небо не проливаться дождем? Клятва эта нечестива, и не стоит ее исполнять.
- Но я дал ее, и исполню, - возразил Тириэль. - Когда я услышал, как
поет Лойсинн, я понял, что мой голос жалок и смешон. Тогда и дал я эту
клятву.
- Одна красота не может быть лучше другой, - медленно проговорил
Ойнир. - Пусть эта дева поет прекрасно; ты сам - певец, и люди любят твои
песни. Твой дар дан тебе свыше, и отвергать его - кощунство. Поэтому и
сказал я, что эта клятва нечестива. Прошу тебя, забудь о ней и порадуй меня
своим пением. Я награжу тебя так щедро, как ты и не мечтаешь.
Тириэль в душе сам давно жалел о поспешной клятве. Петь для него было
величайшей радостью и, лишившись ее, он истосковался. К тому же, Ойнир с
первого взгляда пробудил в нем уважение и приязнь, и Тириэлю не хотелось
огорчать его отказом. Да и награда была бы очень кстати. Поэтому Тириэль
подумал немного и согласился. Он достал из заплечного мешка лютню, сел на
поваленное бурей дерево и запел песню о деве, провожающей суженного на
суровую битву.
Странное дело! Стоило ему только тронуть струны, как он почувствовал,
что в душе его родилась неведомая сила. А когда он запел, то словно сам был
той девой, ибо горечь разлуки и тоска звенели в его голосе. На мгновенье
Тириэль даже увидел всадника на боевом коне, выезжающего за ворота замка, и
белое пятно девичьего платья на стене. И когда голос его умолк под тихий
перебор струн, Тириэль не сразу очнулся, пораженный увиденным и испытанным.
Молча сидел он, погруженный в себя, когда услышал мягкий голос Ойнира:
- Да, Тириэль, ты достоин зваться бардом! Давно никто не приносил мне
такой радости, как ты сейчас. Прошу тебя, спой еще что-нибудь!
Тогда Тириэль запел о ратнике, князь и дружина которого полегли в
жестокой сече, а он, единственный, успел укрыться в лесу. И вновь сила
пришла к барду. Он видел поле, над которым каркали вороны, и множество
мертвых витязей в изрубленных доспехах. Он видел, как один из них,
израненный, проливает слезы и стенает у лесного ручья. И голос Тириэля был
полон мужественной скорби, словно он сам был тем ратником. А когда он допел
до конца, Ойнир сказал ему:
- Прекрасна песня, прекрасен певец! А теперь позволь мне высказать
последнее желание. Давно мечтаю я услышать песню, сложенную в этих краях -
о королеве эльфов, полюбившей смертного. Прошу тебя, спой мне ее!
- Нет! - воскликнул Тириэль. - Попроси меня спеть любую другую
песню, и я с радостью исполню твое желание. Но эту песню пела Лойсинн, когда
я ее встретил, и мне никогда не превзойти ее искусство. Ты убедил меня
отказаться от моей клятвы, но не требуй от меня слишком многого.
- Разве плохо ты пел сейчас? - возразил Ойнир. - Разве так мало у
тебя веры в свое мастерство? Пусть страх покинет твою душу, - продолжал он,
кладя руку на чело барда, - пусть в ней останется только жажда красоты и
вера! Пойдем!
И он повел удивленного Тириэля вглубь леса. Бард послушно следовал за
Ойниром, чувствуя как покой и уверенность в своих силах разливаются в его
душе. Он начал догадываться, что все, что с ним происходит - неспроста, да
и Ойнир - не простой смертный.
Вскоре они вышли на прекрасную поляну, окруженную кленами в осенних
уборах. Все здесь было залито теплым светом заходящего солнца. Посреди
поляны лежал большой белый камень. Ойнир подвел Тириэля к нему и велел сесть
рядом и прислониться к камню спиной. Тот подчинился и поразился ласковому
теплу, струившемуся от камня.
- Ну, бард Тириэль, - ласково сказал Ойнир, - спой же мне песню о
королеве эльфов!
Тириэль тронул струны и запел. Никогда, ни до, ни после, не был его
голос так нежен и чист, никогда он не струился так плавно. И сила, что
пришла к нему на этот раз, была огромна. Он увидел златокудрую деву,
стройную и величавую, с лицом прекрасным, как сама Любовь. Она стояла рядом
с ним, и, казалось, порой ее чарующий голос вторил Тириэлю. И когда песня
кончилась, она взглянула ему прямо в глаза, махнула рукой на прощание и
медленно растворилась в лучах солнца.
- Что это было? Кто это был? - взволнованно спросил очнувшийся
Тириэль у Ойнира.
- Это была королева эльфов. На этом самом месте много лет назад она
впервые спела эту песню. И сейчас она пришла послушать, как ее поет
смертный. Мне кажется, она осталась довольна тобой.
- Странные вещи творятся в этом лесу... - задумчиво проговорил
Тириэль.
- Странные, но лес этот и сам странен. Далеко не все его тайны ты
видел. Эта часть леса называется Священной Рощей, и эта поляна - ее сердце.
В стародавние времена здесь собирались друиды, и их магия до сих пор разлита
в воздухе. Ты чувствуешь ее?
Тириэль молча кивнул, задумчиво глядя на белый камень.
Тем временем солнце все больше склонялось к западу, и лучи его покинули
поляну. Медленно опускались сумрак и прохлада.
- Вечереет... - сказал Ойнир. - Пора подумать о ночлеге. Прошу тебя,
будь сегодня моим гостем, раздели со мной ужин и кров. Я остановился в
харчевне неподалеку.
Тириэль, которому не хотелось расставаться с дивным странником, с
радостью согласился. Не мешкая отправились они к харчевне и добрались до нее
когда уже совсем стемнело. Освещенные окна харчевни радостно подмигивали
путникам, обещая добрый ужин и отдых. Ойнир провел Тириэля в свою комнату, и
там, за бутылкой старого вина, долго рассказывал о чудесах земли, которых
повидал немало. Тириэль и через много лет с восхищением вспоминал этот
разговор и мудрость своего хозяина.
Поужинав и наговорившись вдоволь, они легли спать. Тириэль долго не мог
заснуть, но потом усталость навалилась на него, и он увидел странный сон. Он
сидел за столом в огромном пиршественном зале какого-то замка. Вокруг сидело
множество людей, у всех у них был изможденный вид и обтрепанная одежда. Едва
успел Тириэль все это разглядеть, как из-за стола поднялась мерзкая
скрюченная старуха, одетая в лохмотья. Указав на Тириэля черным узловатым
пальцем, она заговорила визгливым голосом:
- Так это ты пел сегодня песню о деве? Плохо ты пел, певец из тебя
никудышный. Голос-то хлипкий - куда уж тебе!
И так она долго насмехалась над Тириэлем, а люди вокруг роптали, а
потом вскочили и хотели его убить. Но вдруг послышался громкий шум, словно
тысяча человек колотили по чему попало, и толпа отступила, и все снова
расселись по своим местам.
Тогда вперед выступил маленький старикашка, такой же оборванный, как
старуха, и сказал:
- Так это ты пел сегодня песню о ратнике? Ну и наглости у тебя,
бесстыжий скоморох! Куда тебе петь - иди к бабам за прялку!
И снова толпа стала надвигаться на Тириэля, но опять послышался грохот
и помешал им. Злобно глядя на него, они снова расселись за столом.
Тут откуда ни возьмись среди них появилась Лойсинн. Она насмешливо
поглядела на Тириэля и сказала:
- Напрасно ты пел песню о королеве эльфов! Куда тебе, жалкий пес, до
моего искусства!
Вновь толпа подступила к Тириэлю, и злобой горели их глаза, но
послышался шум еще громче, и с жутким воем все они исчезли, а Тириэль
проснулся.
Он удивился, что тот шум, который он слышал во сне, никак не смолкает,
огляделся кругом и вдруг увидел Ойнира, колотящего по всему, что только
может греметь.
- Что ты делаешь? - воскликнул Тириэль.
- Спасаю тебя, - невозмутимо ответил Ойнир. - Ты только что избегнул
страшной беды. Не рассказывай мне свой сон, я и так его знаю.
И он слово в слово рассказал Тириэлю обо всем, что тот видел во сне.
Тириэль молча слушал с разинутым ртом, не в силах уразуметь, что происходит
и что ему делать. Рассказав все до конца, Ойнир сказал:
- Вставай и следуй за мной, мы должны немедленно идти. Возьми, это
тебе пригодится.
С этими словами он вытащил из складок своего одеяния два меча в синих
ножнах и протянул один из них Тириэлю. Тот молча взял его, чувствуя, что для
вопросов и споров нет времени.
Они быстро выскользнули из дома и побежали к лесу. По дороге Ойнир
приказал Тириэлю рубить мечом все, что он увидит, и ничего не бояться.
Тириэль молча кивнул - рядом со своим спутником он стал тверд и бесстрашен.
Едва они приблизились к лесу, как странные тени бесшумно выскользнули
из-за деревьев и накинулись на них. Это были духи в серых полуистлевших
саванах, их глаза горели багровым огнем, а сморщенные рты жутко ухмылялись.
Духи уже тянули к ним иссохшие хищные руки, и ужас сковал Тириэля, но Ойнир
наотмашь рубанул ближнего мечом, и дух с воплем, леденящим кровь, пал к его
ногам, оставив от себя лишь лоскутья савана. Тогда и Тириэль опомнился и,
воодушевленный примером, стал рубить направо и налево. Вскоре раздался
последний ужасный вопль, и только клочья саванов на земле напоминали о
духах.
- Быстрее! - крикнул Ойнир и устремился вглубь леса.
Тириэль смутно помнил, что было потом, да и не любил вспоминать.
Казалось, они до бесконечности будут пробираться по ночному лесу, где чуть
не из-за каждого куста высовывался новый призрак. Они вновь и вновь
сражались с ними, убивали и мчались дальше. Во тьме Тириэль потерял всякое
направление, но Ойнир, казалось, точно знал куда им нужно и спешил туда изо
всех сил.
Наконец, они увидели впереди свет костра и поспешили к нему. Только
тогда Тириэль понял, где они. Это была та самая поляна, где Тириэль весной
встретил Лойсинн. И Лойсинн вновь стояла там.
В свете костра ее лицо казалось изможденным и тоскливым. Волосы
перепутались и космами спадали на серое платье. Лойсинн ждала их и знала,
кого увидит. Заслышав их шаги она подняла голову и жалобно сказала Тириэлю:
- Тириэль, Тириэль, защити меня! Умоляю, спаси меня и отведи домой!
Вспомни, как на этом самом месте ты клялся, что желаешь мне только добра!
Но не успел Тириэль ответить, как Ойнир, ни говоря ни слова, ударил ее
мечом прямо в сердце, и она упала с душераздирающим воплем. Тут разум
Тириэля помутился от любви и скорби. Что-то крича, заливаясь слезами, он
бросился к Лойсинн, проклиная Ойнира.
- Опомнись! - крикнул Ойнир. - Посмотри на нее!
Тириэль взглянул и отпрянул - там, где должно было лежать тело
Лойсинн, были только клочья серого савана. В эти мгновенья скорби, муки и
ужаса смоляные кудри Тириэля стали снежно-белыми.
Когда Тириэль понял, кем была Лойсинн, он со стоном рухнул на землю и
залился слезами. Ойнир подошел к нему, обнял за плечи и принялся утешать:
- Ну полно, полно! Все уже кончилось. Обмануться может каждый, а она
обманула бы кого угодно.
- Что все это значит? - сквозь рыдания спросил Тириэль. - Умоляю,
объясни мне, иначе я сойду с ума!
- Это место, - помолчав, заговорил Ойнир, - называется Черная Роща.
Она почти так же древна, как Священная, но ее история совсем иная. Когда-то
некроманты приносили здесь, на этом алтаре, - он указал на черный камень,
- человеческие жертвы. И та, которую ты знаешь как Лойсинн, была одной из
них. Она была очень могущественна и искусна в черной магии. Голос у нее уже
тогда был прекрасный, и она задумала с его помощью сделать страшное дело.
Она научилась делать песни орудием смерти, и так вербовать для себя души
новых слуг. Не одно столетие она, давно мертвая как человек, но все еще
живая, совершенствовалась в этом черном искусстве. И когда она достигла в
нем высот, она решила, что пришло ее время. Ей нужен был помощник, и она
выбрала тебя, зная, как дорого для тебя искусное пение. Она явилась тебе и
обольстила своим чудесным голосом и невинным видом. Ты сделал как раз то,
что ей было нужно - отвел ее к людям. Первой ее жертвой пал князь Эймрата.
Но люди чувствуют злую силу, потому они и стали избегать ее. А ты,
ослепленный, еще осуждал их!
- О, если б я знал! - воскликнул Тириэль. - Вина моя так велика, что
я не знаю, смогу ли заслужить прощение!
- Ты повинен только в неосторожности и слепоте, - мягко сказал Ойнир.
- Успокойся, теперь она мертва навсегда, и опасности для людей больше нет.
А прощение ты уже заслужил, помогая мне сегодня. Я прощаю тебя.
Тириэль удивленно смотрел на благородное лицо Ойнира, словно светящееся
собственным мягким светом. Теперь он был совершенно уверен, что перед ним -
нечто большее, чем человек.
- Кто ты, господин? - спросил он тихо.
- Я? - переспросил Ойнир с легкой улыбкой. - Ну ладно, скажу. Я -
Небесный Певец.
Тогда Тириэль пал перед ним на колени и снова стал молить о прощении.
- Но я же уже простил тебя, - сказал Небесный Певец, ласково поднимая
его. - Мало того - я обещал тебе награду за пение, и не забыл об этом. Я
дарю тебе золотые струны для лютни, услышав которые люди будут смеяться и
плакать. Теперь мне пора, я ухожу. А ты помни сегодняшний урок и не давай
больше нечестивых клятв.
И, произнеся эти слова, Небесный Певец растаял в воздухе. Тириэль
взглянул - синий меч в его руке превратился в благоухающую фиалку.
С тех пор, как не стало Лойсинн, Тириэля покинули все беды. Люди вновь
стали звать его на праздники, князь вернул свою милость. Золотые струны на
его лютне звенели так нежно, что люди смеялись и плакали. Но взглянув на
седые волосы и печальные глаза Тириэля люди думали, что ничто в этом мире не
дается даром.
История о маленьком брауни и Рыжем Патрике
Темной осенней ночью банши сидела на каменной стене и рыдала. Звук ее
плача, не похожий ни на что на свете, был тоскливее волчьего воя и протяжнее
криков полуночной птицы. "Муж мой, о муж мой!" - стенала банши, оплакивая
неведомого покойника. Некому было услышать ее причитания - в усадьбе все
крепко спали, не зная, что Смерть стоит на пороге.
Маленький брауни услышал плач банши еще издали. Он, как всегда,
собирался пойти в усадьбу, чтобы помочь людям по хозяйству, и уже предвкушал
вкусный ужин, оставленный для него на крыльце - чашку свежих сливок, а
может, и медовый коржик. Но, едва он заметил тень на стене и услышал горькие
рыдания, бедняга почувствовал, как могильный холод пробрал его до самых
костей. Он остановился в нерешительности, а потом начал медленно и тихо
подкрадываться к банши, ступая неслышно на своих лягушачьих лапах. Подойдя
совсем близко, он вгляделся повнимательнее в фигуру, кутавшуюся в серый плащ
- да, это была банши, ее длинные, багрово-рыжие волосы вились по ветру,
словно языки пламени. Брауни почтительно прокашлялся и сказал:
- О банши, я знаю, это не мое дело, но скажи мне, кого ты оплакиваешь
этой ночью?
Резко повернувшись, банши в упор взглянула на брауни, пронзив его
взглядом мертвых глаз. Ее бледное, безжизненное девичье лицо казалось белее
белого платья. Смерив бедного брауни ледяным взглядом, от которого он
почувствовал себя совсем маленьким и беззащитным, банши заговорила тихим
глухим голосом:
- А, так это маленький брауни осмелился заговорить со мной? С чего это
тебя занимают людские дела? Ну да, ты так давно живешь с людьми бок о бок,
что стал беспокоиться о них, словно они тебе родные. Что же, почему бы не
сказать тебе, над кем Смерть уже занесла свою косу? Завтра умрет Рыжий
Патрик: по дороге на ярмарку он упадет с лошади и сломает себе шею.
Брауни испуганно ахнул:
- Как! Мой хозяин! Такой добрый, такой щедрый! Но почему? О, банши,
скажи, что ты пошутила!
- Я не умею шутить, - ответил ему жуткий голос. - Если я говорю, что
Рыжий Патрик умрет - значит, он умрет.
И банши отвернулась от брауни, словно ей больше нечего было ему
сказать.
Маленький брауни вовсе не отличался храбростью. Но сейчас, при мысли,
что его дорогому хозяину грозит смерть, он совсем забыл, как опасна банши, и
гневно закричал:
- Но почему ты хочешь смерти хозяина?! Что он тебе сделал? Я не
позволю тебе убить его! Убирайся прочь!
Он хотел было еще что-то добавить, но тут банши соскользнула со стены и
оказалась прямо перед ним. Внезапно она стала ростом с высокое дерево,
протянула руку и двумя пальцами схватила брауни за шкирку. Но, только тот
подумал, что ему настал конец, как банши опустила его на землю и уменьшилась
до прежних размеров. Вновь накинув соскользнувший плащ она сказала:
- Ты глупец и ведешь себя нагло, но мне жаль тебя. Ты один из нас,
хоть и печешься о людях больше, чем следует. Напрасно ты обвиняешь меня в
том, что я хочу смерти Рыжего Патрика - мне нет никакого дела ни до него,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг