Он разозлился и, вспомнив незнакомца, обозвал себя выродком мохноногой
паучихи. Пристало ли живущему так раскисать? "Не будь паршивым щенком,
Аленор, - сказал он себе. - А если ты паршивый щенок - забейся под первый
попавшийся куст и скули там до конца дней своих".
Он спускался с холма, когда в утробе ночи родился новый звук.
Издалека, с лугов, донеслось короткое конское ржание. Аленор натянул
поводья, остановился и прислушался - но все тихо было в ночи. Однако звук
не мог почудиться ему. Если это не давешний вспыльчивый встречный решил
проехаться по полям, дабы немного остудить разгоряченную голову, то кто?
Кому еще не спится глубокой ночью? Конечно же, негодяю Карраганту!
Враз преобразившись, подтянувшись, вновь превращаясь в железный кулак
мщения, юноша свернул с дороги и ринулся через луга в ту сторону, откуда
донеслись выдавшие Карраганта звуки. Ночь громко шуршала высокими травами
под ногами коня, в ее чреве открылась прореха, сквозь которую показались
звезды. В вышине, в поднебесье, метались проснувшиеся ветры, разгоняя и
кромсая обрывки облаков. Они разбили оковы Диолы, освободили ее из плена -
и ущербный диск мягко зарозовел в окружении звезд старинной стертой
монетой на черном бархате. Юноша помчался еще быстрее и увидел, как вдали,
на пригорке, мелькнул на мгновение и исчез нечеткий силуэт чужого коня.
Конь был без седока! Значит, Карраганту уже не нужен конь? Значит, он
все-таки ступил в магический круг?
Душа Аленора клокотала от ярости. Все подгоняя и подгоняя коня, он
доскакал до того пригорка, взлетел на него и заметил впереди неясную тень,
уносящуюся к перелеску.
- Стой! - крикнул он и услышал, как всполошенно захлопали крыльями в
ветвях невидимые птицы. - Черный Летун, постой! Стой, Черный Летун! Черный
Лету-ун!
Ответом ему был быстро удаляющийся топот. По всем перелескам, как круги
от брошенного в воду камня, ширился, катился тревожный шум крыльев. "Что
за страш-шная ноч-чь! - шелестели крылья. - Что за ш-шутки? Кто там
ш-шумит, кто тревожит тиш-шину?"
Черный Летун был конем Карраганта. Он обязательно остановился бы после
того, как его окликнули. Он сам прибежал бы к Аленору, потому что хорошо
знал юношу, а еще лучше знал своего соседа по конюшне - Аленорова скакуна.
И значит, в перелеске скрылся не Черный Летун, а испуганный падением под
откос конь незнакоица, и его не догнать, так как он уходит налегке.
Но где же наездник? Извергая проклятия, бродит по окрестностям,
разыскивая убежавшее животное? Сидит, ругаясь, на склоне с вывихнутым
плечом или ступней? Или молча, не сквернословя, лежит без чувств,
оглушенный неудачным падением?
Едва сам удержавшись от сквернословий, юноша направил коня к дороге,
сопровождаемый стихающим недовольным шумом потревоженных птиц. Не хватало
ему еще этих забот!
"Что за дикая ночь? - думал он, уже устав от постоянного напряжения. -
Не приведи Господь повторяться таким ночам..."
Спешившись возле уходящего вниз откоса, Аленор подошел к краю дороги и,
нагнувшись и уперев руки в колени, начал вглядываться в темноту, слабо
разбавленную тусклым светом Диолы. Чернели на ссохшейся земле редкие
островки травы, тут и там вздымался некошеный бурьян, топорщились колючие
иглы кабаньих стручков, отражениями звезд поблескивали то ли мелкие
камешки, то ли битое стекло. Ниже шла россыпь небольших каменных обломков,
среди которых уже давным-давно валялись сломанные оси перевернувшегося
воза. Темная прерывистая полоса взрыхленной земии тянулась через примятый
изломанный бурьян - это был след падения незадачливого ночного
путешественника. Пройдясь взглядом вдоль этой полосы, юноша заметил слабо
блестящую полоску и чуть в стороне от нее - темное пятно возле такого же
темного обломка довольно внушительных размеров. Темное пятно было
совершенно неподвижным.
"Это он, - подумал Аленор с замиранием сердца. - А рядом его меч.
О, Творец, почему он не шевелится?.."
Юноша осторожно, чувствуя внезапную слабость в ногах, начал спускаться
по склону. Земля и мелкие камешки со зловещим шорохом сыпались из-под его
подошв. Он лихорадочно обшаривал взглядом склон, но больше нигде - нигде!
- не видел таких же массивных каменных глыб. Угодить в падении именно в
это место было все равно что наугад бросаясь камнями в темноте, умудриться
попасть в единственную фарфоровую чашку, поставленную посреди огромного
стола...
Незнакомец лежал ничком, неловко вывернув руку, ногами к Аленору, а
головой упираясь в темную глыбу, словно хотел пободаться с ней или,
поднатужившись, столкнуть вниз, в каменные нагромождения карьера. Аленор,
похолодев, попытался повернуть его голову - и тут же отдернул руку. Пальцы
его ощутили что-то липкое: нечего было и надеяться, что это всего лишь
вытекшая откуда-то смола.
Сдерживая себя, юноша оттащил незнакомца от рокового камня, перевернул
на спину и осторожно опустил головой к идущей по верху склона пустынной
дороге. Дрожащими пальцами расстегнул плащ незнакомца и приник ухом к его
груди. И услышал именно то, чего боялся услышать. То есть не услышал
ничего. Сердце ночного странника молчало. Если бы Аленор и хотел убить
этого живущего, у него вряд ли могло получиться более удачно.
Но - видит Всемогущий - он не хотел его убивать! Он не может никого
убивать!
Но именно из-за него, Аленора, погиб направляющийся по своим делам
живущий...
Юноша стоял на коленях воале неподвижного тела, стиснув зубы,
превратившись в подобие проклятого каменного обломка, и чувствовал на себе
холодный взгляд сотен глаз. Звездные глава неба кололи его своими хищными
лучами, и холод проникал в его сердце, и сердце его каменело, но и
окаменев, болело все сильнее и сильнее. И вновь почудился ему недобрый
смешок, раздавшийся в отчужденной застывшей тишине, залившей все вокруг и
поглотившей его душу. И словно чья-то холодная цепкая рука легла ему на
горло - и он знал, что теперь ему никогда не избавиться от этого ощущения,
не разжать чужие окоченевшие пальцы, не оторвать от горла эту всевластную
неумолимую руку.
Он не помнил, сколько времени провел на коленях возле тела незнакомца,
погибшего по его вине. Он забыл обо всем и для него потеряло смысл само
понятие: время. И время, и пространство существовали где-то там, за
чертой, в совсем другом мире; за чертой, которую он невольно переступил.
Теперь у него был свой мир - искаженный Мир За Чертой. И он стал пленником
этого мира и не мог уже вырваться из него. Отныне он, Аленор, был -
преступившим...
Но и тут, за чертой, никто не снимал с него обязанности действовать.
Брошенный в цель кинжал не мог по собственной воле свернуть в сторону,
замедлить или прервать свой полет, или же вернуться в руку метателя.
Кинжал должен был обязательно поразить цель.
Заковав свою душу в броню, подавив все чувства, Аленор вгляделся в лицо
погибшего странника. Заросшее густой бородой и усами, иссеченное шрамами,
оно было ему незнакомо. Этот мужчина лет пятидесяти - начало расцвета! -
годился в отцы Аленору...
впрочем, ни на что он уже не годился...
Казалось, кто-то посторонний поселился в его голове и начал рассуждать,
прикидывать, предлагать. Юноша, стряхнув оцепенение, прислушался к доводам
этого постороннего.
Признаваться в содеянном, даже и невольно, зле - значит, потерять время
и упустить возможность отыскать Карраганта ("Такого же убийцу Карраганта",
- мелькнула горькая мысль). Объяснять, оправдываться, убеждать в
отсутствии злого умысла...
Оставить тело здесь, иа склоне, и скрыться в ночи - я-то, мол, здесь
при чем? - нет, после совершения такой низости единственный выход - только
броситься грудью на острие меча. А Каррагант, негодяй Каррагант останется
без возмездия? Он думает, что скроется от кары в каких-то иных мирах, куда
ведут Тайные Пути?
Он ошибается: бегство может только отсрочить, но не отвратить
возмездие... Ему не улизнуть!
Нет, нужно поступить по-другому: спрятать тело, а потом, когда
Каррагант уже заживо будет гнить в подземелье, признаться во всем. Нельзя,
никак нельзя оставить отца и мать без отмщения! И кузину Элинию...
"Ну почему со злом можно бороться только с помощью зла?" - отчаянно
крикнул кто-то в глубине его души, но этот крик заглох, канул в
беспредельности ледяной пустыни.
Приняв решение, Аленор начал действовать с размеренностью и
целенаправленностью заводного механизма, неукоснительно производящего
положенные ему движения. Первым делом он подобрал и вложил назад в ножны
лежащий неподалеку меч незнакомца. Затем с головой закутал тело погибшего
в плащ, взвалил на плечо и осторожно, стараясь не оступиться, начал
спускаться в карьер.
Увязая в песке, он блуждал по заваленному темными глыбами дну карьера
и, наконец, отыскал вход в одну из штолен. Низко пригнувшись, пробрался в
затхлую холодную темень и опустил свою ношу на ребристый каменный пол.
Пошарил руками в темноте, наткнулся на обломки камней и придавил ими край
плаща так нелепо погибшего живущего, о котором не знал ничего - даже
имени. Суму незнакомца унес скакун; там могли находиться какие-нибудь
документы - но юноша чувствовал себя слишком подавленным и разбитым для
того, чтобы вслепую гоняться за перепуганным чужим конем.
Выбравшись из штольни, он завалил вход камнем - получилось не до конца
закрытое, но все-таки подобие склепа - и вновь опустился на колени. Ему
вспомнились слова ночного странника: "Пусть я и негодяй, но какое тебе до
этого дело?"
Под холодным небом, в глубине заброшенного карьера, в тишине ночи
шептал Аленор слова молитвы. Он молился за ушедшего и от всей души желал,
чтобы молитва эта была услышана Всемогущим.
Потом он поднялся с песка и побрел по каменному лабиринту к коварному
крутому склону. Там, наверху, дремал его конь. Конь был свидетелем всего
того, что случилось, но ему не дано было понять, что же именно случилось.
"Счастливец, - угрюмо думал Аленор. - Видел и не понял. Хорошо быть
таким счастливцем: не понимать..."
Выпустив поводья из рук, он предоставил коню возможность самому, без
понуканий, возвращаться в замок. У него не было никаких желаний, кроме
одного: поскорее заснуть и, проснувшись, обнаружить, что все его
злоключения просто привиделись ему душной ночью. Однако он не собирался
отказываться от поисков. Он решил продолжить их на рассвете и найти если
не Карраганта, то начерченный негодяем ритуальный круг. Он, Аленор, тоже
пройдет Тайными Путями и настигнет отчима даже в самом дальнем закоулке
самого дальнего из миров.
Сонный глонн, не выказывая ни удивления, ни неудовольствия, ни
каких-либо иных чувств, приоткрыл ворота перед Аленором. Ночь накрепко
обхватила землю, готовясь вступить в отчаянный поединок с неблизким еще
рассветом, и замок вздымался темной громадой, гигантским склепом, в
котором нет места живущим. Единственное слабо освещенное окно на его
обращенном к воротам фасаде казалось тусклой свечой над чьим-то гробом.
Это было окно кузины Элинии. И гроб тоже был - гроб с телом альдетты
Мальдианы в дальнем зале, где, сменяя друг друга, читали заупокойные
молитвы священники, привезенные из расположенного к югу от замка, в лесу
над озером, монастыря Божественного Искупления.
Юноша одиноко шагал по переходам этого огромного склепа с бесчисленными
комнатами, лестницами и кладовыми мимо ниш с лежаками, на которых,
уткнувшись головой в живот, в одинаковых позах спали покорные и
безотказные слуги-глонны, не ведающие о своем кровавом прошлом.
"Я, наверное, тоже буду глонном в своем следующем воплощении, - с
унынием думал Аленор. - Платить приходится даже за невольные грехи, Закон
Кармы не делает различий, и Сам Творец не может отменить его. Именно в
этом Его всемогущество: установить такое соответствие, которое Он Сам не в
состоянии изменить..."
Он вошел в покои кузины без стука - ему казалось, что стук будет слышен
во всех уголках замка и каждый поймет, что это бродит он, Аленор, сын
Ламерада, ночной убийца. Примостившийся на стуле под светильником глонн
оторвал голову от стола с пузырьками, привстал, но юноша остановил его.
- Сиди на месте, - сказал он. - Если кузина спит, я уйду.
Элиния полулежала на своей узкой кровати, подложив под спину подушку.
При свете, падающем в спальню из соседней комнаты, было видно, что глаза
ее открыты. Проснулась ли она только сейчас, услышав его голос, или так и
коротала ночь, устремив неподвижный взгляд в настенный ковер? Когда юноша
вошел, она не сразу, но все-таки повернула к нему голову.
- Каррагант сбежал, - сказал Аленор, сев на тот же самый, оставленный
им у кровати, стул. - Он подслушивал нас. Я не нашел его.
- Я знаю, - шелестящим безжизненным голосом ответила Элиния.
- Откуда?..
Вопрос Аленора прозвучал почти испуганно. Юноше вдруг показалось, что
кузина каким-то необъяснимым образом незримо сопровождала его в ночной
скачке по окрестным просторам и присутствовала при трагической стычке с
тем, чье тело покоилось теперь в заброшенной штольне.
- Если бы ты нашел его, то уже давно был бы здесь. А он валялся бы в
подземелье. Вместе со змеями. - Элиния едва уловимо вздохнула. - Ты
сильный, Аленор. Как мой отец. Я была маленькая, но помню. Однажды, на
иммском торжище, он проучил одного забияку-орра. Я тогда так испугалась...
Элиния слабо улыбнулась, а юноша чуть не вздрогнул, вспомнив
черноглазую мерийку Юо и скандалиста Кронка Сколько-то там Кинжалов. Пути
живущих подчас отражали друг друга и кое в чем совпадали почти до мелочей.
Уж не являлись ли все они какими-то подобиями некоего Единого Пути,
начертанного Творцом для Своих творений?
- Он вспыльчивый, но добрый и сильный, - продолжала Элиния. - Я ни с
кем об этом но говорила, даже с тетей... вот только с тобой сейчас... но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг