Сирано при одном лишь намеке на свой нос насторожился, но ласковый и
убежденный тон математика, о котором он столько слышал, по возрасту своему
годившегося ему в отцы, успокоил его.
- Я хочу рассказать вам, молодой человек, что в вашем возрасте мне
привелось совершить путешествие в Египет и побывать в подземном храме бога
Тота, покровителя наук и мудрецов, принесшего людям знания с далекой
звезды Сириус*. Я заговорил с вами об этом потому, что этот бог древних,
как мне кажется, имеет к вам некоторое отношение. Его называли "Носатым" и
изображали с клювом птицы ибиса, начинавшимся выше бровей, как у вас.
_______________
* См. роман-гипотезу "Острее шпаги".
Сирано улыбнулся.
- Мне придется удивить вас, уважаемый господин Ферма, но о моем
"родстве" с языческими "богами", якобы прилетевшими со звезды, мне
приходилось слышать еще в коллежские годы от одного индейца племени майя.
- В пользу правдивости легенды о боге Тоте, прилетевшем с Сириуса,
говорит, например, то, - спокойно продолжал Ферма, - что древние
египетские календари почему-то были связаны с Сириусом и периодом
обращения этой двойной звезды в пятьдесят лет.
- Признаться, господин Ферма, я ничего не слышал о древнеегипетском
боге Тоте. Однако я пытался возразить индейцу, доказывая, что мои предки
не могли до Колумба побывать за океаном. И, представьте, он привел мне
цитату из Библии, хотя и был неграмотным, указав место, где говорится о
сынах неба, которые входили к дочерям человеческим (очевидно, не будучи
сынами человеческими) и те рождали им гигантов.
- Весьма важное дополнение. Я - математик. Истина, если она такова,
доказывается разными путями. Я рад, что различные доказательства о
возможном вашем родстве с небожителями, как условно назовем их, сходятся и
"гипотеза" о "звездных жителях" доказуема, как теорема. Кстати, эти
"небожители", по мнению мыслителя Джордано Бруно, должны существовать у
многих звезд, подобных нашему Солнцу. Даже на костре инквизиции он не
отказался от этой дерзкой мысли. Позвольте же мне эту гениальную догадку
ученого-мученика доказать вам.
- Как так? - удивился Сирано.
- Фактами, ибо нет ничего достовернее факта. Дело в том, дорогой
Сирано, что такими фактами обладает один "сын Солнца", как он себя
называет. (Впрочем, все мы "сыны Солнца".) И он крайне заинтересован
встретиться с вами.
- Кто же это? Почему я о нем ничего не знаю?
- Потому что он живет в Англии и пишет приключенческие романы. Зовут
его Тристан Лоремет.
- Где я могу увидеть его?
- Это не так легко, имея в виду непрекращающуюся враждебность между
Францией и Англией. Однако это необходимо. Я имею о вас некоторое
представление, побеседовав с местным кюре, который не только учил вас в
детстве латыни, но и следил потом за вашей судьбой. Мне кажется, что вы
могли бы на правах "ищущего" вступить в "общество доброносцев".
- Я? В такое общество? Я же буян и вольнодумец!
- Вы - вольнодумец, поклоняющийся Добру, и это сближает вас с
доброносцами, объединенными в тайное общество.
- Но ведь они противостоят государственной власти!
- Это не так. Носители добра помимо, а порой и вопреки
государственной власти в любой стране содействуют благу людей, как
стремился к этому, скажем, Сократ. Я не случайно упомянул имя этого
древнего философа. Вам еще придется столкнуться с ним.
- С Сократом? Мне? Вы шутите, метр Ферма!
- Ничуть. Но я не имею права забегать вперед. Помимо того, это
связано с весьма сложными математическими представлениями. Я убежден, что
вам, прирожденному бойцу, надлежит коренным образом изменить свой
жизненный путь, если вы хотите посвятить себя служению Добру.
- Я склонен скорее к служению против Зла.
- Это тождественно, говоря математическим языком. Цветок и Весы. Два
символа: Красоты и Справедливости. Или Жизни и Искупления во имя Добра. В
"обществе доброносцев", не знающих ни государственных, ни религиозных
границ, вы сможете встретиться с Тристаном Лореметом, прославленным
англичанином-чудаком, который, как все считают, скрывая некий изъян лица,
всегда носит полумаску. Но для вас он ее снимет, чтобы вы выглядели, стоя
рядом, как братья, два сына Солнца, а это позволит вам узнать многое.
- Но кто меня примет в "общество доброносцев"? У меня дурная слава.
- Ваш подвиг с освобождением Кампанеллы говорит за вас, ваша защита
книг Декарта от сожжения говорит за вас, ваша сатирическая комедия против
ханжей-педантов говорит за вас. Я мог бы стать вашим поручителем...
В доме послышался шум. Во двор въехала карета. Захлопали двери. В
комнату вслед за Кампанеллой вошел Мазарини в скромной серой сутане, с
опущенными глазами, но решительными движениями.
- Его высокопреосвященство, - жестко заговорил он, - господин
кардинал Ришелье, осведомленный о вашем прибытии, господин Сирано де
Бержерак, выражает вам благодарность за выполнение его поручения и как
главнокомандующий французскими войсками приказывает вам немедленно
отправиться в полк, в роту гасконцев господина де Карбон-де-Кастель-Жалу и
принять участие в боевых действиях против испанцев близ Арраса. Кстати,
имейте в виду, что пулевая рана получена вами в нашей действующей армии, а
не в Италии, где вы, слышите ли, никогда не были.
- Монсиньор, - обратился к Мазарини Кампанелла, - я тревожусь за
состояние здоровья своего пациента, которому едва ли следует садиться в
седло и брать шпагу.
- У его высокопреосвященства, отец Фома, иное мнение, суть которого
мной изложена. Что же касается вас и письма святейшего папы Урбана VIII,
каковое вам надлежит вручить его высокопреосвященству господину кардиналу
Ришелье, то он позаботился о том, чтобы это было сделано в подобающей
обстановке в Лувре, где его величество король Людовик XIII даст вам особую
аудиенцию в присутствии его двора.
Сирано вскочил:
- Я готов оказаться в рядах гасконцев и посчитаться с испанцами,
которым я не намерен простить пущенной в меня из-за угла пули в Вечном
городе.
- Не забывайте, Бержерак, не там, а "на восточной границе Франции", -
перебил Мазарини. - В боях близ Музона.
- К востоку от Франции, - повторил Сирано. - За Музоном.
- Решено! - внезапно воскликнул появившийся Лебре. - Мы едем вместе.
Я вступаю в роту гасконцев вместе с тобой!
Глава пятая
ГАСКОНЦЫ
Нет, лучше бурей силы мерить,
Последний миг борьбе отдать,
Чем выбраться на тихий берег
И раны горестно считать.
А д а м М и ц к е в и ч
Испанцы крепко держались за завоеванную ими часть Нидерландов. Одной
из важнейших крепостей был Аррас.
Высокие каменные стены с зубцами и выступающими за ними красными
черепичными крышами поднимались над равниной, представ перед Сирано и
Лебре, когда они подъезжали к району осады на приобретенных Лебре для их
похода конях.
На переднем плане виднелись французские, огибавшие город лагерем,
войска, целый город палаток белых, серых, голубых, повозки маркитанток с
полукруглым цветастым верхом, кухни, источающие дымные ароматы костров и
солдатской пищи. От лагеря к крепостным стенам тянулись свеженасыпанные
валы, а на стенах крепости нет-нет да и появлялись дымки, после чего перед
французским лагерем вздымался столб черного дыма от упавшего ядра, и лишь
после этого доносился звук выстрела и грохот взрыва. В ответ начинали
грохотать и французские пушки на колесах, выкаченные на край поля,
изрытого почти до крепости осадными работами: траншеями, валами, подкопами
и ямами от пушечных ядер, словом, перепаханного мертвящей сохой войны.
Гасконцев капитана де Карбон-де-Кастель-Жалу удалось найти не сразу.
Всадники долго ехали мимо колесных пушек, еще не выдвинутых для стрельбы,
дымящихся костров, зачем-то марширующих то в одну, то в другую сторону
солдат в мундирах разных полков, коновязей с унылыми, опустившими головы
лошадьми. Хорошенькие маркитантки зазывали всадников в свои повозки,
обещая отменное угощение, перебрасываясь при этом с солдатами вольными
шутками.
Наконец какой-то часовой на валу окрикнул всадников с характерным
беарнским акцентом, несказанно обрадовав друзей.
- Свои, друг, свои! - закричал Лебре. - Господин Савиньон Сирано де
Бержерак, первая шпага Парижа, и его старый друг Кола Лебре спешат
пополнить ваши гасконские ряды славных гвардейцев.
- Проезжайте, - указал часовой. - Вот в той палатке найдете капитана.
- И часовой с интересом стал рассматривать необычное лицо де Бержерака, о
скандальных подвигах которого наслышался от своих товарищей, из-за фамилии
считавших его гасконцем.
Капитан де Карбон-де-Кастель-Жалу, лихой рубака с двумя шрамами,
крест-накрест пересекавшими лицо бравого воина, превыше всего после короля
и кардинала ставил своих гасконцев и, узнав, что к нему в отряд прибыл сам
Сирано де Бержерак, искренне обрадовался.
- Браво, господа! Именно вас и не хватало в этом лагерном болоте, где
мухи на лету дохнут от скуки. И особенно не хватало вас испанцам, которые,
несомненно, мечтают испробовать на себе прославленную шпагу знаменитого де
Бержерака. Входите в палатку, прошу вас, господа гвардейцы! Я полагаю, вам
не повредит подкрепиться с дороги?
- Добрая фляга вина, а то и две всегда к месту, высокочтимый наш
капитан, - заверил и за себя и за друга Кола Лебре, с трудом и
нескрываемым удовольствием сползая с коня на землю. - Скажу вам
откровенно, господин капитан, что между стулом и седлом предпочтение
охотнее всего я сделал бы креслу.
Старый вояка, взявшись за бока, оглушительно захохотал.
- Не судите строго добряка Лебре, господин капитан, - сказал Сирано.
- Он решил вступить в ваш отряд, чтобы сопровождать меня, беспокоясь за
мою пустяковую рану пулей навылет, которую я не собираюсь прощать
испанцам.
- Сирано де Бержерак, да еще обозленный на испанцев! Это немалое для
нас приобретение! Но... я позволю себе вспомнить, что имею дело не только
с отважным бойцом, о котором не смолкает слава, но и с поэтом-острословом.
Нашим гасконцам, вернее теперь сказать, в а ш и м гасконцам, очень не
хватает собственной песни, с которой они могли бы пойти рядом с вами в
бой, господин Сирано де Бержерак.
- Вы хотите, капитан, чтобы я сочинил такую песню?
- Это будет вашим первым боевым ударом по враждебным вам испанцам! -
с надеждой глядя на Сирано, сказал капитан.
- Идет! - весело отозвался Сирано. - Песня будет завтра же к утру. И
мы вместе будем петь ее, идя на штурм!
- Браво, новый гвардеец! У вас есть чему поучиться, словно вы не
ранены пулей, как о том сказали.
- Из-за угла, капитан.
- При осаде Музона, как я слышал?
- Восточнее, - неопределенно ответил Сирано.
Капитан щедро подливал вина в кружки. Кола Лебре раскраснелся и
что-то пьяно напевал, а Сирано заметил:
- Скажу вам, капитан, что не вижу особой разницы в непомерной дозе
вина и отмеренной дозе мышьяка.
- О! Вы, как всегда, острите, Сирано! Но, клянусь вам, перед боем
остаться без вина - это все равно что без него отобедать!
На следующее утро Сирано и Лебре явились в палатку капитана.
- Господин капитан де Карбон-де-Кастель-Жалу! - торжественно объявил
Лебре. - Мой друг Сирано с присущим ему талантом поэта выполнил ваше
поручение, я же, склонный в некотором роде к музыке, осмелился положить
его зажигающие слова на известный мне простенький деревенский мотивчик,
чтобы господа гвардейцы могли бы распевать песню, идя в бой.
Капитан, полусонный, вскочил, протер глаза, подкрутил усы и,
напяливая ботфорты, потребовал, чтобы друзья немедленно пропели ему "гимн
гасконцев", как назвал он их совместное творение.
И ранним утром, едва осветило солнце остроконечные крыши города за
крепостной стеной Арраса, из палатки капитана донеслось пение, сразу
привлекшее внимание не только гасконских гвардейцев, но и встревоженных
испанцев, появившихся на крепостной стене, чтобы понять, в чем дело.
А из палатки слышалась исполняемая в два голоса
ПЕСНЯ ГАСКОНЦЕВ
Наша родина - Гасконь!
Пусть сестрой нам станет шпага,
Нашим братом - чуткий конь,
Нашей матерью - отвага!
Жарким солнцем кровь полна,
Закипает у всех вместе.
Вдвое больше нам цена,
Если драться будем с песней!
Мы, гасконцы, не зверье.
Обменяться можно с нами.
У врагов сердца берем,
А свое подарим даме.
Мы сыны твои, Гасконь!
Нам сестрой надежной - шпага.
Добрым братом - быстрый конь!
Строгой матерью - отвага!
Строем едут трубачи,
Собирают птичек стаю.
Поздно ночью у свечи
Птички те на нас гадают.
А наутро грянет бой!
Рубим слева, колем справа!
Рвем косу у смерти злой!
Гром побед, гасконцам слава!
Стал отцом нам край-Гасконь
И сестрою ловкой - шпага.
Ратным братом - верный конь.
Гордой матерью - отвага!
Шпага, конь, Гасконь, отвага!
Капитан обнял Сирано, потом Лебре, затем распахнул полог палатки.
- Петь, всем петь, господа гвардейцы! - скомандовал он.
И зазвучала песня, слова которой подсказывал Сирано, а запевалой
стал, закатывая от усердия глаза, Кола Лебре.
Наша родина - Гасконь!
Пусть сестрой нам будет шпага!..
И конец песни, казалось, поет уже весь лагерь гасконцев.
Шпага, конь, Гасконь, отвага!
Однако уже на следующий день положение во французском стане внезапно
осложнилось.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг