политикой размахивания ядерными бомбами, одна из которых вырвалась из
грязных якобы рук и обрушилась на не повинных ни в чем французов. Эта
пропаганда вызвала во Франции шумиху большую, чем сам взрыв. В потрясенной
Италии и в обеспокоенной Англии левые добились досрочных выборов в
парламент... О Великий Случай, бог Удачи и Несчастья! Как все
перевернулось из-за какой-то отвернувшейся гайки в бомбодержателе!..
Бурлило даже в Америке. Забастовки под девизом "Довольно!" вспыхивали по
всей стране. Центром бунтовщиков стал Ньюарк. К нему стягивались
полицейские силы. Туда же стекались и рабочие с других бастующих
предприятий штата. Положение становилось угрожающим. Я понял, что могу
сделать бизнес, и толкался среди прибывших. Их было так много, что они
даже не разместились в квартирах принимавших их ньюаркских рабочих, и на
пустыре появился палаточный город, подобный тому, какой возник под
Вашингтоном в пору голодного похода безработных к дому президента.
Вечером перед памятной ночью атмосфера накалилась до предела. Зловещая
тишина угнетала. Автомобильное движение прекратилось. Передавали, что к
Ньюарку движутся войска. Я не видел у рабочих оружия, но был уверен, что
оно у них есть, о чем и телефонировал в редакцию.
Пока что смутьяны старались соблюдать порядок, и никаких инцидентов не
было... до двух часов ночи.
В два часа семнадцать минут после полуночи, как я писал в удавшейся мне
корреспонденции, залитая лунным светом площадь перед заводом выглядела
вымершей. Казалось, что спущенные жалюзи на окнах магазинов уже никогда не
поднимутся, огни в коттеджах не зажгутся и не появятся прохожие на темных
улицах... Даже в аптеке, где я всегда мог закусить, а человек менее
крепкого здоровья найти лекарство, лампочка над звонком не горела. Около
заводских ворот расхаживали одинокие пикетчики. Я был среди них: они
считали меня своим парнем. Полисмены, дальновидно избегая конфликтов и тем
оберегая спокойствие, отсутствовали. Электрические фонари не зажигались.
На асфальт легли резкие лунные тени от пустующих заводских корпусов.
Доносились далекие гудки локомотивов. Пахло гудроном - неподалеку
ремонтировали шоссе.
Внезапно на площадь один за другим вылетели легковые автомобили. Они
остановились с полного хода. Визг тормозов продрал меня по коже. Я
спрятался за каменный столб ворот и ждал, что будет.
Из первой машины на тротуар выбралась странная фигура - как только не
перевиралось впоследствии мое точное описание! - приземистая, с огромной
круглой головой, похожей на шлем водолаза. Передвигалось существо на
тоненьких ножках. На спине зубчатый хребет, как у допотопного ящера,
переходивший в короткий и жесткий хвост.
Точно такие же загадочные существа стали выбираться из остальных
автомашин, заполняя часть площади и прилегающие к ней улицы.
Передо мной заметались пикетчики. Их как будто стало больше. Верно,
подошли ребята из палаточного города, не спавшие в эту ночь.
Странные пришельцы и забастовщики молча собирались на противоположных
сторонах площади.
Я забрался на цоколь столба и приготовил фотоаппарат. И тут я услышал
поразительно странный, неприятный голос, звучавший, очевидно, из
репродуктора с одной из автомашин.
Мне пришлось как-то писать, что еще давно, на знаменитой "Нью-йоркской
выставке будущего" в павильоне "Бел-телефон компани" демонстрировалась
необыкновенная говорящая машина, не воспроизводящая человеческий голос, а
произносящая слова сама. Раздражающие слух, скрипящие металлические звуки
складывались в гласные и согласные английской речи. Управляющая машиной
девушка с намазанными ресницами, выслушав заданный машине вопрос, нажимала
клавиши, словно играя на органе, и чудовищный автомат "вполне сознательно
отвечал, беседуя с посетителями выставки", скрежеща железным, невозможным
"голосом", который не мог принадлежать человеку, но мог быть понят им.
Именно такой голос услышал я в ту ночь на площади перед заводом Рипплайна.
Свистящие, скрипящие, клокочущие звуки слагались в произнесенные с
потусторонним, как я написал тогда, акцентом слова, обращенные к
пикетчикам:
- Марсиане желают говорить с людьми завода.
Марсиане?.. Я ликовал, думая о своей корреспонденции.
Пикетчики недоумевали:
- Что это? Мистификация? Маскарад?
Два существа с зубчатыми хребтами и шарообразными головами вышли на
площадь. У них были "свободные от ходьбы конечности", свисавшие к самой
земле.
Старик Дред Скотт и юноша Рей Керни, с которыми вместе мы только что
расправились с сандвичами, принесенными внучкой Дреда, храбро направились
навстречу пришельцам. Я успел их сфотографировать и потом не отдал этой
фотографии газетам, а подарил снимки родным Дреда и Рея...
Марсиане и представители рабочих скрылись в ближайшем переулке, очевидно,
для переговоров.
Мои приятели-пикетчики волновались. Или время казалось им слишком долгим,
или на них влияла бесовская какофония, несшаяся через площадь из
автомобильного репродуктора... Это были душераздирающие, воющие, тявкающие
звуки, стоны, визг, храп, крик филина и хохот гиены...
Потом все смолкло. Из переулка стремительно вылетела открытая автомашина,
понеслась к воротам завода, сделала резкий поворот... Номера на ней,
конечно, не было... Два тела, по-видимому лежавшие на ее борту, не
удержались и мягко шлепнулись на асфальт. Машина унеслась, скрывшись в
переулке...
На площади грохотал чревовещательный голос:
- Марсиане не убивают. Марсиане наказывают.
Пикетчики несли на руках Дреда и Рея... Трудно передать, что сделали со
стариной Дредом и мальчиком Реем.
Говорят, у монголов во времена Чингисхана существовал жестокий обычай
заменять людям быструю смерть переламыванием хребта. У Дреда и Рея были
переломлены позвоночники. Лежа на асфальте, они беспомощно шарили руками.
Глаза у них были выколоты...
Неведомые существа вернули пикетчикам не трупы, они сбросили им нечто
более страшное, пугающее, предупреждающее, рассчитанное на то, чтобы
содрогнулся каждый, кто узнает о "марсианской расправе"...
Молча стояли разделенные площадью люди и... нелюди. Так я назвал их в
своей корреспонденции.
Репродуктор выплевывал скрежещущие слова:
- Марсиане не знают жестокости. Им просто чужда земная мораль, как людям
чужда мораль пчел или муравьев. Марсиане наводят порядок на Земле во имя
торжества разума и цивилизации. Люди, повинуйтесь высшей культуре! С
каждым, кто откажется повиноваться, марсиане поступят так же, как с теми,
кто уже побывал у них.
Я понял одно: забастовка будет подавлена.
- Им не подавить забастовки! - крикнул крепкий рыжий малый, в котором я
тотчас узнал... сенатора Майкла Никсона!
Как известно, моя корреспонденция с упоминанием его имени стоила ему
сенаторского кресла.
- К оружию! Сосредоточиться! - командовал он рабочим.
Сенатор руководил вооруженными смутьянами! В тот момент я об этом не
думал, но редакторы постарались поработать над моим текстом. Ведь это было
беспрецедентно!
Послышались очереди автоматов. Полусогнутые, упирая автоматы себе в живот
и стреляя из них, через площадь бежали на марсиан забастовщики.
Марсиане стали отстреливаться, но не из автоматов, а из револьверов.
Наконец с одного из автомобилей затрещал крупнокалиберный пулемет.
Раздался взрыв гранаты.
Марсиане побежали в переулок. Рабочие преследовали их.
Черт возьми! Я бежал вместе со всеми, вооруженный лишь фотоаппаратом. Моя
микромолния сверкала, как во время грозы в горах. Я исступленно нажимал
спусковой рычажок затвора, запечатлевая картину боя очередями кадров...
И конечно, я слишком увлекся, вылетел вперед и оказался на позициях
марсиан. Пули пели у самого уха. Мне казалось, что они летят во всех
направлениях. У меня хватило ума скатиться в канаву.
За крыльцом коттеджа стоял, согнувшись пополам, марсианин без головы...
Его голову, то есть круглый водолазный шлем, я видел на тротуаре и даже
ощущал, как отвратительно из него пахнет...
Другой марсианин снял с себя шкуру и... сделался человеком низенького
роста, чем-то мне знакомым. Он подошел к согнувшемуся марсианину, которого
рвало.
- Возьмите себя в руки, сэр. Поймите, это было необходимо. Нужна
острастка. И ведь они сами с оружием идут на убийство.
- Отстаньте!.. Об этом можно читать... можно наблюдать на экране. Но...
видеть, как они переламывают им позвоночники, выдавливают глаза... Меня
мутит... Где вы раскопали этих чудовищ, Малыш?
- Я ничего не изобрел, - усмехнулся маленький.- Так поступал знаменитый
король штрейкбрехеров мистер Пэрл Бергоф. А эти... Один взят из
сумасшедшего дома, а второй туда еще не попал. Кто за них может отвечать?
Невменяемы, действуют без уз рассудка.
- Высший разум стоит над рассудком, - иронически сказал марсианин без
шлема.
- Сэр, умоляю... сейчас не до сомнений. Они наступают.
Автоматная очередь зазвенела стеклами в окнах коттеджа. Разговаривающие
присели.
Я узнал обоих. Низенький оказался моим боссом, а второй, без шлема... юным
миллиардером Ральфом Рипплайном, наследником Джона Рипплайна, пароходного,
нефтяного и алмазного короля, столпа долларовой династии и председателя
особого комитета промышленников, штаба мира частной инициативы.
Теперь-то я знаю, как все это произошло. Могу даже представить себе
детали, занося их в дневник.
Они собрались в одном из ночных клубов Гарлема. Мой босс, Малыш, встречал
Рипплайна у подъезда. Они вошли в зал, где негры в белых фланелевых
костюмах, подпрыгивая на стульях, исступленно играли. Все, кто был в зале,
танцевали: молодцеватые парни в строгих, таких же, как у вошедшего Ральфа,
изысканно-небрежных костюмах, бритые едва ли не в первый раз в жизни или
уже отпустившие тоненькие элегантные усики, а то и бородки, их юные
партнерши с лихорадочно блестевшими глазами, чуть излишне подкрашенными
губами, обнаженными плечами и космами прародительницы Евы...
Образовав тесную толпу, они тряслись в такт истерическому ритму подобно
огромному студнеобразному телу. Но, честное слово, это было забавно, когда
они, шутливо подергиваясь, сплетаясь в объятиях или нагнувшись вперед,
упирались лбами, как бы бодаясь, и выделывали ногами жизнерадостные па или
на расстоянии кривлялись друг перед другом, стараясь перещеголять всех
нелепостью движений.
Ральф Рипплайн вошел - и музыка оборвалась. Танцоры еще продолжали
двигаться. Это напоминало кадр кинофильма при выключенном звуке. Люди
топтались, передвигались, прижимались друг к другу, а звук, извинявший их
действия, отсутствовал. Это было весело, и все засмеялись.
Но вдруг сразу молодые люди стали серьезными, с грубоватой поспешностью
покинули своих дам и устремились к Ральфу.
Ральф, юный атлет, охотник на слонов и тигров, отважный путешественник,
азартный игрок и спортсмен, наследный принц долларов, подавал пример.
Вместе с ним они должны были рисковать жизнью во имя спасения свободного
мира, возрождая славную американскую традицию, смело, твердо и романтично
решать самим дела страны, когда власти бессильны.
И вереница автомобилей помчалась из Гарлема к Хедсон-риверу.
В первом, открытом, спорткаре летели Ральф и Малыш. Они остановились у
входа в туннель. Малыш заплатил частному полицейскому в трусиках и
широкополой шляпе за проезд всех сорока восьми автомашин.
И все сорок восемь машин одна за другой скрылись в черном устье, унося в
тоннель респектабельных молодых людей...
А когда автомобили выскочили на противоположный берег реки уже в штате
Нью-Джерси, то в них сидели... "марсиане"...
Можно понять романтических молодых людей. Для черномазых ниггеров хороши
были белые балахоны, для борьбы с красными смутьянами пошли в дело черные
балахоны. В наш век космических полетов, освоения других планет балахоны,
естественно, должны были уступить место чему-нибудь другому, более
современному, символическому...
Я видел проявление благородной храбрости со стороны Ральфа Рипплайна.
Когда смутьяны снова перешли в атаку, он надел свой вонючий шлем и
бросился в контратаку во главе других марсиан. Но их отбросили назад. А
Ральф Рипплайн, сраженный пулей, мешком свалился на асфальт.
Я выполз из кювета.
Малыш исчез.
Рабочие хлопали меня по плечу и смеялись над "марсианами",
- Экие балахоны выдумали! - говорил один здоровенный детина, толкая ногой
поверженного "марсианина".
Знал ли он, кого коснулся его грязный башмак!
Подошел сенатор Майкл Никсон.
- Караульте эту дохлую скотину! - распорядился он и повел группу рабочих
преследовать отступающих марсиан.
С меня было довольно. Я был рад, что остался цел, и стал перезаряжать
фотоаппарат.
- Ну и придумали же балахоны, - повторил тот, что трогал ногой
"марсианина". - Надо же так оскорблять обитателей далекой планеты. Они
небось орошают там пустыни, талую воду полярных льдов за тысячи миль по
трубам подают... А эти... рабочих террором вздумали пугать.
Я промолчал. У меня была своя точка зрения.
- А что, парень из газеты, на Марсе уж, наверное, некапиталистический
строй? - спросил еще один рабочий с автоматом.
Я пожал плечами.
В это время со стороны площади подъехал спорткар и, скрипнув тормозами, с
ходу остановился около "марсианина".
За рулем сидел молодой человек с завязанной бинтом нижней частью лица. Я
сделал вид, что не узнаю его.
- Ну, давай, что ли! - грубо крикнул он. - Долго тут мне торчать под
пулями? Булькнешь, как часы в колодце.
- Чего давай? - не очень приветливо отозвались рабочие.
- Как чего? Марсианина дохлого. Меня послали привезти его, пока он не
очухался. Ты что, не узнаешь?
- Что за авто? - не спеша осведомился рослый детина, освещая автомобиль
фонариком. При виде огромного мотора гоночной машины он поцокал языком.
- Захватили за углом, - объявил водитель. - Хороша, парень, как таитянка
лунной ночью. Ну скорей пошевеливайся, а то жаль, если у такой красотки
продырявят чулочки.
Простодушное восхищение рабочих машиной разрешило колебания. Они подняли
тяжелое тело и, как мешок, бросили на заднее сиденье.
Машина рванулась с места.
- Развернусь за углом! - крикнул водитель.
- Стоп! - раздался срывающийся голос рыжего сенатора, бежавшего по
тротуару.
Затрещала очередь автомата.
- Это же наш! - горячился детина. - Мы захватили шикарное авто, клянусь
потрохами. Там наш сидит.
- Наш? - переспросил Майкл Никсон. - Дуралей! Этот "наш" - мой кузен,
пройдоха Джордж Никсон!.. Вырвал вещественное доказательство. Но я по его
гнусной роже знаю теперь, с кем мы имеем дело.
- С марсианами?
- Нет. С Рипплайнами.
- Ясно, - отозвался рабочий.
Я восхищался подвигом босса.
И я понимаю, почему через неделю он стал владельцем газетного треста "Ньюс
энд ньюс", а молодой Ральф Рипплайн "уехал в Европу лечиться"...
Вооруженное столкновение в Ньюарке явилось законным поводом для введения
туда войск и объявления военного положения, в связи с чем забастовщики по
закону Скотта обязаны были возобновить работу.
Славный Рыжий Майк, коммунистический сенатор Майкл Никсон, за руководство
вооруженным восстанием на основании закона Меллона специальным решением
сената лишен депутатской неприкосновенности и заключен в тюрьму.
Мистер Ральф Рипплайн, вернувшись из Европы, как известно, присутствовал
на похоронах своего отца Джорджа Рипплайна и встал во главе могучего
концерна, заняв также место в Особом комитете промышленников. Он уже
больше не бегал в маскарадном костюме под пулями бастующих рабочих своего
завода. Он научился разговаривать с самим Большим Беном, вызывая его к
себе на беседу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг