дети так хорошо, с наслаждением сляг, без всяких сновидений.
Проснулись мы одновременно, проснулись ночью. Разбудили
нас негромкие, мелодичные звуки... Странная музыка! Мы неко-
торое время лежали, затаив дыхание, вслушиваясь.
Павел подошел к окну.
- Смотрите! Смотрите!
Густая темнота ночи наполнена множеством огнен, красных,
зеленых, желтых и едва заметных фиолетовых. Со всех сторон
они двигались к космоплану.
- Выйдем навстречу! - с какой-то торжественностью про-
возгласил Павел.
Прохлада расстилалась в воздухе, прохлада и свежесть. А
огни скапливались у подножья сходен. Один из них, тем-
но-красный, начал очень медленно взбираться. Ему тяжело дви-
гаться в скафандре. И вот он рядом с нами, маленький, чуть
выше колена. Мы склонились к нему, притронулись руками к хо-
лодному металлу скафандра, прильнули к шлему, стараясь расс-
мотреть, что там. Свет очень скудный, только красный огонек
на самой макушке. И нам виделось что-то мутное, бесформенное
и бесцветное. И опять зачастили сигналы в приемнике, заго-
релся экран телевизора.
"Он" проник вместе с нами в салон, лег в кресло.
А на экране светилась история чужой жизни. Сначала в пол-
ной темноте волны ходили перед нами, потом протянулись пе-
реплетающиеся нити, кольца.
Плохо видно. И "они" это скоро поняли, потому что осве-
щенность и оттенки красок на экране начали быстро меняться.
Голубой, зеленый, оранжевый, красный... Они искали наиболее
хорошо воспринимаемый нами цвет. Остановились на зеленом. И
нити стали густо-зеленые, и кольца. Только фон темныйси-
не-фиолетовый...
Нет! Нет! Перед нами не возникли изображения чужой разум-
ной жизни, чужих сооружений, порождений чужого ума. Нет!
Прежде всего мы увидели систему Анлореса. Две звезды, ор-
биты планет возле каждой. Четче выделились две точки-планет-
ки, одна - наша, а вторая у Анлореса А. Значит, эти разумные
существа - пришельцы на Джолии, Их солнце Анлорес А - яркий,
но маленький диск в небе, более горячий, чем Солнце, и более
тяжелый. И где-то там их планета. На диаграмме вспыхнул
спектр падающего на нее излучения. Оно было жестким, очень
мощным по сравнению с солнечным светом. Максимум энергии ле-
жал в ультрафиолетовой области. Трудно бы нам пришлось, если
бы мы опустились на эту планету. Без скафандра не выйдешь в
ее простор.
Что-то расплывчатое, то круглое, то овальное на экране, а
от него во все стороны все бегут и бегут волны. Это пульси-
рующее облако имеет сложное строение: множество точек внут-
ри, подвижных, ритмично вздрагивающих, в основном светло-зе-
леных, но есть и синие и оранжевые, а кое-где мелькают крас-
ные. Иногда вспыхивают искорки, раздается треск слабого раз-
ряда. И тогда особенно усиливаются змейки бегущих волн.
- Структурная модель их белковой молекулы, - неуверенно
прошептала я.
Экран неожиданно вспыхнул ярким светом, как будто они
приветствовали мою догадку.
Появилась другая капля. В ней меньше точек, они почти все
красные. И расширяющиеся волны другой формы - с заостривши-
мися вершинами и впадинами. Над каплей обозначилось овальное
очертание "живого камня".
- Первичная клетка "камня"!
- Его кристалл!
Почти одновременно вырвалось у Саши и Павла.
Экран опять одобряюще засиял.
- Нет, не кристалл, - настаивал Саша. - То, что мы виде-
ли, - не мертвое, а живое.
- Но почему, - возразила я, - точек так мало внутри? Це-
почки углерода гораздо длиннее.
- Германий! - сказал Павел.
И я вспомнила обнаруженную в пепле двуокись германия.
Германиевая жизнь! Может ли это быть? А почему бы и нет?
Германий-родственник углерода. И там, в мире могучих кван-
тов, обязательно стимулируются неизвестные нам реакции и во
многомного раз повышается способность германия создавать це-
почки из атомов.
Перед нами две капли, атомы двух жизней. Они разные, но
какими-то внутренними процессами, безусловно, связаны между
собой. Живые камни! Они разлагают горные породы, извлекая из
них элемент, необходимый для жизни, видимо германий. Процесс
идет с выделением в атмосферу кислорода. Вот что насыщает
кислородом воздух Джолии!
А потом, день за днем, мы все дальше и все глубже прони-
кали в чужую жизнь.
Мы увидели не только Джолию, но и их родную планету -
спутник Анлореса А.
В этом мире все казалось полутенями, чем-то полупрозрач-
ным... Огромная фиолетовая даль. Бесконечная - нет горизонта
и нет границ. Однообразная, мутно-прозрачная плоскость. Не
видно ни животных, ни растительности.
Потом, когда глаз привык к этому зрелищу, на экране нача-
ло вырисовываться нечто... Оно колыхалось, как опахало на
Востоке. Мне оно напоминало ветви ангольских пальм. Цвет
этого "нечто" я не могла определить. Он переливался, иногда
вспыхивал от фиолетового, почти черного, до голубого. Голу-
бизна мелькала отдельными искрами. Но вдруг...
Музыка... торжественная и звучная, она все нарастала и
нарастала, распространяя непонятное смятение. Она была ско-
рее скорбная, чем радостная... скорее резкая, чем мелодич-
ная...
Экран посветлел... Несколько мгновений он оставался пус-
тым. Только звуки достигли своего апогея.
Перед нами возник хозяин этой планеты, живое существо с
могучим мозгом. Мы подались вперед и замерли.
Существо без скафандра, почти совсем прозрачное и тоже
темно-фиолетовое. Оно казалось нам скользким, холодным и
мокрым.
Тело этого необычного создания поражало геометрической
правильностью своих форм. Два шара соединялись вместе: один
- поменьше - голова; второй -" побольше - туловище. И конеч-
ности. Нижние - служат для передвижения, очень короткие, с
нашей точки зрения, но крепкие. И верхние... Нет, это те на-
ши руки. Они гораздо длиннее и заканчиваются множеством щу-
палец.
Потом в большом плане мы увидели голову. Здесь сконцент-
рированы органы чувств. Орган зрения мы сразу узнали, хотя
он совсем не напоминал наши глаза. Вернее, это множество
мелких глаз, маленьких решеточных ячеек (мы насчитали около
ста), разбросанных через правильные промежутки по всей по-
верхности шара - головы, в них мы ясно видели хрусталик,
ощущалось восприятие света.
Были и другие органы чувств. Четыре довольно большие вы-
пуклости, покрытые более светлой, чем все остальное, пере-
понкой, расположены точно через девяносто градусов по эква-
тору этой геометрически правильной головы. Может быть, это
орган слуха? Были еще пульсирующие, как пружинки, волоски. И
едва заметные, как бы прилипшие треугольные пленки. Их мно-
го, и расположены они неравномерно. Они медленно передвига-
ются в одном и том же направлении, и одна всегда занимает
место другой.
Потом, уже на схеме, перед нами раскрылся мозг - громад-
ное скопище нервных клеток. Биотоки и еще какие-то непонят-
ные нам импульсы.
Физиологическую основу их жизни, их деятельности, даже
мышления мы в какой-то мере схватывали. Но не могли разоб-
раться в чувствах.
Каким видят они окружающий мир? Вот эту самую Джолию с
розовой туманной далью, с солнцемгигантом, до боли красным,
где все носит отпечатки этой яркой красноты: трава коричне-
вая (а может быть, перенесенная та Землю, она оказалась бы
зеленой?), и обшивка нашего космоплана стала оранжевой. Мо-
жет быть, для них, развившихся в мире мощных излучений, от-
сутствует цвет? Они воспринимают ультрафиолетовые лучи. Что
это, однотонный мир? Или тоже окрашен? И как они чувствуют
его здесь, на Джолии, когда жесткие лучи не пробивают атмос-
феру планеты? Но они несомненно видят.
Каким образом они общаются между собой? Мы не отметили ни
звуков, ни жестов. Но они понимают друг друга даже сквозь
пространство, через скафандр и стены нашего космоплана.
Слышат ли они? Не знаю. Но безусловно улавливают наши
слова, наши мысли - абсолютно чуждые им образы и понятия.
Они не были ни назойливы, ни требовательны. Их вполне закон-
ное любопытство казалось добродушным. Не проявляя никакого
интереса к нашей технике, к нашему космическому кораблю, они
подолгу рассматривали единственную картину в салоне-первое
пробуждение весны на Земле. А когда я заиграла на рояле, ок-
ружили меня и как будто замерли. Убедившись, что они воспри-
нимают нашу речь, мы начали рассказывать.
Это происходило вечерами, они не выносили яркого света.
Мы открывали все люки и иллюминаторы. Мертвенный, блеклый
свет лежит на всем, холодный и тусклый Анлорес А выполз
из-за края равнины, небо кажется просветленным, но и на нем
мерцают наиболее яркие звезды.
А в салоне совсем темно, мутно-белый экран телевизора;
крошечный рояль с обнаженными клавишами.
Начал Саша... Он был рад, что рассказывает о родной Зем-
ле, о далеком Солнце... Его планетах... И я вдруг поняла,
что сейчас для меня даже жестокий и неуютный Юпитер родное
Джолии, в которой гораздо больше "земного".
Павел пытался рассказать о могучих излучениях Космоса. Но
их это не трогало. И Павел, ошеломленный, растерянный, изум-
ленно разглядывал их крошечные фигурки. Для них было "само
собой разумеющимся" то, чему он посвятил всю свою жизнь.
Создавалось впечатление, что они воспринимают электромагнит-
ные колебания и потоки частиц так ... реально, как мы видим
в салоне мягкие кресла или их фигурки с красными точками на
шлемах. Мы безусловно дано ощущение скрытых от нас процессов
Вселенной, тех процессов, к разгадке которых люди шли мучи-
тельным и радостным путем ошибок, поисков и открытий. И наши
гипотезы для них, наверно, - примитивные истины.
Павел решил не рассказывать, а спрашивать.
- Что произошло у Юпитера?!!
- Есть ли у нас надежда вернуться на родную планету?!!
На второй вопрос они ответили сразу же: на ожившем экране
телевизора космоплан "Вперед!", окутанный пульсирующим обла-
ком, оторвался от Джолии и растаял в розовом тумане.
Они обещали возвращение.
4
Что произошло у Юпитера?
Это озадачило наших гостей. Им, конечно, казалось неверо-
ятным, что мы пролетели бесконечность пространства, не зная,
под действием каких сил.
Они, оперируя нашими формулами и знаками, пытались объяс-
нить Павлу на экране телевизора сущность происшедшего.
Вакуум... Таинственный вакуум... Это не пустота. Пустоты
вообще нет. Пустота - это океан материальных частиц, таких
же реальных, как электроны или протоны. Но мы не воспринима-
ем эти частицы, потому что они все имеют отрицательную энер-
гию. Нам известно, что античастицы - это "дырки" в пустоте.
Мы только допускали существование мира отрицательных
энергий. Какие же неведомые людям законы позволили этим су-
ществам вызвать к жизни отрицательную энергию и не уничто-
жить самих себя? Видимо, уровень знаний даже Павла был еще
недостаточным, чтобы понять это.
А они упорно говорили о взаимодействии, о каком-то соот-
ветствии миров.
Мы, конечно, казались им ущербными существами, лишенными
определенных ощущений.
Я говорила много вечеров подряд.
Сначала о зарождении жизни... О первичной клетке... О ее
эволюции... Потом о людях...
Теперь мы уже не вмещались в салоне.
Я удобно сижу в кресле, вынесенном из космоплана. Передо
мной светится телевизор. Окрестность теряется в скудном сия-
нии их второго солнца. И покуда видно, все огоньки и огонь-
ки. Это шлемы скафандров. Они иногда начинают слабо покачи-
ваться. Это значит, меня не понимают или не одобряют.
Я говорила о себе. Из нас четверых у меня самый большой
земной жизненный опыт.
Детство. И возникло телеизображение. Беленькая хатка-ма-
занка на пригорке. Подсолнухи вдоль огорода. Мой старший
брат Колька гонит утят. Мама стоит в дверях, спрятав руки
под передвик. Кусты полыни у дороги. Девочка с длинными ко-
сами бегает там. А понимают ли они, эти существа, что это я?
Саша рядом со мной. Его горячая рука легла на мою руку,
крепко сжала. Он тоже вспомнил свое детство, свои подсолну-
хи.
А Павел, наверно, только и думает: как все происходит?
Как это образы моего прошлого мгновенно превращаются в изоб-
ражение?
Но нет! Он взволнован... Земля ведь тоже его!
Первое недоумение у тех бесстрастных существ, что запол-
нили равнину, вызвало появление моего сына.
А на экране все было точно так, как навсегда врезалось в
памяти. Акушерка в низко надвинутой на лоб шапочке протяги-
вает голенького младенца... И вот его уже увеличенное изоб-
ражение: сморщенный, беспомощный и одна щека полнее дру-
гой...
Потом Ангола... Я говорила очень громко, пытаясь задушить
их молчаливый, колышущийся протест. Говорила не о себе, а о
тех, кто когда-то работал рядом со мной. О самопожертвова-
нии. О высшей человечности... А они только качали своими
огоньками!
Сначала я подумала, что они не понимают... Но экран точно
отображал мои мысли. Я замолчала.... Понимали, но... не при-
нимали... Не принимали этой отдачи себя во имя других, не
знали, что в этом может быть радость. И мне стыдно стало за
свою горячность. А ведь я хотела говорить о сыне!.. О том,
как он в двадцать лет пошел па верную гибель, чтобы спасти
других... Я не стала об этом рассказывать.
Земля звала... Далекая, неуловимая пылинка в просторах
бесконечности, - она тянула к себе.
И особенно эта тоска по Родине усилилась, когда для нас
стала реальной возможность возвращения.
А Павел торопился наладить связь. Только бы передать лю-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг