сверхновых звезд! Временем измеряют скорость. Так как же можно говорить о
скорости течения времени? Его аршином не измеришь! Как гвоздь не вобьешь в
лесные трели. Глупость, нонсенс! Да это все равно, что самого себя за
волосы приподнять! Время, как мерило всего происходящего, вечно и
неизменно! И никак оно не может остановиться при достижении кораблем
скорости света! Что такое скорость света? Школьникам и профессорам
известно, что это характеристика излучения - быстрота его распространения в
вакууме. Излучение подобно бегущей волне на поверхности моря, где частичка
воды только колеблется, создавая эффект бегущей волны. Так же кванты
вакуума передают возбуждение, оставаясь на месте. Школьный пример: поезд на
запасных путях. Локомотив толкает крайний вагон, звякают буфера, и это
звяканье пробегает волной по всему составу, вагоны которого не двинулись
заметно с места. Состав с вагонами, буферами, пружинами подобен среде
распространения волны, скорость передвижения которой зависит только от
характеристик этой среды, массы вагонов, силы пружин, расстояния между
буферами. Но значит ли это, что этот состав, двинувшись с места, ограничен
в своем движении скоростью звякавшей перед тем волны? Или по соседнему
рельсовому пути экспресс не может идти со скоростью, превышающей эту
звякающую волну? Понятно?
- Дедушка! Вы замечательный! Вы так чудесно все объяснили, что умом я
все поняла. А вот сердцем...
- Ну знаешь ли! В науке еще никто не предложил не от ума, а от сердца
"коэффициент радости или любви"!
- Не сердитесь, дедушка! Я просто так... сама не знаю... Пойдемте на
нашу гоголевскую полянку. Может быть, найдем там Чичикова или даже Вия?
- Идем, идем, - сердито говорил академик, поднимаясь вслед за Надей
уже не по ухоженной аллее, а напрямик, почти по девственному лесу.
Лужайка, засыпанная ромашками, казалась лесной глушью.
- Вы, дедушка, тоже ищите грибы! Непременно ищите. Ищите.
Старик стал ворошить траву концом палки, что-то бормоча под нос.
- Какой же умница был Аксаков! А какое сердце! Так заботиться о своем
госте! - восклицала Надя. - Смотрите, снова вырос не то манилов, не то
собакевич!
- И Манилов, и Собакевич - поганками были, а ты настоящие грибы
находишь, как и великий наш Николай Васильевич Гоголь, гостивший у
Аксакова.
- А как он, наверное, радовался, когда рано поутру находил грибы! А
хорошо ли, дедушка, что его обманывали?
- Как это обманывали?
- Но ведь грибы вместе с грибницами по заданию Аксакова приносили сюда
из леса накануне приезда Гоголя и рассаживали по полянке. Это же обман!
- Экая ты хоть и синеглазая, а непреклонная! Небось в детстве врала
родителям, шалости скрывая. Бывает ложь во спасение, так сказать, святой
обман. Так и ради радости допустить можно. Вот и здесь она от добра
сердечного аксаковского. От него и нам спустя столетия из былых грибниц
всякие Вакулы да Вии чудятся.
- Смотрите, дедушка, два хороших белых нашла, аккуратно ножичком
срезала, как вы велели. Как мы их назовем? Каким гоголевским героем?
- Хлестаковым, который нынче в Звездном комитете пыль парадоксов
относительности в глаза людям пускал.
- Хорошо, - согласилась Надя, - мы его изжарим. А кто там выступал?
- Дьяков твой, из вашего университета.
Надя застыла с грибами в руках.
- Нет, дедушка, его я жарить не буду. Он про папу сказал...
- Видно, зря я старался, забивал истинами твою рыжую голову. Как была,
так и осталась зеркальцем. Что тебе покажут, то и отразишь. Никакого
самостоятельного мышления.
- Дедушка, милый! Вы рассердились? Не надо! Ну не судите меня строго.
Пойдемте лучше домой. Мама к обеду ждет.
- Иди, иди, скажи матери, что у меня сегодня разгрузочный день. Пойду
к пруду с кувшинками беседовать.
Надя знала характер деда и что безнадежно пытаться его переубедить.
Она немного всплакнула, поцеловала деда в щеку и побрела обратно в
академический городок.
Дед не пошел с ней даже к аллее, а напрямик через лес направился к
пруду, заглушая в себе жгучую обиду, нанесенную ему то ли Дьяковым, то ли
любимой внучкой.
Надя же брела по живописной дороге с подъемами и спусками, казавшейся
ей сейчас нескончаемо длинной.
А в конце пути Надю встретила "веселая парочка".
- Надька! Мама бушует, обед стынет. Нас послали тебя с дедом искать! А
характер у нее, как у Виталия Григорьевича, ждать не умеет, - щебетала
подруга Нади, по-южному жгучая Кассиопея Звездина, за имя и внешность
прозванная Звездочкой.
Отпустив профессора Бурунова, с которым шла под руку, она ухватилась
за Надю.
- Где же Виталий Григорьевич, наш академик? - поинтересовался Бурунов.
- Дедушка, кажется, рассердился на меня. И объявил голодовку.
- Что слышу? На вас? Разве на несравненных сердятся?
- Я усомнилась в опровержении теории относительности. Сказала, что
время может остановиться при световой скорости.
- Ужас! - воскликнул молодой профессор. - Весь научный мир исповедует
теорию абсолютности академика Зернова, а внучка его...
- Кажется, я догадываюсь, в чем тут дело! Правда, Надька? - вмешалась
Кассиопея и, понизив голос, прибавила: - Боюсь, что некий звездный штурман
стоит на чьем-то пути.
- Молчите, беспощадная! - воскликнул Бурунов, деланным жестом закрывая
руками уши. - Вас ошибочно назвали не тем созвездием. Есть в небе и
другие...
- Какое? Ну какое? - шаловливо допытывалась Кассиопея, искрящимися
глазами заглядывая в лицо Бурунова.
- Например... созвездие Змеи.
- Ах вот как! Ну подождите, я тоже могу мстить!
- Почему тоже?
- Да так уж! Просто я все насквозь вижу. У меня глаза такие. Вишневые,
как вы определили!
- Видеть ими надо, что наука и чувства вещи несовместные.
Кассиопея звонко рассмеялась.
- Ты слышишь, Надька! Он, оказывается, против чувств! А все
студентки... думали, что они у него на первом месте.
- На первом месте у меня, несомненно, наука.
- После созвездия Девы! - со смехом сказала Кассиопея.
- А не лучше ли нам перейти от астрономии к теории относительности? Я
беспокоюсь за академика. Чем, Надя, вы задели его?
- Я беспокоилась за папу... и за спасательный звездолет, который идет
ему на помощь. А при субсветовой скорости время у них может остановиться.
Так нас учил в университете профессор Дьяков.
- Ах, какая вы неосторожная! Ну что можно спросить с этого старого
ретрограда, который до сих пор держится за произвольный перенос координат
системы отсчета наблюдателя с одного тела на другое. И даже инквизиторов,
преследовавших Галилея, поверившего в систему Коперника, Дьяков объективно
оправдывает, утверждая, что мы в равной степени правы, считая, что Земля
движется вокруг Солнца и что Солнце всходит и заходит, кружась вокруг
Земли, как полагалось считать в сверхдревние времена.
- Признаться вам, я это не слишком понимала.
- Вот это уже слова не женщины, а мужа. В смысле мужественности
признания, отнюдь не вредящей вашей женственности.
- А здесь, дорогой профессор, две женщины! - лукаво вмешалась
Кассиопея. - Или вы собираетесь переносить координаты внимания с одного
тела на другое?
- Нет-нет! Я готов превозносить обеих в собственных координатах
восхищенного наблюдателя, но при отказе от теории относительности,
разумеется. Здесь я несгибаем!
- Несгибаем, как ива! - хохоча, крикнула Кассиопея и повлекла Надю к
домику академика, показавшемуся за листвой деревьев.
Профессор Бурунов откровенно любовался девушками и певуче крикнул им
вслед, чтобы его услышали:
- Когда божество златокудрое и звезд ночных дочь повстречались поэту и
тот глаз не отвел, он ослеп!
- Тогда идите за нами, хоть ощупью, - обернувшись, сквозь смех
крикнула Кассиопея.
Глава третья
ДЕСЯТАЯ ЛУНА ДЖОНА БИГБЮ
Неожиданное редко бывает приятным.
Сирано де Бержерак.
В синем небе веером протянулись облака. Они казались набранными из
белых перьев, а небосвод - огромной, созданной исполинским художником
картиной.
Надя помнила, как папа, будучи еще летчиком, готовясь в космонавты,
говорил ей, что такие облака - к перемене погоды, и ураганные ветры вверху
силятся перевернуть все в атмосфере и тянут за собой перистые хвосты.
Но здесь, на земле, был чудный день.
Надя накинула на плечи подаренный ей у метромоста халатик-тунику, и на
нее оглядывались и мужчины, и женщины.
Радостная и счастливая, как в памятный день падения "московского
метеорита" и встречи с Никитой Вязовым, она направлялась к водной станции,
чтобы взять скутер.
Почему-то стало тепло от взгляда на старенький речной вокзал,
увенчанный давно забытой корабельной мачтой, служащей ныне символом
прогулочных рейсов электроходов, не загрязняющих реку.
На водной станции Надя переоделась в свой красный купальник.
По реке, как обычно, плавало множество велосипедистов, по преимуществу
мальчиков и девочек. Одни из них сидели по двое, возвышаясь над забавно
шлепающими по воде водяными колесами, другие, невидимые с берега, лежали в
скоростных винтовых суденышках, рассчитанных на удобную работу с педалями.
На скутере, который взяла Надя, нужно было тоже лежать, работая
педалями, сначала раскручивая до нескольких тысяч оборотов в минуту
сверхпрочный маховик, чтобы запасти в нем достаточную энергию для
скоростного движения.
Наде пришлось потрудиться для этого больше часа. Хорошо, что она
приехала сюда заблаговременно и не заставит Никиту ждать!
Наконец она, действуя лишь педалями, тихо отчалила от пристани,
поравнявшись с мальчиками и девочками на плавающих велосипедах, потом вышла
на середину реки и тут, повернувшись на бок, чтобы в полной мере ощутить
головокружительное движение, включила винт.
Скутер рванулся, оставляя за собой седые усы бурунов и перистую, как в
небе, дорожку.
Надя обожала быстроту движения, в особенности на воде, когда у самых
глаз быстро мчится назад водный поток, только что бывший водной гладью.
Говорят, прежде люди особенно остро воспринимали скорость не в
закрытых гоночных автомобилях, а на мотоциклах, когда дорога бешено мчится
под самыми ногами, а ветер выхлестывает глаза, готовый вырвать из седла.
Или при горном спуске отважных.
Так и теперь у Нади захватывало дух. Наслаждение было едва ли не
большим, чем при полете на дельтаплане или затяжном парашютном прыжке. Там
другое, потому что земля далека!
Однако надо было смотреть в оба, чтобы не налететь на кого-нибудь
впереди.
Промелькнул над головой метромост, с которого спрыгнул ее Никита
(теперь она только так в мыслях называла его).
Надя сбросила скорость, развернулась, используя инерцию движения, и ее
скутер выскочил носом на песок насыпанного у подножия Ленинских гор пляжа.
Надя уже давно решила, что жизненным примером для нее всегда должна
служить великая Софья Ковалевская, ставшая математиком вопреки воле
отца-генерала, вопреки запрету на высшее образование для женщин в России,
вопреки всем традициям своего времени. И Надя постоянно сверяла свои
поступки с тем, как поступила бы на ее месте Софья Ковалевская, хотя никто
ей не мешал заниматься математикой (отец и дед даже помогали ей в этом), и
вовсе не требовалось ей фиктивно выходить замуж, чтобы учиться в
университете!..
Вот и теперь Надя почти стыдилась своего счастливого, радостного
состояния, она отправлялась на свидание с любимым человеком, а не приносила
в жертву науке свои чувства!
Софья Ковалевская не ради счастья вышла замуж за благородного ученого,
а чтобы с его паспортом (иначе нельзя было) выехать за границу и там
учиться у лучших профессоров. И Софья Ковалевская не помчалась бы в легких
санках с рысаком в оглоблях и лихачом на козлах к избраннику сердца, потому
что сердце ее принадлежало науке.
А она, Надя, вместо рысака выбирает себе скутер, чтобы попутно
насладиться еще и скоростью (ведь по Гоголю любят русские быструю езду!).
Разве похожа она на своего кумира, которая без колебаний оставила уже не
фиктивного, а дорогого ее сердцу мужа и дочь, чтобы занять предложенную ей
профессорскую кафедру математики в Стокгольмском университете? И когда
Ковалевский, запутавшись в далеких от ученого коммерческих делах, погиб, то
Софья Ковалевская нашла в ту пору в себе силы завершить сенсационную работу
о вращении твердого тела вокруг точки, заслужив премию Парижской академии
наук! А Надя? А Надя все свои познания математики способна посвятить лишь
своей готовности ждать Никиту все четыре года, что и сообщит ему, едва его
увидит!
Так, внутренне коря себя за противоречивость своих стремлений и
поступков, Надя вышла на берег в белоснежной тунике и уж совсем не в духе
своей высоконаучной предшественницы выдерживала еще и "олимпийский стиль",
собрав свои золотые (это по словам Никиты!) волосы в греческий узел на
затылке, в расчете еще раз услышать от него, что, глядя на нее, он не прочь
стать язычником. Не выйдет из Нади истинного математика! Не выйдет!
Однако выбор Надей скутера отражал, пожалуй, не только ее личный вкус,
но и дух эпохи, в которой она жила. Такие же скутеры, в наземном варианте
маходы с раскручивающимся маховиком, вместе с электромобилями,
заряжавшимися током от далеких "энергостанций океанской волны", вздымаемой
неутомимыми ветрами, истинными сынами Солнца, сменили кишевшие на улицах
всех городов табуны смрадных машин, пожиравших бесценное ископаемое горючее
и отравлявших к тому же воздух, сменили точно так же, как в свое время еще
одно столетие назад эти машины вытеснили с улиц современных Софье
Ковалевской лихачей, мчавших в легких санках на рысаках важных господ в
бобровых шапках, дам под вуалями или офицеров в папахах с кокардами.
Картина родниково-чистой реки с полезным для здоровья и удобным
транспортом отражала и новое существо сухопутных артерий города новых
столетий.
И девушка этих новых столетий, тщетно мечтавшая походить на свою
давнюю предшественницу, вышла на берег, рядясь в очаровательный, но
"древний" наряд богинь Олимпа, ожидая появления своего земного Героя новых
времен, которого готова ждать четыре долгих года!
Что бы сказала на это Софья Ковалевская?
Впрочем, ждать не четыре года, а всего сорок минут опоздавшего Никиту
Наде оказалось не под силу! Возмущенная, она раздраженно села в скутер,
чтобы умчаться при появлении Вязова, издали "сделав ему ручкой".
Но на беду маховик пел на низкой ноте, сигнализируя, что запас энергии
иссяк. Наде пришлось снова работать педалями, чтобы быть готовой к своему
назидательному бегству.
По меньшей мере полчаса она нетерпеливо раскручивала маховик. За это
время с чисто "женской логикой", едва ли схожей с математической, она
успела оправдать провинившегося Никиту. Очевидно, он не просто опоздал, а
решил уберечь ее от сближающих их встреч и возможной "тысячелетней" разлуки
из-за проклятого "парадокса времени", ведь Никита сам когда-то сказал, что
метеорит мог лететь с субсветовой скоростью, когда время на нем стояло, а
на Земле мелькали столетия. Он благородно отказался от счастья, чтобы
уберечь Надю от горя.
"До чего же глупый! А еще звездолетчик!" - мысленно воскликнула она.
Вот когда ее служение математике поможет ей показать на основе дедушкиных
работ, что никакого "парадокса времени" нет! Правда, это получалось не
совсем по Софье Ковалевской, та отказывалась от личного счастья во имя
науки, а Надя Крылова собиралась с помощью науки добыть свое счастье, ну да
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг