предстать перед самим Властелином Тьмы, дабы тот их сочетал своим мерзким
обрядом. Отступник открыл ей тайну прохода в Преисподнюю. Когда же перед
ними разверзлась земля и открылся огненный зев, Циала попросила своего
возлюбленного идти первым, указывая ей дорогу, и когда тот шагнул в
бездну, воззвала к Творцу, и тот дал ей силу закрыть и запечатать адские
врата, навсегда заточив колдуна, известного ныне как "Проклятый", в
преисподней. После этого подвига Циала была провозглашена спасительницей
мира и главой Церкви, правила лет сорок, затем тихо скончалась и была
причислена к лику святых.
- А знаешь ли ты, откуда была родом Циала Благословенная?
- Мне кажется, откуда-то отсюда...
- Нет. Это почему-то тщательно скрывается, но она была дочерью
тогдашнего господаря Тарского. Подожди. Не перебивай. Сначала вспомни, что
знаешь об императоре Анхеле?
- Двоюродном дядюшке Циалы, известном так же как Анхель Светлый?
- Да.
- Примечательная личность. Я в юности увлекался его историей.
Он родился в Таяне, бывшей тогда полудикой окраиной Арции. О Трижды
светлые Звезды! Теперь Таяна!
- Мы к этому вернемся. Продолжай.
- Тогда империей правил отвратительный и жестокий император Пурина,
окруживший себя продажной и прожорливой знатью, развлекавшейся, когда
вокруг люди умирали с голода. Процветало рабство, тайно приносились
человеческие жертвы, причем эта участь грозила в первую очередь
недовольным. Церковь не могла прекратить это зло, а запуганные люди
безмолвствовали и позволяли обращаться с собой как со скотиной.
И вот тогда несколько молодых аристократов, среди которых были братья
Анхель и Даэль, решили захватить крепость Лагу, что недалеко от столицы,
рассчитывая этим разбудить империю. Попытка потерпела неудачу. Большинство
заговорщиков погибло при штурме, а вожаков схватили. Так как они
принадлежали к самым знатным фамилиям империи, их не казнили немедля, а,
получив богатые подношения от родственников, устроили подобие суда. Анхель
наговорил судьям таких вещей, что, казалось, плаха ему обеспечена, но тут
неожиданно вмешалась Церковь, попросившая императора помиловать
заговорщиков. С такой же просьбой обратился король тогда могущественной
Мирии, женатый на родственнице Анхеля. Мятежников приговорили к
пожизненному изгнанию с немедленной казнью, буде они вернутся в Империю.
Их богатство было отобрано в казну, а Анхеля с братом и еще
нескольких человек одели в рубище и посадили на мирийское судно.
Однако будущий император не успокоился. В Мирии он разжился деньгами
и сторонниками, среди которых был Эрасти Церна, принадлежащий к одной из
знатнейших мирийских семей. Эрасти интересовался магией, более всего
занимаясь целительством, был очень набожен и милосерден. Рассказывают, что
еще мальчиком он бросился в ледяную воду, спасая щенят-ублюдков, которых
топил псарь. С тех пор Эрасти всю жизнь болел грудью, но страдания
переносил на редкость мужественно. Тем не менее ему пришлось уехать из
болотистой Лагины к морю, где случай свел его с Анхелем. Вскоре они стали
почти что братьями.
Именно Анхель и Эрасти стояли во главе отряда, однажды ночью тайно
высадившегося на имперском берегу. При высадке их вновь постигла неудача,
но двенадцать человек из сотни сумели вырваться из окружения и уйти в
леса. Именно они стали ядром повстанческой армии, которая через два года
смела окровавленный трон Пурины. Власть перешла в руки повстанцев. Очень
долго Анхель не хотел принимать корону, но Церковь настояла. Анхель был
провозглашен императором и правил долго и милостиво, основав нынешнюю
династию и присоединив к империи много земель. Он отменил рабство,
запретил жертвоприношения, ввел указ о предоставлении веских доказательств
в делах о колдовстве.
По его настоянию Церковь пересмотрела границы Дозволенного в магии,
дабы волшебники получали право лечить, исправлять погоду, предсказывать
людям судьбу и так далее, но не могли забрать слишком много власти в свои
руки.
Люди прозвали императора Анхелем Светлым, под этим именем он и вошел
в историю... Погиб он от руки Проклятого. Его семья уцелела чудом.
- А Эрасти?
- Вы опять предлагаете мне пересказывать житие святых. На шестой год
правления Анхеля Эрасти покинул империю, так как почитал своим долгом
вступить в борьбу с жестоким и безбожным королем Эртруда Товиусом. Там он
и погиб. Король Эртруда, дабы унизить императора Арции, прислал ему
отрезанные руки Эрасти, на одной из которых был перстень, подаренный
Анхелем другу на прощание и который невозможно было снять с руки. Эрасти
оплакивали все Благодатные земли. Руки его выставили в соборе того
монастыря, в котором мы находимся. Через некоторое время сначала клирики,
а затем и прихожане убедились, что руки нетленны. Церковь сочла это
знамением и провозгласила Эрасти святым. Вот и все.
- Все? - переспросил Архипастырь, - Ну если все, то идем.
Роман в полном недоумении последовал за Его Святейшеством в узкий
проход, открывшийся между деревянными панелями. Эльф даже не успел
заметить, каким образом Филипп привел в действие механизм. Лестница была
крутой и узкой, но пожилой Архипастырь шел уверенно, так что не оставалось
сомнений - дорога эта ему хорошо знакома. Что до Романа, то он, как и все
эльфы и кошки, прекрасно видел в темноте, и спуск для него трудностей не
представлял.
Лестница закончилась перед небольшой дверью, открывшейся с мелодичным
звоном. Как понял Роман, колокольчик был подвешен для того, чтобы
предупредить находящегося внутри о неожиданном визите. Они оказались в
сухом небольшом помещении, пахнущем травами и воском.
- Зажечь свечи, или ты располагаешь другим светильником? Роман
усмехнулся и произнес несколько слов. Комната окуталась мягким серебристым
светом, похожим на лунный.
- А теперь смотри, эльф, - сказал Архипастырь, указывая на два
висящих на стене портрета. - Это - Циала Тарская, еще до того, как она
свершила свой беспримерный подвиг. А это - Эрасти Церна в бытность свою
другом и советником императора Анхеля. Портреты прижизненные, послужившие
образцами для канонических изображений, но по понятным причинам скрытые от
глаз непосвященных.
Иными словами, нимбы и опущенные долу очи появились уже потом, а были
они при жизни вот такими... - Филипп сдернул закрывающую изображения ткань
и отступил назад, предоставив Роману любоваться наиболее почитаемыми в
Благодатных землях святыми. Портреты были нарисованы на тонких листах
серебра. Менестрель легко определил новоарцийскую школу, на самом деле
бывшую староэльфийской - очевидно, художник был один и тот же, хотя
разделяло портреты около тридцати лет.
...На Романа смотрело нежное женское лицо, надменное и прекрасное.
Очень белая кожа, высокий лоб, обрамленный темными, но не черными волосами
- на изгибах они отливают лисьей рыжиной. Огромные темные глаза под
соболиными бровями, маленький чувственный рот... Циала напоминала
принцессу Ланку, но была много прекрасней и холодней.
Вишневый бархат платья, золотое шитье и горящие тревожными огнями на
шее и в волосах рубины создавали ореол таинственности, окутывающий юную
женщину. Только сейчас Роман понял, как могут лгать иконы, сохраняя черты
лица, но перекраивая, переиначивая характеры живших, любивших и
ненавидевших людей в соответствии с отведенной им в Писании ролью.
Истинную Циалу можно было назвать по-разному: Царственной, Прекрасной,
Несравненной, но никак не Благословенной.
"Она любила власть, эта женщина, - подумал Роман, - власть и себя, а
никак не Творца". И все же от нее нельзя было отвести взгляд.
С большим трудом эльф отвернулся от единственной женщины-Архипастыря
в истории Церкви и тут же встретил взгляд Великомученика Эрасти. Такие
лица не бросаются в глаза, но если каким-то образом на них обратишь
внимание, они запоминаются навсегда. Нервные черты поражали почти
эльфийской правильностью. Темные, коротко остриженные волосы, глаза цвета
зеленоватого янтаря...
Эрасти стоял у открытого окна, откуда открывался вид на закат Черные
шпили башен вырисовывались на фоне пылающего неба. Стройный темноволосый
человек то ли надевал, то ли снимал кольцо с большим черно-фиолетовым
камнем, но мысли его витали где-то далеко. Портрет оставлял странное
щемящее чувство - изображенный был обречен и знал это. Он шел на
осознанную жертву, но это не имело никакого отношения к исступлению
религиозного фанатика. Лицо на портрете казалось смутно-знакомым, и эльфу
это не нравилось. Разумеется, изображения Эрасти он видал и раньше, но это
было бы слишком простым объяснением.
- Сколько ему тут лет? - услышал Роман свой голос.
- Тридцать пять. Портрет нарисован за год до ухода и за два до
гибели...
- Потрясающее лицо, но все же я не понимаю, какое отношение все это
имеет к Пророчеству...
- Ах да, молодому человеку нужен Белый Олень, - усмехнулся умудренный
жизнью Архипастырь, - появившийся на свет тогда, когда Роман разменял свою
пятую сотню, вы хотите Белого Оленя, что ж, любуйтесь, - Филипп указал на
стоящий у стенки столик красного дерева, прикрытый тонким стеклом, - если
вы поймете, что сей сон означает, вы намного умнее меня.
Роман с непривычным душевным трепетом нагнулся над гравюрой. Он сразу
же узнал чудовищного оленя, разрывающего на куски свои жертвы, но картину
дополняло множество других малопонятных деталей, которые он не рассмотрел
в первый раз. Особенно поражало небо - оно прогибалось внутрь, словно его
пыталась взломать извне неведомая угрожающая сила, представившаяся
художнику в виде клубящихся облаков, в которых угадывались какие-то
злобные безликие сущности. Всюду рушились дома, вскипали реки, во
множестве гибли люди, а над умирающей землей закручивался небывалый вихрь,
уносящий к далекой звезде, единственной и одинокой, неясную женскую
фигурку, протягивающую руки к покидаемому ей миру.
С другой стороны, держа курс на ту же звезду, по бурному морю несся
корабль, над которым были занесены хищные птичьи лапы, вырывающиеся из
пылающих облаков, а в морских глубинах темнело нечто еще более черное, чем
наплывающая чернота.
- Чудовищно... - прошептал Роман.
- А теперь посмотри на звезду!
Роман-Александр послушно уперся взглядом в маленькое пятнышко
надежды. Сначала он ничего не заметил, но, вглядевшись внимательнее,
увидел, что звезда вписана в некую серебристую строенную руну. Ту же,
что... на шкатулке, подаренной Рене Аррою Темными эльфами. Эльф рывком
повернулся к портретам.
- Правильно, - подтвердил Архипастырь. - Той же руной подписаны оба
портрета.
- Звезда. Странное место для подписи.
- Если это подпись, то да. Но руна повторена трижды, возможно, она
означает нечто другое...
- Кто художник? - вырвалось у Романа.
- Неизвестно. С твоего позволения... - Архипастырь набросил покров на
надменную красавицу в рубинах и столик с чудовищным предсказанием. -
Предлагаю сесть и подумать.
- Этот мастер пробыл при дворе не менее тридцати лет, иначе он
никогда не смог бы изобразить и Эрасти, и Циалу...
- Но нам известны только две картины и эта гравюра. Где остальные?
- А где нашли это?
- У Церкви свои секреты... Нет, я не о тебе. Довольно долго я пытался
выяснить происхождение этих и... еще некоторых вешей, но безуспешно.
Единственным открытием было то, что в свое время считалось, что один
портрет нарисовал сам Эрасти Церна, глядя на себя в зеркало.
- Но тогда получается...
- Тогда ничего не получается. Даже если он не погиб в Эстербуре, он
не смог бы рисовать Циалу, не имея рук...
Глава 13
2228 год от В. И. 16-й день месяца Влюбленных.
Таяна. Высокий Замок.
Рене Рьего герцог Аррой возвращался с очередной конной прогулки
раньше обычного. За последний месяц у него вошло в привычку по утрам
уезжать из Высокого Замка. Были эти поездки бесцельны и беспорядочны и
служили, видимо, одной-единственной цели - собраться с мыслями и побыть
наедине с самим собой. Дядю часто сопровождал почти поправившийся Стефан
со своей рысью. Преданный невозмутимо восседал на лошади впереди принца, и
жители Гелани успели привыкнуть к диковинному зрелищу. Наследник
чувствовал себя хорошо, Михай Годой, запертый на верхнем этаже Полуночной
башни, к сожалению, тоже.
Рене предпочел бы, чтоб тарскийский господарь с большими потерями
пережил удар кинжалом, но вел себя Годой тише воды ниже травы. Часами
молча просиживал у окна, подкупать охранников не пытался, ничего для себя
не просил, но и раскрывать тайну болезни Зенона не торопился. Средний
принц все еще пребывал в состоянии пойманного, но не смирившегося
животного. Он не узнавал никого - ни отца, ни братьев, ни бывшую невесту.
Единственной надеждой был Роман, до возвращения которого оставалось около
двух месяцев. А пока в Таяне царила жара.
С утра солнце вставало в сизоватом мареве, а к полудню яростные лучи
загоняли все живое в спасительную тень. К счастью, по вечерам часто
собирались грозы, так что урожай ожидался неплохой. Герцог Аррой переносил
зной легче, чем таянцы. Возможно, сказывались годы, проведенные в южных
морях, впрочем, и там Рене отчего-то было легче, чем его товарищам.
Нынешний день выдался еще жарче, чем вчерашний, и Стефан остался в замке.
Рене отправился в одиночку. Выехав через северные ворота, он миновал
раскаленную Гелань и пустил коня шагом по пустому тракту. Люди сейчас
предпочитали путешествовать по ночам, и герцог мог смело рассчитывать на
одиночество. Впрочем, полным назвать его было нельзя. Жан-Флорентин не
преминул воспользоваться возможностью завязать философскую беседу.
Герцог время от времени поддакивал, слушая его болтовню. Жаба такой
собеседник вполне устраивал, и он с вдохновением разворачивал перед
покорным слушателем систему доказательств того, что любое мыслящее
существо не может быть беспристрастным, так как находится под сильнейшим
воздействием окружающего мира. Герцог думал о своем, но Жан-Флорентин
неожиданно сменил тон, и Рене вынужденно прислушался.
- ...таким образом можно считать, что бытие определяет сознание, -
трубил жаб, - этот закон, открытый мною, можно считать абсолютной истиной,
не требующей доказательств!
- Погоди-погоди, - Аррой решил внести свою лепту в беседу. - Почему
твои рассуждения не требуют доказательств?
- Мое учение не требует доказательств потому, что оно верно, - нашел
убийственный аргумент Флорентин Рене, как всегда в таких случаях, опешил
и, чтобы скрыть это, сделал вид, что очень заинтересован окрестностями.
Только поэтому он и увидел среди порыжевшей травы странное пятнышко,
при ближайшем рассмотрении оказавшееся валявшимся без сознания пожилым
монахом. Привести святого отца в чувство удалось довольно быстро. Старик,
совершавший паломничество в эрастианский монастырь, в религиозном рвении
отправился в путь с непокрытой головой, за что и был наказан летним
солнцем.
О продолжении прогулки не могло быть и речи, Рене пристроил
полуживого монаха впереди себя и погнал коня назад. Ссадив беднягу у
первого попавшегося иглезия и тут же позабыв о нем, адмирал вернулся в
замок, где и был встречен юным принцем.
Не успел дядя сойти с коня, как Марко атаковал его просьбой поучить
его фехтованию шпагой и кинжалом одновременно.
- Ну, хорошо, Марко, готовься, я покажу тебе пару приемов, - сдался
герцог, поддавшись искушению тряхнуть стариной.
Воспоминания о чудесных днях, когда он отвечал перед Богами и людьми
только за себя, продолжали тревожить душу герцога. Аррой боялся сам себе в
этом признаться, но искать неведомые земли, бросать вызов океану,
оставлять в дураках эскадры ортодоксов, плыть куда глаза глядят в надежде
встретить то, чего никто не видел, ему нравилось куда больше, чем
командовать флотами или, упаси боже, править государством. При жизни отца
и братьев он мог себе это позволить, с неистовым упорством пытаясь найти
сказочные страны, куда еще не ступала нога человека.
Наслушавшись в портовых кабаках о землях великанов и карликов, где
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг