- Но в сторону шутки, - продолжал миллионер. - Я перехожу прямо к
делу. Мой "закон выгоды" властно повелевает капиталистическому миру
идти на сближение с коммунистическим, создавая единую мировую
экономическую систему. Называйте ее капиталистической коммуной или как
хотите еще, неважно.
Майкл Никсон внутренне забавлялся неграмотным и наивным
философствованием самонадеянного капиталиста. Однако что-то было в
словах Игнэса, заставлявшее Майкла остаться и продолжать беседу.
- Мы разговариваем без масок, славный мой Майк. Перед вами я не
стану прихорашиваться. Как вы читали в газетах, я недавно вернулся из
Москвы. Я был бы плохим бизнесменом, если бы, имея дело с Россией, не
интересовался ее торговыми возможностями. Нет-нет, не шпионаж! Боже
меня сохрани! Я родился в этой стране. Только экономическая...
конечно, платная информация. Бизнесмен всегда за все платит. И вот мой
наблюдатель - он, как и я, католик, я его зову просто Лев Янович, -
наряду с обычными сведениями, сообщил мне о воскрешении очень
любопытной идеи какого-то русского инженера построить плавающий
туннель между Советским Союзом и Америкой. Мне это очень кстати. Тут
начинается мой бизнес. Я не хочу предлагать вам союз, но не прочь
иметь с вами общность действий.
- В чем общность действий? - насторожился Майкл, вспомнив
недавнее посещение его инженером Гербертом Кандерблем,
заинтересованным в том же проекте подводного плавающего туннеля,
предложенного русскими.
- "Закон выгоды" повелевает освежить, реконструировать мир,
слишком долго внутренне враждовавший. В самом деле, подумайте, сколько
времени можно гнать металл в пушки и бомбы, танки и каски? Нужно или
воевать, или выбрасывать всю эту дорогую рухлядь. Но воевать?.. Мой
бог! Вы меня извините, я - жизнелюб. Я боюсь за этот камин и за эти
картины... И за вашего покорного слугу, у которого еще все зубы целы.
Сейчас не те времена, когда можно было читать известия с фронтов.
Фронт грядущей войны будет повсюду: и в Москве, и в Дайтоне, и в
Вашингтоне... А я здешний житель, - я не хочу быть на фронте! Как же
быть? Закрывать заводы? Выбрасывать на улицу безработных, чтобы они
занялись на досуге революцией? Вот вы - будущий сенатор. Что придумает
ваш сенат?
- Он так же разнороден, как и мир, мистер Игнэс.
- Вы правы. Но он будет более слитным, если все поймут "закон
выгоды". Вместо пушек и бомб можно производить тысячи вещей и
продавать их... на ту сторону. Вот в этом выгода! И не будет у нас
безработных, и не будем мы дрожать от страха, что разоримся или
распадемся на атомы, что в конечном итоге почти одно и то же.
- Что вы предлагаете, мистер философ?
- Я предлагаю деньги. Я финансирую вашу избирательную кампанию,
поскольку заинтересован в вашем избрании в сенат, где вы станете
защищать наши ныне совпадающие интересы.
- О! Вы ошиблись, пригласив меня для такой цели в свой дом. Члены
моей партии не продаются.
- Боже вас упаси так расценить мое предложение! Я вовсе не
считаю, что все в мире продается, все покупается. Я уважаю вашу
принципиальность. Но я деловой человек и понимаю, что такое
избирательная кампания.
- Мы проведем свою избирательную кампанию силами класса, интересы
которого представляем.
- Ах, боже мой! - вскочил с места мистер Игнэс. - Я родился в
России. И, представьте, знаком с историей русской революции. И знаю,
как миллионер Савва Морозов помогал деньгами революционерам.
- Савва Морозов сочувствовал революционерам. Можно вспомнить еще
более разительный пример. Фридрих Энгельс был владельцем фабрики, хотя
их с Саввой Морозовым нельзя ставить рядом, но все же они не покупали
революционеров ради собственной выгоды.
- Ах, только не троньте мой "закон выгоды"! Он всеобъемлющ! Я
уважаю Фридриха Энгельса, читал все его труды и не вижу, почему
интересы различных классов не могут совпадать в каких-то вопросах.
Скажем, в том, чтобы всем выжить на земле, предотвратив губительную
термоядерную войну, которая стала бы последней. Или в том, чтобы
осуществлять взаимно выгодные проекты. Сегодня, как предлагает это
известный инженер Герберт Кандербль, осуществить совместно с Россией
советскую идею подводного плавающего туннеля между США и СССР, завтра,
может быть, совместный полет на Марс русских и американцев. Летали же
они вместе в космосе, и неплохо летали, никому не во вред. Сегодня я
вложил немалые деньги в открытие после парижской, как и в тридцатые
годы, снова нью-йоркской международной выставки реконструкции мира,
потому что думаю о завтрашнем дне. Ведь принимают же в той выставке
участие и коммунистические страны. Значит, полезны совместные
действия!
- Я не отрицаю общности действии, но пусть она строится на
совпадении (пусть временном) классовых интересов, а не на
купле-продаже.
- О'кэй! - вздохнул мистер Игнэс, с уважением глядя на своего
гостя. Он подумал, что этот парень доставит кое-кому хлопот в сенате,
если пройдет в него.
Глава третья
КЛЮЧИ МЕЧТЫ
Знаменитый инженер, автор и строитель Мола Северного, Герой
Советского Союза Алексей Сергеевич Карцев был очень раздражен. Это
было видно и по выражению его еще молодого узкого лица с тонкими,
почти иконописными чертами, и по тому, как нетерпеливо расхаживал он
по каюте, служившей ему рабочим кабинетом все годы ледовой стройки.
У него только что побывал его старый друг Денис Денисюк,
работавший на стройке "водопроводчиком", установщиком труб, и
рассказал, что машинист передвижной электростанции Андрей Корнев
придумал небывалое сооружение - какой-то мост через Северный полюс в
Америку.
Алексей Сергеевич видел в этом замысле карикатуру на свою
собственную, уже осуществленную идею ледяного мола, который протянулся
на четыре тысячи километров вдоль сибирских берегов, отгородив от
Ледовитого океана незамерзающие теперь полярные моря. И этот парень,
находясь, очевидно, под влиянием великого арктического строительства,
мысленно повернул сооружение на девяносто градусов, поставил его не
вдоль берега, а перпендикулярно ему, - оставил те же четыре тысячи
километров и получил, видите ли, мост!..
Ох уж эти изобретатели! Сколько их, выдумывающих вечный двигатель
или еще какую-нибудь чепуху, притом непременно грандиозную!
Гигантомания какая-то! Впрочем, это можно понять. Живем в эпоху
великих работ...
Алексей Сергеевич вышел на палубу и взбежал по трапу на
капитанский мостик.
Эпоха великих работ! Вот ее детище - Тургайский канал, которым
уже вторые сутки идет ледокольный гидромонитор, - искусственное
тысячекилометровое ущелье, соединившее через великие сибирские реки
Арктику с Каспием.
Карцев смотрел на опасно близкие каменные стены с буграми и
морщинами - узором, созданным "стихийной" силой направленного взрыва.
Стены уходили под самое небо и там почти смыкались, оставляя узенькую
глазурную полоску синевы. Золотистые края ущелья были освещены
солнцем, но на дне, где текли теперь воды Енисея, лежала вечная тень.
Вода за бортом корабля казалась тяжелой и маслянистой, впереди,
освещенная прожектором, отливала металлом.
На экране бортового телевизора виднелась беспредельная Тургайская
степь, видимая с привязного, парящего над ущельем корабельного
аэростата. По степи скакали всадники, приветствуя аэростат и плывущий
внизу корабль.
Эпоха великих работ! Повернутые вспять сибирские реки, оросившие
пустыни Средней Азии; новый материк плодородия, поднятый энтузиазмом
молодости; атомная энергетика, позволяющая оставить каменный уголь для
химии потомков; расселение городов - миллионы вырастающих по берегам
рек и в лесах чудесных домиков, отлитых в переносные формы из
новобетона, миллионы портативных вертолетов, поднявших буквально всю
страну на воздух от мала до велика, от десятилетних школьников до
восьмидесятилетних академиков, новый транспорт, позволивший людям жить
среди природы и только летать на службу в города. Эпоха великих работ!
Она не может не гипнотизировать...
Алексей Сергеевич уже меньше сердился на горе-изобретателя,
которому надо будет как-нибудь помягче объяснить, что нельзя поставить
предполагаемый мост на быки - глубина океана пять километров и льды
всегда дрейфуют, - нельзя подвесить мост к аэростатам - ветер их
сорвет и угонит...
На мостик поднимался Денис Денисюк, огромный, грузный, с
квадратным лицом, пышными усами и узкими хитроватыми глазами.
За ним неторопливо шел худощавый молодой человек с потрепанной
папкой в руках.
- Ах, это ты! - сказал Алексей Сергеевич, узнав одного из своих
рабочих. - Что ж, пойдем ко мне.
Они прошли в каюту. Главный инженер, ничего не спрашивая, сел за
стол, взял папку из рук Корнева и стал листать ее. Он не поднимал
глаз, но Денис заметил, что у него покраснели уши. Андрей Корнев сидел
на краешке стула, напряженный, стиснув зубы.
Алексей Сергеевич вскочил:
- Что ж ты молчал до сих пор? Я ведь думал, что...
- Бред? - спокойно спросил Андрей.
- ...а тут оказывается - технический блеск! - И Алексей
Сергеевич, обойдя стол, подошел к Андрею.
Тот из вежливости тоже встал, слегка недоумевая. Главный инженер
в упор рассматривал его лицо с грубоватыми, твердыми чертами.
Что он хотел в нем увидеть? Быть может, самого себя, каким он был
много лет назад, когда обнародовал полудетскую идею ледяного мола и
провалился с нею на диссертации?
- Почему молчал? Да не ко времени было, - ответил за Корнева
Денис. - Да и жизнь... Она того и гляди обгонит мечту.
- Нет! - живо возразил Карцев. - Жизнь не может обогнать мечту,
как человек свою протянутую вперед руку. А в твоей руке оказалась
идея...
- Идея младенческая была, - словно оправдывался Андрей. - Нужно
было сперва самому вырасти.
Алексей Сергеевич печально покачал головой. Нет, он не узнавал
себя, удачливый инженер, в этом крутолобом и рано возмужавшем молодом
человеке с дерзкими огоньками упорства или даже одержимости в глазах,
с угрюмо ползущими к переносью бровями и плотно сжатыми, словно
закушенными губами.
И в самом деле, если разобраться, история Мола Северного -
история удач. Каждый противник проекта вносил в него что-нибудь новое,
поднимал проект, а вместе с ним и его автора. Как ни была несовершенна
карцевская идея преобразования Арктики, но в ней нуждалась страна, для
которой круглогодичная навигация в полярных морях становилась
необходимостью. И поэтому молодой Карцев быстро выдвинулся. А кто
стоит теперь перед прославленным инженером? Нет, не горе-изобретатель,
как подумал было Карцев, а скорее человек с нелегкой творческой
судьбой...
- Не ко времени было, - повторил Денис.
- Да-да... - рассеянно сказал Алексей Сергеевич. - Идея, не
созвучная времени... Как ты сказал? Нужно самому вырасти?
- Да он для того ж и в Арктику пошел. Зараз и заочный институт
закончил в прошлом году. В том у хлопца сила!
- И продолжал год работать на стройке простым рабочим?
- Готовился, Алексей Сергеевич. Хотел пройти через все профессии,
которыми придется руководить. Мечтал Арктику изучить, где буду мост
строить.
- Будешь?
- Буду! - решительно заявил Корнев.
- Слушай, - Алексей Сергеевич обнял Андрея за плечи, - ты,
оказывается, крепкий орешек! Не сразу раскусишь. Или не орешек, а еж.
Иголки во все стороны...
- Дикобраз, - подтвердил Денис.
- Почему же? - улыбнулся Андрей. Он редко улыбался, и улыбка
меняла, молодила его лицо. - Я к вам без иголок.
- Нет, друг, и меня уколол. Впрочем, за дело. Важно другое...
- Арктический мост.
- Конечно, но и сам ты важен... Денис мне шепнул... Ты, словно в
монастырь схимником, на нашу стройку ушел, порвал с Большой землей...
с самыми близкими людьми.
Андрей Корнев поморщился:
- Нет, друзья у меня были. Вот Денис, например... А с моей
судьбой не всякий свою свяжет.
- Неистовый ты какой-то... Да, верно, таким и надо быть...
- Так как же проект?
- Проект? Видишь ли, Андрей... Проекта у тебя нет.
- Как нет? - нахмурился Корней.
- Если ты настоящий инженер, сам поймешь, что папка твоя - это
совсем не проект... даже не техническое задание...
Андрей Корнев опустил голову и густо покраснел.
Алексей Сергеевич положил ему руку на плечо:
- Видишь ли, я вот говорю с тобой как старший, а ведь годами
недалеко от тебя ушел. Пути у нас разные... а мечта - одна. Один умный
человек говорил мне, что важна не только мечта, но и ключи к мечте. И
если мечта - у человека, то ключ к этой мечте всегда у народа.
- Ключ не находят. Ключ делают, - твердо сказал Корнев.
- И я о том же... Вот соображаю, сколько времени нашему ледоколу
плыть до Каспия, а там "вверх по матушке по Волге" до Москвы. Что,
если нашим инженерам не дать на гидромониторе скучать, позволить им до
конструкторских дел добраться? А? Как ты думаешь, Корнев, вычертят
ключ?
- Если бы... вместе с вами, - сказал Андрей, с надеждой глядя в
глаза Карцеву.
Денис неожиданно сгреб обоих инженеров в объятия и столкнул их:
- Дюже добре, товарищи созидатели! Еще одна великая арктическая
стройка будет!
В московском Гипромезе, во Дворце проектов, где тысячи советских
инженеров проектировали металлургические заводы для многих стран мира,
произошло маленькое, но сенсационное событие. Рядового, ничем не
примечательного проектировщика Корнева вызвал к себе заместитель
Председателя Совета Министров СССР Николай Николаевич Волков.
Вспомнили, что Степан Григорьевич Корнев когда-то был главным
инженером уральского завода, метил высоко, но потом "загремел": это о
нем, о человеке, "не делающем ошибок", "особом" типе руководителя, в
свое время приспособившемся к определенным условиям, была напечатана
статья в "Правде". Словом, карьеры у Степана Григорьевича не
получилось. Он прослыл неудачником, стал желчным и неприятным в
общении.
И вдруг теперь вызов в Совет Министров. Речь могла идти только о
крупном назначении. Ведь Степан Григорьевич все-таки был человеком
знающем и безусловно одаренным.
Волков прислал за Корневым свой великолепный турбобиль -
машину-мечту, которая лишь только в воздух не поднималась и могла
превращаться в комфортабельную лодку, а по шоссе развивала громадную
скорость, в городе сама обходила препятствия, тормозила... Обо всем
этом рассказала возбужденная девочка-секретарша с выпученными голубыми
глазами и торчащими в стороны косичками. Но на Корнева ее слова не
произвели впечатления. Он сказал, чтобы шофер Волкова подождал его,
пока он закончит какой-то расчет.
Вскоре торопить Корнева пришел заместитель директора Гипромеза.
Степан Григорьевич, плотный, большой, не спеша снял нарукавники, надел
висевший на плечиках пиджак, поправил перед зеркалом галстук и,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг