Свежие испанские войска под командованием инфанта, наследника
габсбургского престола, зашли французам в тыл и отрезали осаждающих от
Франции. Получилось своеобразных три кольца: крепостных, осажденных
французами стен Арраса, кольцевого лагеря осаждающих и внешнего кольца
испанских сил, в свою очередь осадивших французские войска.
Подвоз боеприпасов, доставка пополнений и провианта для людей и
лошадей прекратились. Повозки маркитанток опустели, и сами они как бы
увяли, утратив весь свой задор и кажущуюся доступность. Голодные воины
роптали, ибо солдатская храбрость, как известно, в желудке. Дух осаждающих
и одновременно осажденных войск Франции грозил упасть.
Бежавшие к французам местные крестьяне донесли, что позади гасконцев
капитана де Карбона расположились превосходящие их по численности войска
генерала Гарсиа.
В час общего уныния Сирано де Бержерак явился в палатку капитана де
Карбон-де-Кастель-Жалу.
- Господин капитан! Наши гасконцы готовятся есть собственные
ботфорты, имеющие иное назначение, что вызывает у меня отвращение и, как
мне кажется, не вяжется с хорошим воспитанием господ гвардейцев.
- А что ж нам делать с их крестьянским или дворянским происхождением?
- развел руками капитан. - На такой чертовой пахоте, - и он указал рукой
на изуродованное у крепостных стен поле все в черных полосах вырытой земли
и язвах от пушечных ядер, - только человеческие кости вырастают!
- Прежде чем штурмовать стены Арраса, мне кажется, капитан, надо
пробить кольцо блокады.
- А что! Мысль, право, недурна! - оживился капитан. - Только вот у
генерала Гарсиа людей втрое больше, чем у нас.
- Зато храбрости втрое меньше, притом испанцы на чужой земле, а она
всегда горит под ногами!
- Я пошлю гонца к маршалу. Если он даст согласие, то включу вас, де
Бержерак, в ударный отряд, который пойдет в бой с вашей песней.
- Благодарю, капитан, - поклонился Сирано. - Интересно, не тот ли это
генерал Гарсиа, который командовал испанцами в Папской области?
- Я не представляю, господин де Бержерак, кто бы мог его там видеть,
- отозвался де Карбон.
- Зато я знаю тех, кто встречался с его стрелками.
- У вас, надеюсь, будут все основания в этом удостовериться. Во
всяком случае, если генерал Гарсиа со своим войском переброшен сюда из
Италии, то, надо думать, дела Испании в затяжной войне нельзя считать
блестящими, - сделал глубокомысленный вывод господин де Карбон.
- Я постараюсь, капитан, получить ответ на эти вопросы из первых уст,
- снова поклонился Сирано де Бержерак и, церемонно сняв шляпу, удалился,
произнеся обычное: - Ваш слуга!
Гонец гасконцев тотчас отправился верхом вдоль кольца осаждавших,
чтобы получить у маршала разрешение на вылазку гасконцев.
Он вернулся только к вечеру, с простреленной шляпой, измученный и
голодный, даже у маршала его ничем не угостили. Гонцом этим был Лебре.
Несмотря на усталость, он бодро воскликнул, оказавшись среди
гасконцев.
- Виват! - Лицо его, всегда круглое и приветливое, сейчас хоть и
осунулось, но в улыбку расплылось, как прежде, в добродушную и сияющую. -
Разрешение на вылазку дано! Если бы у меня кто-нибудь спросил совета, то я
приурочил бы наше нападение на испанцев ко времени их обеда. Мне очень
хочется пообедать у их стола, даже не будучи приглашенным, ибо я обожаю
испанскую кухню. У нас дома держали кухарку-испанку. Как она готовила! Как
готовила! Усы проглотишь!
- Замолчи ты, сирена мифическая, только не в море плавающая, а в
курином бульоне, - вмешался Сирано.
- Не говори при мне о курином бульоне! - вздохнул Кола.
Капитану де Карбону предложение Лебре показалось заманчивым.
- Клянусь своей шпагой, наши гасконцы уподобятся голодным львам, их в
бой толкнет не только отвага и песня, но и желание пообедать. Готовьтесь,
я сам завтра поведу вас всех!
Сигналом для прорыва блокады, как ни странно это покажется, стал не
звук трубы или барабанный бой, а запах испанской кухни, доносимый ветром
до изголодавшихся гасконцев.
С криком "Наша родина - Гасконь!" они бросились на расположение
испанцев, которые действительно были заняты поглощением вкусно
приготовленного обеда.
Генерал Гарсиа, бывший губернатор Мексики, разделял свою трапезу с
неизменным своим помощником капитаном Диего Лопесом.
На столе, накрытом вышитой индейскими рукодельницами скатертью,
заманчиво дымились зовущие к себе яства. Бывший губернатор ценил удобства
и всюду располагался согласно укоренившимся привычкам. Так, на стене дома
изгнанного крестьянина висел отнятый у индейцев майя и преподнесенный ему
Лопесом ковер из птичьих перьев, вывезенный из сельвы, а на ковре
красовался острый индейский нож мачете, без которого невозможно пробиться
в дремучей чаще лиан, годившийся, кстати сказать, и в качестве
метательного оружия. Так, капитан Диего Лопес столь искусно метал его, что
разрезал птицу на лету.
Не успели генерал с капитаном прикоснуться к блюдам, внесенным
преданным капралом Карраско, как снаружи донеслась бравурная и незнакомая
песня, шум, гам, а вслед за тем дверь в квартиру генерала распахнулась, и
в нее ворвался Сирано де Бержерак.
- Шпага, конь, Гасконь, отвага! - крикнул он, грозя оружием.
Бывший тореадор Карраско во второй раз в жизни оказался безоружным
перед "разъяренным быком", который на этот раз не поднял его на рога, а
пронзил сталью.
Мгновенья было достаточно Диего Лопесу, чтобы выскочить из-за стола и
обнажить шпагу.
В суеверном страхе он узнал в нападающем носатого защитника дома
французского посланника в Риме. И этот французишка, несмотря на
собственные похороны, снова жив и здоров! И он бросился на привидение как
на исчадие ада, воплотившегося во врага, но шпага его, как от удара
тяжелым рыцарским мечом у самой рукоятки, вырвалась из его руки и, со
звоном разбив стекло, вылетела в окно.
Лопес проворно отскочил в сторону, подставив под удар своего
генерала, который успел подняться и выхватить клинок.
Его шпагу Сирано не стал выбивать, он сразил тучного генерала прямым
ударом в грудь.
Лопес же схватил с ковра из перьев мачете, которым так ловко владел в
Америке, и метнул его в Сирано.
Реакция Сирано была молниеносной, он отклонился от смертельного
удара, но острый, изогнутый дугой мачете, с жужжанием вращаясь, все же
скользнул по его лицу, начисто срезав на лбу, выше бровей выступающую
часть носа. Кровь залила Сирано глаза. Он видел противника сквозь кровавую
пелену.
Однако она не помешала ему нанести разящий удар, положивший конец
преступной жизни Диего Лопеса, по которому плакал топор андалузского
палача и кандалы каторжника в Генуе, не говоря уже о проклятиях коренных
жителей Америки за его гнусные деяния, которые губернатором Мексики Педро
Гарсиа преступлениями не считались.
В дверях показался Лебре.
Сирано сорвал с груди убитого генерала салфетку и приложил ее к
своему изуродованному лбу.
- Надо остановить кровь! - закричал Кола. - У меня есть отличная
мазь, этот бальзам приготовляла кухарка, которая, возможно, была испанской
ведьмой. Помнишь, еще в детстве мазь останавливала кровь, когда мы
разбивали носы?
Лебре выхватил из кармана склянку с бальзамом и проворно сделал
повязку Сирано, которая почти закрыла ему глаза.
Все же он не захотел остаться в доме, когда снаружи доносился шум еще
не кончившегося боя.
Он выскочил наружу и вместе с гасконцами стал теснить расстроенные
ряды испанцев.
Потеряв командиров, не получая приказов, те все больше терялись,
стали отходить и наконец обратились в бегство.
Тем временем и другие французские части пришли на помощь гасконцам,
расширяя прорыв.
Французы захватили много пленных, обходясь с ними по-рыцарски, в
особенности с поварами, которым отдавали должное за их поварское
искусство, оставив их трудиться у захваченных кухонь.
Лебре повел Сирано, держа его за руку, поскольку повязка сползла ему
на глаза, в "генеральскую хижину".
- Обед ждет нас, Сави, он может остынуть, - убеждал он. - Ты завоевал
его в честном бою и обрел на него неоспоримое право! "Наше право, наша
слава!" - пропел он.
И оба приятеля, несмотря на рану Сирано, сели за стол. Голод оказался
сильнее боли, а запах пряных блюд действовал, как ныне сказали бы, подобно
обезболивающим средствам.
Снаружи доносилась песня гасконцев:
Стал отцом нам край-Гасконь!
И сестрою ловкой - шпага,
Ратным братом - верный конь,
Гордой матерью - отвага!
- Шпага, конь, Гасконь, отвага! - крикнул Лебре, поднимая налитый еще
генералом Гарсиа бокал доброго испанского вина.
Через разбитое вылетевшей наружу шпагой Лопеса окно было видно, как
проезжали маркитантки в повозках с полукруглым верхом из цветных полос,
везя во французский лагерь долгожданное продовольствие.
Глава шестая
ШЛЯПА КОРОЛЯ
Хитрость порой может заменить ум, но
хитрость даже вместе с умом никогда не
станет мудростью.
П о С о к р а т у
За день до появления Мазарини в Мовьере, едва Жозеф Ноде добрался до
дворца кардинала Ришелье и был незамедлительно принят им, между ними
произошел многозначительный разговор.
Ришелье выслушал сообщение Ноде о том, как он выполнил поручение
господина Ноаля и доставил во Францию синьора Кампанеллу и сопровождающего
его тяжело раненного испанской пулей господина Сирано де Бержерака.
Когда же речь зашла о том, что Кампанелла и раненый юноша путь по
Папской области до устья Тибра проделали в гробах, крышки с которых сняли
лишь в открытом море, кардинал Ришелье нахмурился, встал из-за стола,
сбросив привычно примостившегося у него на коленях кота, и стал
расхаживать по кабинету так, что полы его пурпурной мантии стали
развеваться.
- Весьма скверные новости привезли вы мне из Италии, господин Ноде, -
сказал он, выслушав доклад. - В ваших книгах, которые мне привелось
читать, все устраивалось много лучше, чем получилось у вас на деле.
- Но, ваше высокопреосвященство, - забормотал смущенный Ноде, - оба
беглеца благополучно прибыли во Францию, и синьор Кампанелла привез с
собой письмо святейшего папы Урбана VIII, адресованное вам лично, которое
обязан вам вручить он сам, как повелел папа.
- Прискорбно, что я не имею на руках этого письма, - опять недовольно
заметил Ришелье. - Однако цепь логических построений позволяет мне
прочесть его на расстоянии.
- Ваше высокопреосвященство! Такое деяние доступно лишь вашему
высокому уму.
- Какой же вы писатель, господин Ноде, если не сможете представить
себе, что МОГ написать святейший папа, направляя мне письмо с
освобожденным узником после его тридцатилетнего заключения?
- Увы, ваше высокопреосвященство, я должен признаться, что моего
воображения недостаточно.
- Здесь требуется отнюдь не воображение, почтенный Ноде. Во всяком
случае, я благодарю вас за выполнение поручения нашего посланника в
Папской области господина Ноаля, который получит повышение и, - он
обернулся к стоявшему за его креслом Мазарини с опущенными вниз глазами, -
ПЕРЕВОДИТСЯ ОТНЫНЕ в далекую Россию французским послом при московском
царе, притом со всем штатом нашего представительства в Риме. Чтобы ни
одного человека из бывших при Ноале там не осталось.
- Слушаю, ваше высокопреосвященство, - поклонился Мазарини.
- А вас, господин Ноде, я тоже хочу наградить направлением в качестве
советника к губернатору Новой Франции, где вам, надеюсь, удастся написать
книгу по нашему заказу о тамошних краснокожих аборигенах, с кем мы имеем
военный союз в борьбе против английских колоний.
Ноде поник головой. Мало того, что ему придется пересечь океан,
отправляясь на край света, именуемый Новой Францией, претерпеть в пути все
ужасы морской болезни, но, увы, не скоро вернуться к домашнему уюту.
Словом, будучи в достаточной мере проницательным, он не без юмора поставил
себя рядом с египетским владельцем фелюги, который получил дополнительно
500 пистолей за молчание, а он, Ноде, - горькую милость всесильного
кардинала.
И бедный Жозеф Ноде рассыпался в благодарностях за полученное новое
поручение, которое проклинал в душе.
Но, отнюдь не лишенный писательского воображения, вопреки замечанию
Ришелье, он догадался, что кардинала, видимо, устроило бы не благополучное
возвращение во Францию Сирано де Бержерака в сопровождении Кампанеллы, а
их гибель в пути...
Но умный Ноде о такой своей проницательности не подал и виду,
расплываясь в почтительной улыбке на своем полном и добродушном лице.
Ничего не поделаешь, придется плыть через океан к индейцам и
захудалому губернатору колоний.
Ришелье, отпустив незадачливого писателя, призвал Мазарини и срочно
направил его в Мовьер для уже известного нам поручения, а сам приказал
подать себе карету для поездки в Лувр к королю, чтобы застать его там
раньше, чем он отправится на охоту с ловчими птицами.
Король не слишком обрадовался непредвиденному появлению кардинала, он
вышел к нему в охотничьем костюме, с недовольной физиономией, вытянув
вперед шею.
- Рад вас видеть, кардинал, - сказал он. - Надеюсь, у вас хорошие
новости, а не надоевшие мне жалобы на моих мушкетеров, умеющих держать
шпаги в руках. Или вы в чем-то сомневаетесь?
- Я никогда не сомневаюсь, имея дело с вами, ваше величество, - низко
поклонился Ришелье.
Такие слова и тон кардинала польстили Людовику XIII, но одновременно
и насторожили его.
- Так что у вас там приключилось, если нужно задерживать меня перед
выездом на охоту, которая развеет мою несносную скуку?
- Ваше величество! Я никогда не решился бы напрасно обеспокоить вас.
Тем более когда речь идет о вымирающем искусстве охоты с ловчими птицами.
- Что верно, то верно, Ришелье. Не думаю, что меня в этом деле мог бы
заменить кто-нибудь из здравствующих ныне государей.
- Ваше величество! Не только государи, никто на свете из ныне живущих
не сравняется в столь славном деле с вашим величеством.
- Ну, кардинал, не иначе как кого-то из ваших гвардейцев проткнули
шпагой. Говорите - кого и кто. Прикажу повесить.
- Нет, ваше величество, на этот раз дело идет лишь о пышной церемонии
в вашем дворце.
- Это уже интересно. Пышной, говорите? И это может развлечь?
- Несомненно, ваше величество, если вы согласитесь дать большую
аудиенцию в присутствии всего двора и всех иностранных послов посланцу
самого святейшего папы Урбана VIII.
- Вот как? С чем же папа прислал его к нам?
- Он привез важнейшее письмо. Будучи сам пожизненным узником, еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг