А мстить Неизбежности просто невозможно...
Тихо и пустынно было в переходах замка. Все уже вернулись с похорон
Тронгрина - глонн у входных дверей утвердительным кивком ответил на вопрос
Аленора, - но юноше казалось, что замок давным-давно заброшен и нет здесь
никого и ничего кроме призрачных теней прошлых времен. Замок был старым и
мрачным, под его тяжелыми сводами не хотелось смеяться, и хотелось плакать
и стонать...
Возле двери, ведущей в покои Карраганта, юноша остановился.
"Остерегайся его, альд Аленор, - вновь зазвучали в его голове слова
мерийки Юо. - Он темный. Черное кольцо сжимается вокруг белого с золотом".
"Может ли Юо ошибаться? - подумал он. - Всегда ли она видит то, что
истинно? Или и ей подчас показывают ложные пути?
"Остерегайся, он темный..." А если это как раз та самая наведенная
ложная тень, о которой она говорила?"
Он поправил ножны, запахнул полы плаща и решительно постучался.
- Прошу войти, - тотчас же раздался в ответ отдаленный низкий голос
Карраганта.
Сердце провалилось в пустоту и замерло там, в глубине. Сделав резкий
вдох и выдох, Аленор шагнул в покои дяди.
Он не дошел еще до середины большой комнаты, заставленной креслами,
стульями, скамейками и столами и увешанной коврами, оружием, шкурами
снежных барсов, оленьими рогами и клыками диких кабанов, когда в дверях,
ведущих в соседнюю комнату, показался альд Каррагант. Он был одет не
по-домашнему, а, скорее, по-дорожному, словно только что вернулся из
поездки или, напротив, собирался в дальний путь. Просторная темно-лиловая
с золотом сорочка с распахнутым отложным воротником была заправлена в
такого же цвета штаны, подпоясанные широким плетеным ремнем. На ногах
Карраганта были низкие, чуть скрывающие щиколотку сапоги с большими
золочеными треугольными пряжками. А у пояса высовывались из коричневых
замшевых чехлов граненые рукоятки двух кинжалов, может быть, уместных в
дороге, но никак не в собственных покоях.
- Приветствую тебя, Аленор, - сказал дядя после некоторой заминки и тут
же улыбнулся, показав мелкие зубы, ничуть не похожие на клыки хищников. -
Рад тебя видеть, рад, что ты вернулся. Думаю, нам есть что сказать друг
другу.
- Приветствую тебя, дядя, - ответил юноша, стараясь отыскать во взгляде
Карраганта признаки замешательства или неловкости. Но ничего он не смог
разглядеть в прячущихся под густыми бровями глазах дяди.
- Проходи, Аленор. Вижу, ты прямо с дороги. Прости, что причинил тебе
столько хлопот, но и ты пойми меня... - Каррагант вздохнул.
- Что же ты стоишь? Проходи. Идем, выпьем по бокалу вина, поговорим. И
на тебя, и на меня обрушилось столько переживаний...
Аленор не тронулся с места. Он не доверял дяде и настороженно наблюдал
за ним. Под кажущейся искренностью могло скрываться притворство... хотя
неужели способен убийца так ловко притворяться? Это какую же черную душу
надо иметь, чтобы вот так спокойно предлагать посидеть за бокалом вина
собственному племяннику, которого осиротил... Даже не черную душу, а
совсем не иметь души!
Каррагант медленно кивнул и две глубокие складки пролегли между его
топорщащимися темными бровями.
- Понимаю тебя, - со вздохом сказал он. - Твоя кузина постаралась на
славу. Я тоже был бы недоверчив, услышав такое. Но разве стал бы я
возвращаться сюда, если бы действительно совершил то, в чем она меня
обвиняет? Разве мог бы жить все эти годы здесь, в этом замке, рядом с
тобой, рядом с женщиной, у которой отнял мужа? А потом погубить и ее... -
Голос Карраганта дрогнул. - Неужели я так похож на злодея? Неужели я желаю
своей душе ужасного будущего, вернее, не желаю никакого будущего?
Юношу вновь охватило сомнение. Отчим говорил убедительно, и ни одной
фальшивой нотки не проскользнуло в его словах. Он приводил именно те
доводы, о которых уже думал Аленор. Но... Но Клавдий тоже был приветлив с
Гамлетом и разговаривал с ним без всякого смущения да еще и уповал на то,
что Всемогущий смоет кровь с его рук, поскольку он, Клавдий, совершив зло,
тем самым дает Творцу возможность сотворить благо. "Что делала бы благость
без злодейств? Зачем бы нужно было милосердье?" Без зла невозможно и
добро. Нет, Клавдий вовсе не собирался до конца дней своих корчиться от
угрызений совести. "Я пал, чтоб встать". Да, это было давно, это было не
здесь. Но меняются ли живущие? Становятся ли они лучше?
- Зачем кузине наговаривать на тебя? - задал вопрос Аленор.
Отчим быстро взглянул на него и, ссутулившись, ответил:
- Думаю, дело в ее отце. Бедный Тронгрин! Так неудачно упасть с коня в
самом конце пути... Это судьба, от нее не убежишь, ее не перехитришь...
Видно, слишком много хлебнул на радостях, что кончились скитания.
Аленор болезненно поморщился.
"Что бы ты сказал, дядя, если бы узнал, что это я виновник гибели отца
Элинии?" - подумал он, а вслух сказал:
- При чем тут ее отец? Он рассказал ей что-то плохое о тебе?
- Нет, тут совсем другое. Может быть, мы все-таки сядем?
Каррагант отошел от двери и опустился в глубокое кресло, покрытое
пятнистой шкурой снежного барса, убитого им в горах на континенте. Юноша,
не спуская с него глаз, шагнул к ближнему стулу и тоже сел.
"Вокруг белого с золотом - черное кольцо..."
- Я не собираюсь оправдываться, - начал Каррагант, - и, возможно, на
самом деле виноват. Но знает Создатель, я хотел сделать как лучше. Ты еще
юн, Аленор, и тебе не приходилось с этим сталкиваться... и дай Бог, чтобы
никогда не пришлось. Подчас стремишься к лучшему, а выходит все наоборот.
Или сделаешь кому-то хорошо, а другому становится плохо. Такова жизнь,
Аленор, и не нами придуманы условия и правила этого турнира. - Каррагант
согнулся в кресле и, прищурившись, глядел в пол.
У юноши дрогнуло внутри от этих слов дяди.
- Да, я хотел помочь Тронгрину, - продолжал Каррагант. - Он места себе
не находил после того, как потерял Даутицию. Давно это было, очень давно.
Я его хорошо знал... Не то чтобы мы были близкими друзьями, но охотипись
вместе, наезжали один к другому в гости - как-никак почти соседи... Он
очень тосковал, Аленор! - Каррагант мельком взглянул на юношу и вновь
опустил глаза. - Вот я и посоветовал ему... развеяться... Отправиться за
Красные горы, к милленцам. Много я о них слыхал, сам в молодости туда
собирался, да вот не пришлось. Рассказал все, что знал, Тронгрину, вижу -
он оживился немного. Он же черный весь был от горя, а тут хоть какой-то
проблеск в глазах появился. Собрался - и в путь. - Каррагант ударил себя
кулаком по колену. - Ну кто же мог знать, что так все получится? Мы же его
потом разыскивали, письма слали всем знакомым на континент - как сквозь
землю провалился! И вроде бы и видели его потом, только уже не у
милленцев, а у Кораллового моря, в Стильерре, и не один он там был... А
Элиния подросла и узнала, кто дал ее отцу такой добрый совет.
- Откуда она узнала?
Каррагант криво усмехнулся.
- Рассказали. Родственнички... Вот с тех пор она меня и невзлюбила.
Аленор растерянно смотрел на поникшего в кресле дядю. Все, что тот
говорил, было довольно правдоподобным и убедительным. Каждый живущий носил
в сердце свою тайную боль. Элиния... Выросшая без матери и отца, под
присмотром тети; заботливой тети, любящей тети, но разве может тетя, даже
самая распрекрасная, заменить родителей? Обида, давняя и не проходящая с
годами обида на того, кто надоумил отца оставить дочь и пуститься на
поиски исцеления душевной раны. Обида - и неотвязное желание наказать
обидчика.
Да, Элиния была его кузиной, но что, в сущности, он знал о ней, о ее
чувствах, переживаниях, мечтах? Что творилось в глубине ее души, куда не
дано проникнуть постороннему взгляду? Ведь когда еще было сказано: "Чужая
душа - как костер: хоть и хорошо видна, а внутрь не забраться".. Неужели
можно всю жизнь провести рядом, но так и не узнать другого живущего?
Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль, такая ужасная, такая
невероятная мысль, что он внутренне содрогнулся и сжался, пытаясь скрыться
от нее, но не в силах ее прогнать. Мысль была дикой, но если зло
действительно все больше заполняло мироздание, погребая под собой добро,
то эта мысль вполне имела право на существование.
Обида Элинии - и ее желание наказать обидчика. Неугасимое желание, все
более возрастающее, неотвязное желание. Причинить обидчику боль, заставить
его терзаться, окунуть его с головой в черный поток горя. Отнять у него
то, чем он дорожит. Отнять жизнь? Нет, не жизнь - обидчик просто уйдет в
Загробье, не изведав несчастья.
Отнять жизнь у того, кто дорог обидчику. Отнять жизнь у его жены,
альдетты Мальдианы. Подбросить змею в ее покои. И упиваться горем
безутешного Карраганта.
Ну, а то, что пострадал ни в чем неповинный Аленор? Что ж, от поджога в
доме врага подчас страдают и ни в чем неповинные:
домашние, соседи... Она же выросла сиротой - ничего, пережила. А чем он
лучше? Она ведь и так могла рассуждать. Могла? Могла ли?..
Аленор словно окаменел. Ему было страшно. Ему было страшно оттого, что
буквально за считанные дни прекрасный, безмятежный и ласковый мир вдруг
сбросил красочные карнавальные одежды и показал свой истинный уродливый
облик. Ему было страшно оттого, что он, никогда не имевший врагов и
видящий в живущих только хорошее, мог сейчас подозревать в злодеянии
собственную кузину!
Век вывихнул сустав... Мир охромел...
Или хромым он был издревле - а он, Аленор, только теперь заметил его
хромоту, только теперь, когда горным водопадом низверглись на него
несчастья?
Тягостное молчание повисло в комнате, и в этом молчании, в этой
застывшей тишине слышно было, как за открытым окном отрывисто и хрипло
каркает ворон, усевшийся на башню. Юноша столкнулся взглядом со взглядом
Карраганта, и глаза Карраганта погасли, укрывшись под навесом кустистых
бровей.
- Понимаю, - сказал Каррагант. - Я тебя понимаю. Ты не можешь поверить,
что эта девчонка... твоя кузина... могла так поступить.
Я и сам не поверил, когда услышал. Я не могу доказать, что на мне нет
никакой вины. Нo кто может доказать, что я действительно виновен? Если уж
на то пошло, то убийцей мог быть любой из тех, кто здесь живет. Фалигот.
Мой собственный отец. Даже Радлисса или Жанессилья. Или они вместе. Любой!
Почему ты веришь кузине, Аленор? А если я скажу, что убийцей была именно
она? Если скажу, что видел, как она принесла в замок змею? Жаль, что
ушедшие не могут вернуться из Загробья и снять с меня обвинения. А кроме
них никто не сможет доказать мою вину. И нет на мне никакой вины - со мной
одно только горе... Наше с тобой горе, Аленор... Твоя мать...
"Да, ушедшие не могут вернуться и сказать, почему они так рано ушли, -
сглотнув горький комок, подумал юноша. - Если бы явился призрак, если бы
сказал мне... как тот, в Эльсиноре..."
"Он темный, очень темный, - шепнул кто-то в голове. - Сжимается его
черное кольцо..."
"Кому верить? Кто лжет, а кто - нет? Или нельзя верить никому, даже
себе?.." - на эти вопросы у него не было ответа.
- Пусть Злиния сама скажет, зачем она все это... - глухо сказал Аленор.
- В твоем присутствии, дядя.
Каррагант медленно выпрямился в кресле.
- Зачем? - В его глазах мелькнуло что-то непонятное. - А впрочем... -
сказал он после недолгого размышления, с силой надавил на подлокотники
кресла и резко поднялся. - Хорошо. Идем к ней.
До самых покоев Элинии они не обменялись ни единым словом. И только
остановившись у двери, ведущей в комнаты кузины, Каррагант сказал:
- Она давно уже похоронила отца. А теперь похоронила во второй раз.
Уместно ли именно сейчас?..
- Надо довести дело до конца, - ответил Аленор, с тревогой
прислушиваясь к себе. Вновь из глубин, из тьмы, наползал неразборчивый
шепот, готовый в любое мгновение смениться визгливыми возгласами. Те, что
поселились в его голове, давали о себе знать все чаще и чаще, будто
задались целью полностью заглушить голос разума.
Он поднял руку, собираясь постучать, но в этот момент дверь открылась и
из покоев Элинии вышел Фалигот, облаченный в длинный синий халат,
отороченный белыми полосками меха. Он обеими руками прижимал к груди
большую книгу в потертом коричневом переплете.
Аленор видел эту книгу у Элинии и когда-то листал ее, и даже читал
кое-что. Это были "Записи" Силлестия. И среди них - "Записи, сделанные
холодным вечером", о которых совсем недавно упоминала кузина.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг