время!
Я работала рядовым врачом в госпитале. И когда возвраща-
лась домой спать, кажется, шаталась от усталости. Чужое, не-
киевское, небо сверкало причудливыми созвездиями. И воздух
полон запахов, но слишком резких, слишком пряных.
Оспа... Нищие деревни... Холера... Такова Ангола моей мо-
лодости...
Да, Земля влечет неодолимо. Память о ней не меркнет, а
оживает, расширяется... У Ганимеда очень спокойное, ровное
дыхание. Сияние-это дыхание небесных тел. Земля теперь-тоже
небесное тело. И как она нежно и чисто дышит.
Меняется ли психика человека в Космосе? Да, меняется.
Глубже сознаешь свою ответственность перед людьми за то, что
тебе одной из многих тысяч доверили. Острее чувствуешь, что
ты дитя Земли, свою неразрывную связь с ней. Это неправда,
что тоска, обреченность одиночества овладевает людьми. Так
думали только на заре космических полетов. Жизнь здесь очень
активна, насыщена деятельностью, а тоска - плод безделья.
Сильнее всех, конечно, Павел Николаевич. Не только пото-
му, что он талантливее, умнее, энергичнее. У него исключи-
тельная целеустремленность.
Я вижу: Сашин взгляд сам собою тянется к Земле - туда,
где она может быть. Я вижу на лице Сурена отпечаток земных
воспоминаний. Они, как и я, думают о прошлом. Значит, в Кос-
мосе обостряется прошлое, воспоминания все больше и больше
овладевают психикой.
А вот у Зарецкого этого нет. Он весь-одно стремление:
проникнуть в тайны мира. Его мысль, его память не отвлекают-
ся. Я даже начинаю думать, что он исключение. Он относится к
типу мыслителей, гигантов ума. А их психику нельзя мерить
нашим аршином.
Беспокойства он мне не доставляет. Как Зарецкий ни увле-
чен, он строго соблюдает режим времени. И если наступает по-
ра спать, он откладывает самый захватывающий эксперимент - и
спит. Он регулярно делает зарядку. И ест то, что положено.
Галочка говорила, что и дома он всегда ел то, что пита-
тельно, что нужно, а не то, что ему особенно нравится.
И вместе с тем он не производит впечатления сухаря, и
совсем не потому, что слегка смущается, когда обращаешься к
нему. Его горячее сердце стремится как можно больше познать!
Я люблю наблюдать, когда Павел готовит очередной опыт. Он
весь горит и краска возбуждения на щеках, и особый блеск
глаз. И даже пальцы дрожат. Это при его-то железных нервах?
Вчера он позвал Сашу. Я работала рядом и слышала весь их
разговор о Красном пятне Юпитера.
- У меня такое предчувствие, что внутри него сейчас
что-то происходит. Как будто силы какие-то накапливаются.
- Почему вы так думаете?
- Трудно ответить... На приборах нет никаких точных пока-
заний, и вместе с тем что-то не то...
Он молчал минуту.
- Почему протонный слой радиации Юпитера начал вдруг из-
лучать рентгеновские лучи с длиной волны около двух анг-
стрем?
- Откуда вы знаете, что это идет от протонного слоя?
- Не могу объяснить... Но это так.
И хотя Павел Николаевич не доказал своего предположения,
мы с Сашей поверили, что так оно и есть. Зарецкий обладал
особой интуицией. Это почти мистика. Но его гипотезы, выска-
занные столь определенно, как эта, всегда подтверждались.
Вернее, это какое-то свойство его мышления: предугадывать
действительность. Собственно говоря, это присуще подлинно
большому таланту. Разве не создана одна из самых удивитель-
ных теорий нашего времени - теория вакуума, пустоты? Той са-
мой пустоты, которую физики всего мира привыкли считать са-
мой простой и понятной. Пустота - не пуста, даже если там
совершенно отсутствуют протоны, нейтроны, электроны, не го-
воря уже об атомах и молекулах. Пустота заполнена частицами
отрицательных энергий, поэтому мы их не чувствуем. А если
этим частицам сообщить огромную энергию? Что получается тог-
да? Тогда рождается антиматерия, антивещество. А фотонная
ракета - наша самая большая мечта...
Павел Николаевич одержим идеей пустоты. В ней он видит
неведомые доселе силы и стихии В ней могущество человека. Он
говорит Саше о тайнах Красного пятна Юпитера, а думает, я
уверена, что корень всех загадок, в том числе и этого излу-
чения, исходящего от протонов, все в той же пустоте, в том
же мире отрицательных энергий.
- Мы должны проследить не только за этими рентгеновскими
квантами, но и за тем, что их порождает. Какими свойсгвами
должны обладать эти лучи или частицы?
Павел Николаевич быстро набрасывал на бумаге чертеж.
- Нам с тобой надо срочно собрать эту схему. Для этого
есть все необходимое. Я проверил.
И он начал объяснять Саше сущность задуманного:
- Протоны, попав в поле неизвестного нам происхождения,
порождают рентгеновские лучи с длиной волны около двух анг-
стрем. Все притоны или только определенных энергий? Почему
это происходит? Это мы во-первых узнаем. Возникают ли только
эти кванты или еще что-нибудь? Эго во-вторых... Протоны мы
возьмем из реактора для получения пиозина. Нам нужно совсем
ничтожное количество. А потом... потом... мы увидим, как
развернутся события.
- Насколько я понял, вы, Павел Николаевич, считаете, что
это неизвестное, неуловимое нами поле действует на протоны?
Вопрос задал Сурен
Он вошел, когда Зарецкий заканчивал свои объяснения, и
слышал последние слова.
- Да, это так. Хотя не могу доказать даже существование
этого поля.
- Тогда я бы не стал проводить никаких экспериментов. Я
бы покинул Юпитер.
- Как?! - Это в один голос закричали я и Саша. - Преры-
вать экспедицию только потому, что у начальника появились
какие-то предположения!
Саша был вне себя.
- Вы подумайте, что доверила нам Земля?! И мы вдруг стру-
сили! Бежали! Ничего не проверив! А может быть, у нас сейчас
в руках величайшее открытие нашего времени?!
- Разве я похож на труса? - Сурен выговорил это всем спо-
койно. - Протоны - это кровь нашего корабля. И если для них
существует опасность, опасность их перерождения... Так ли я
понял, Павел Николаевич?
Зарецкий казался очень бледным. Все его легкое тело
споргсмена как бы приготовилось к прыжку:
- Вы правильно поняли, Сурен Арутюнович, вы поняли даже
то, о чем я еще не говорил, а только думал. Опасность эта
есть. И нечего так возмущаться, Саша. Но мы должны прове-
рить, насколько это реально. Поэтому я предлагаю этот экспе-
римент... Прервать экспедицию, так ничего не узнав и не до-
казав, а только породив подозрение, мы тоже не можем... - Он
обратился к Саше: - За два часа, самое большее, мы должны
собрать схему.
Красное пятно ожило. Это случилось внезапно. Как раз тог-
да, когда Павел Николаевич и Саша начали свой эксперимент.
Космос бушевал. Все приборы заработали интенсивнее. И
пробный звук щелчков в счетчиках забарабанил, как крупный
град о крышу дома Мощное электромагнитное излучение не знало
преград.
Павел Николаевич и Саша быстро настраивали приборы на но-
вый режим. Я отлично помню их двоих рядом, оба подвижные,
ловкие. Вот Саша подал Павлу Николаевичу матовый вогнутый
экран. Тот быстро подхватил его и начал закреплять на спаян-
ном из тончайших золотистых трубок каркасе. А пальцы на его
руках дрожат от возбуждения...
СРЕДИ БЕСКОНЕЧНОСТИ
(Продолжение записок Нины Орловой)
Последнее, что отметила память, - легкое головокружение.
А потом я увидела над собой очень бледное лицо Павла,
бровь рассечена, и кровь размазана по лицу; я лежала на по-
лу, придавленная непонятной тяжестью. Саша, согнувшись, поч-
ти ползком двигался к нам.
Я обвела глазами каюту, пытаясь найти Сурена, и обнаружи-
ла страшный беспорядок, как будто внезапный вихрь разметал
рулоны графиков и журналы, прижал к столу и расплющил золо-
тистый корпус новой установки.
- Осторожно, - предупредил Павел. - ускорение очень боль-
шое.
Иллюминаторы прикрыты, оставлены только щели. Но в них не
попадает свет Юпитера. Там чернота... Саша помог мне прибли-
зиться к иллюминаторам. Я должна видеть, что там...
Впереди сгустились скопления очень ярких фиолетовых то-
чек. Юпитера нет... Нет его гигантского колышущегося тела...
Я скосила глаза в сторону - там редкие сине-зеленые вспышки
в черном небе. Я оглянулась. И только сейчас заметила - ты-
ловой иллюминатор открыт. Но там сплошная чернь... И вдруг в
ней загорелось одинокое густо-красное мерцание, потом вто-
рое, третье... Я изумленно повернулась к своим спутникам:
- А где же... где он, Юпитер?..
Они молчали.
- А Солнце? Солнце где? Что все это значит?
Я оцепенела от ужаса. Я больше не спрашивала.
- Это значит, что мы летим прочь от Юпитера и от Солнца
со скоростью, очень близкой к скорости света. - Павел гово-
рил тихо.
- Сколько времени мы уже так летим?
- Минут двадцать, наших. А сколько прошло на Земле - не
знаю. Никто не знает.
Вошел Сурен. Мягкая черная прядь прилипла к его вспотев-
шему лбу. Он сделал несколько шагов нам навстречу. Движенья
у него замедленные и до предела усталые.
Павел и Саша повернулись в его сторону. Они молчали, они
ждали. И Сурен непривычно вяло заговорил:
- Я испробовал все. Ускорение выше всяких норм. Хорошо,
что оно хоть остается постоянным. Стабилизаторы все равно
сработают. И мы перестанем ощущать эту страшную тяжесть. Но
космоплан...
Жутко об этом думать. Но если действовать, все выглядит
иначе.
Гибель еще далека, пока она не подступила к нам вплотную.
Мы ясно ощущаем будущее. А то, что оно совершенно неведомо
нам... Так разве все мы, еще на Земле, не стремились помыс-
лами в неизвестное?
Катастрофа сблизила нас, как сближает смертельная опас-
ность.
Раньше, когда мы рассчитывали на семь месяцев экспедиции,
нас связывало общее дело. На Земле находились дорогие нам
люди, мы знали, что вернемся к ним, а это незабываемое время
потускнеет.
Но сейчас...
До самого последнего дыхания нас будет только четверо. Я
Павла называю по имени и на ты, как будто он и Саша вдруг
оказались моими детьми, такими же родными, как и Володя. И
Сурен мне очень дорог.
У Юпитера мы были другими, чем на Земле... А здесь, среди
абсолютной обреченности, мы стали иными, чем у Юпитера.
Только Павел такой же, как и раньше. То же увлечение, та
же страстность. Признаюсь, я была даже неприятно поражена:
что это за человек?! Неужели сам процесс познания для него
самоцель?! Проникновение в тайны мира только ради самого
проникновения! Но скоро я поняла: он фантастически верит в
могущество человека и абсолютно убежден если не в нашем
возвращении на Землю, то в возможности связи с ней. Я подоз-
реваю даже: тот опыт у Юпитера оставил после себя след. Но
об этом Павел молчит. Значит, он еще не совсем уверен или не
вполне разобрался. Но на результаты опыта возлагает большие
надежды.
Мне кажется, что и меня новое положение сравнительно мало
изменило. После смерти Володи собственная жизнь перестала
иметь для меня большую цену. И теперь ничего не изменилось.
Я сейчас очень нужна моим товарищам. А если будет связь с
Землей, я многое смогу сделать и для людей.
А Саша и Сурен изменились. Это особенно заметно было в
первые дни. Потом все вошло в свою колею. А сначала...
Я еще на Земле ознакомилась с биографиями тех, кто должен
стать моими пациентами. Их состояние, их психика - это одна
из задач экспедиции. И мне поручено решить ее.
Сурен Арутюнович - баловень судьбы. Единственный сын
крупного партийного работника, он с детства жил среди внима-
ния и достатка. Мальчика любили, немного баловали, но, глав-
ное, по-настоящему воспитывали. В его жизни не было срывов.
Он прекрасно учился. Потом стал выдающимся инженером, женил-
ся, прекрасный семьянин. Он немного снисходителен к людям,
потому что привык быть всегда на виду, как привык к хорошей
одежде. Но прежде всего он инженер, упорный, всегда в поис-
ках.
Сейчас он дотошно следит за собой, за своим костюмом,
ногтями, волосами... Я понимаю: он старается отвлечься.
А Саша не знал ни отца ни матери, вырос в детдоме, про-
казливый и немного насмешливый мальчишка. И когда я вижу его
застывшего в одной позе. такого безразличного к своей собс-
твенной особе, мне хочется обнять его за плечи и сказать:
- Ничего, мой родной! Будущее пока еще за нами!
Он только на год старше моего Володи.
В их лицах, Сурена и Саши, есть что-то... Что? Растерян-
ность? То и не то... Апатия? Безнадеждность? Нет! Не то Тос-
ка? Может быть. Вера в будущее? Очень мало, это подогревает-
ся искусственно. Боль по невозвратимо утерянной Земле? Да,
есть. Но есть и сила Они из тех, кто с детства активно вры-
вается в жизнь, кто ищет боя и для кого битва - необходимей-
шее.
И мне отрадно, что это последнее с каждым днем все нарас-
тает и нарастает.
Жизнь среди бесконечности становится буднями.
Крошечная кабина. Она совсем не напоминает огромные сол-
нечные лаборатории, где я работала десять лет тому назад.
Синтезировать белки мне поможет хлорелла, маленькая од-
ноклеточная водоросль. Это очень неприхотливое растение, оно
хорошо усваивает энергику света и исключительно быстро разм-
ножается Белки хлореллы состоят из полного набора аминокис-
лот, необходимых для питания, в ней много витаминов; углево-
дов и других ценных веществ.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг