можно добыть черный жемчуг, о морских чудищах и гигантской Белой Птице,
увидеть которую означает обрести бессмертие, юный герцог, известный буйным
товарищам под именем Счастливчик Рене, уходил в океан. Удача сопутствовала
ему. В двадцать с небольшим он впервые поднялся на капитанский мостик и
вскоре стал известен как самый удачливый и отважный маринер Благодатных
земель. Многие корабли исчезали без следа, но "Созвездие Рыси" всегда
возвращался с удачей. Куда бы добрался Счастливчик на своем "Созвездии",
неизвестно. Возможно, он и нашел бы пресловутую страну Алых роз, но жизнь
рассудила по-своему, заставив отчаянного капитана взяться за дела
государственные.
Разумеется, Арция не преминула воспользоваться случаем, дабы
покончить с амбициями Гнезда Альбатроса, оставшегося без вождей. Но
имперская армада, пойдя за шерстью, вернулась хорошо остриженной, если не
обритой. Рене воевал по собственным правилам, которым имперские флотоводцы
ничего не могли противопоставить. Вскоре был заключен мир, опять же на
очень выгодных для Элада условиях - Рене проявил себя столь же толковым
политиком, как до этого непревзойденным адмиралом. С тех пор его жизнь
состояла из государственных дел, изредка перемежаемых приграничными
военными стычками.
Проклиная про себя нынешнее положение, герцог Аррой выполнял свой
долг, но по ночам ему продолжали сниться золотые пески неведомых берегов и
отчаянные абордажи, в которых он первым прыгал на борт вражеских кораблей.
Просьба Марко разбередила буйную душу приговоренного к власти флибустьера,
и Рене с энтузиазмом взялся за дело, благо в полуночном дворе, окруженном
высокими толстыми стенами, было относительно прохладно. Впрочем, через
половину оры Марко так не казалось. Юноша запыхался, белая рубашка
насквозь промокла, а дядюшка, казалось, почти не шевелился, одним
небрежным движением кисти отводя самые хитрые удары племянника.
До этого дня принц считал себя хорошим фехтовальщиком. Он, конечно,
уступал братьям и Шандеру да и, что греха таить, и Ланке тоже, но даже для
них он был достаточно серьезным противником. Рене же все выпады отражал с
такой легкостью, что юноша был готов разрыдаться. Если бы не опрометчиво
собранные им зрители, среди которых находилась и Марита, Марко давно бы
опустил шпагу, но теперь приходилось держаться, несмотря на то, что сердце
было готово выскочить из груди, а слипшиеся волосы то и дело закрывали
глаза.
- Ты совсем загонял мальчишку, - наконец не выдержала Ланка, с
восхищением наблюдавшая за адмиралом. - Жаль, что моим мужем будет
всего-навсего твой племянник.
- Погоди, рыжая, вот доживу до дядюшкиных лет, и я так же буду
драться, - хрипло выкрикнул Марко.
- Ты доживи сначала, - хмыкнула Ланка, прикусив губку. - И вообще, ты
бы лучше отдохнул, а я пока потренируюсь. Ну, пожалуйста, брат, поимей
великодушие...
Будь Марко в состоянии продолжать, он бы с негодованием отказался -
Бог знает, когда снова выпадет удача пофехтовать с Рене, но принц понимал
- еще немного, и, под сочувственные улыбочки "Серебряных" и родной
сестрицы, он в изнеможении рухнет на землю на глазах у несравненной
Мариты. Ланка, не думая об этом, давала ему возможность почетного
отступления. Марко, приняв вид святого Урса "Урс - святой, символ
бескорыстия и милосердия", - который, как известно, отдал нищему
единственную миску с похлебкой, не успев даже зачерпнуть из нее, - передал
сестре шпагу и кинжал и присоединился к зрителям.
Илана встала в позицию, глаза ее стали серьезными. Серия
стремительных выпадов, свист воздуха и звон столкнувшихся клинков...
Движения девушки были быстрыми, точными, грациозными; казалось, вокруг
неподвижного адмирала взвихрился маленький смерч. Зрители затаили дыхание,
только звон металла о металл, резкие выдохи и топот подкованных сапожек
нарушали тишину, отражаясь от стен двора. Однако натиск пропал втуне -
Илана лишь сбилась с дыхания, так и не пробив выверенной до мелочей защиты
человека, привыкшего измерять свою жизнь длиной шпаги. Он почти не
двигался, лишь иногда плавно меняя позицию; все ее атаки - мощные,
сильные, когда в каждое движение вкладываешь всего себя - останавливались
едва заметным движением кисти. Будь она среди зрителей, она была бы вне
себя от восторга; сейчас же мастерство Рене ее бесило, заставляя раз за
разом совершать все новые ошибки.
Принцесса владела оружием очень неплохо, во всяком случае, заметно
лучше Марко, и тот наблюдал за неудачами сестры с известным
удовлетворением. Из последних сил Ланка попыталась двигаться быстрее - не
помогло. Ну, что ж... ложное отступление, уход с линии атаки... сейчас,
сейчас она окажется сбоку, в "мертвой зоне"... Неожиданного резкого
движения Рене она попросту не заметила - и вот он адмирал поднял ее шпагу,
зазвеневшую на плитах двора после двойного кульбита, и с вежливым поклоном
вернул владелице.
Принцесса раскраснелась, волосы выбились из-под сетки, глаза
блестели. Она была чудо как хороша, но ей было не до того, как она
выглядит. Да кем бы он ни был, она не позволит играть с ней в кошки-мышки!
Вопросом жизни и смерти стало проникнуть внутрь круга, очерченного шпагой
герцога. Зрители своими смешками, советами и азартными выкриками лишь
раззадоривали ее, да и Рене больше не мог сохранять приличествующее случаю
серьезное выражение.
Наконец, видя, что у Ланки вот-вот польются слезы, адмирал внезапно
отбросил оружие, ловко увернулся от очередного выпада, уйдя чуть в сторону
с линии удара, и со смехом прижал племянницу к себе, расцеловав в обе
щеки. Оторванная от земли, Ланка от неожиданности чисто по-женски
взвизгнула, затем выронила клинки и замолотила по спине герцога кулачками.
Он что-то ей сказал, и принцесса неожиданно звонко рассмеялась, запрокинув
голову.
Вскоре они оба стояли рядом с Марко, она - тяжело дыша и утирая
принесенным служанкой шелковым платком выступивший на лбу пот, он - как ни
в чем не бывало, только голубые глаза горели ярче обычного. На счастье,
мимо проходил слуга с подносом, на котором были фрукты и два высоких
запотевших кубка. Ланка, недолго думая, цапнула один из них, - заметив,
что, кому бы они ни предназначались, вряд ли тот испытывает большую жажду,
чем она. Марко, воспользовавшись случаем, схватил второй. Красное терпкое
вино приятно освежало.
- Друзья мои, вы не правы, - укоризненно заметил Рене. - Нет чтобы
уважить старость и поделиться с дядей.
- Старость! - хмыкнула Ланка. - Когда вы ее почувствуете, то забудете
это слово. Вот как граф Кодор. Сколько помню его, все говорил о себе
"старик Кодор". Это когда у него по любовнице на каждой мельнице было... А
как дела под горку покатились, так сейчас и сам себя Никол называет, и от
других того же требует... И ты такой же. И вообще все мужчины...
- Верно, потому, что женщины даже в двадцать лет стараются показать,
что им пятнадцать, - парировал Рене.
- Э, дядюшка, - Марко решил присоединиться к общей беседе, - да вы и
языком не хуже, чем шпагой, орудуете.
- Стараюсь, мой друг. Хотя язык - оружие не самое честное. А словом
убитых поболе будет, чем кинжалом. Особенно из-за угла...
Глава 14
2228 год от В. И. Ночь с 16-го на 17-й день месяца
Влюбленных. Арция. Святой город Кантиска.
- Вообще-то у нас есть комнаты для гостей. Вы можете остановиться и в
"Счастливом паломнике", это очень неплохая гостиница недалеко от
монастыря, но я буду рад видеть вас своим гостем, - заметил Феликс. Эльф с
готовностью согласился. Он доверял этому человеку, который к тому же был
посвящен во многие тайны.
Секретарь привел Романа в свое обиталище, предложив чувствовать себя
как дома, и вернулся к своим обязанностям, сказав, что придет сразу же по
окончании вечерней службы. Роман остался один, чему был несказанно рад.
После откровений Архипастыря голова барда шла кругом. Он не мог отогнать
ощущение, что Филипп подводил его к какой-то мысли, мысли столь
невероятной и кощунственной, что Архипастырь не мог произнести ее вслух
первым. Интересно, знает ли об этом Феликс?
Роман открыл окно. Комнаты секретаря находились в угловой части
массивного высокого здания, откуда открывался изумительный вид на город,
тонувший в пышной летней зелени. Монастыри и храмы выглядели островами и
островками, разделенными узкими извилистыми улочками, мощенными
серовато-серебристым камнем. Высокие башни и купола заставляли думать о
величии Творца и ничтожности человеческой жизни. Резиденция Архипастыря
располагалась на единственном по-настоящему высоком холме Кантиски, и с
высоты все просматривалось как на ладони. Взгляд Романа скользил все
дальше, пока не уперся в широкий тракт, по которому он несколько часов
назад въехал в святой город. Там, на северо-западе, в трех неделях конного
пути (если ехать на Топазе, и в месяце, если у тебя обычная, пусть и очень
хорошая лошадь) осталась Таяна с ее странными обитателями. Таяна,
подарившая Арции Анхеля Светлого...
Роман вспомнил оставленных им людей, которые умудрились за несколько
дней стать ему близкими, - несгибаемый Стефан, бесшабашная Ланка, желчный
и быстрый король Марко, добрый и простодушный младший принц, Герика Годойя
с ее бессильной покорностью и, конечно же, Рене, каким-то образом
причастившийся магии Темных эльфов, - уж в этом-то у Романа сомнений не
было.
До разговора с герцогом о родичах, пошедших по пути Зла, Рамиэрль не
задумывался и был уверен, что мало кто из них пережил войну Монстров,
каковых именно они и спустили с цепи. Они ли? Оторвавшись от окна, Роман
окинул взглядом жилище Феликса. Ничего лишнего. Только кувшин с колючей
веткой, усыпанной какими-то красными ягодами, и несколько икон в углу.
Бард отыскал Циалу и Эрасти. Монастырский живописец, безусловно, свое дело
знал, изображения были выполнены превосходно, но после прогулки в потайную
комнату канонические лики воспринимались как чучело льва в сравнении с
живым царем зверей.
Скользнув равнодушным взглядом по Циале Благословенной, целомудренно
одетой в темное строгое платье с прикрытыми белым прозрачным покрывалом
волосами и кротким отрешенным взглядом (с трудом верилось, что подобная
ледышка могла покорить Проклятого), эльф принялся рассматривать Эрасти.
Тут "подправили" только выражение лица. На Романа смотрел типичный
мученик, с восторгом сбирающийся на пытки во имя вящей славы Божией.
Всмотревшись, менестрель отметил еще одну деталь. Изменилось положение
рук. Если на прижизненном портрете Эрасти в явном раздумье снимал с пальца
перстень, то на иконе кольцо прочно сидело на руке. Художник, умело
воспользовавшись игрой света и тени, сделал черно-лиловый камень чуть ли
не центром картины. Ах да, конечно, именно это кольцо не снималось с
отрубленной руки, присланной Анхелю безбожным королем чего-то-там...
Внезапно в голове Романа всплыла старая эльфийская баллада, в которой
говорилось о том, как один брат предал другого... Запомнил ее Роман только
благодаря какой-то странной ритм-мелодии, попадавшей в такт ударам сердца.
Нельзя сказать, чтобы она безумно нравилась менестрелю, в ней не было ни
легкости, ни изысканности, но забыть ее было невозможно. Услышал он эту
балладу от одного из Преступивших магов, в качестве примера творчества
Темных эльфов. Спорили тогда об искусстве, и речь, насколько помнилось
барду, шла о том, можно ли почитать таковым вещи, не соответствующие
канонам красоты.
Роман не вспоминал о старой песне добрых две сотни лет, а вот сегодня
странный рваный ритм буквально бился и гремел в ушах. Менестрель в
изнеможении опустился на узкую койку, пытаясь в точности вспомнить
единожды слышанные слова. Почему-то это стало очень важным. Наконец в
мозгу всплыло несколько строф:
"...И тут Император слышит посла:
Ярче, Луна, свети!
"О сир! избавьте нас ото зла!"
Ветер в кронах затих...
"Мой брат ко Тьме повернул лицо,
Ярче, Луна, свети!
Но он припомнит свое кольцо.
Ветер в кронах затих...
Скажи ему - я на помощь лечу,
Ярче, Луна, свети!
И он пойдет за тобой к палачу,
Ветер в кронах затих...
А твой король за столь щедрый дар,
Ярче, Луна, свети!
Отдаст мне герцогства Достарбар.
Ветер в кронах затих.
Но это тайною быть должно,
Ярче, Луна, свети,
И да исполнится, что суждено.
Ветер в кронах затих" ...
" - С условием мой согласен король.
Ярче, Луна, свети!
За брата получите полной ценой",
Ветер в кронах затих...
И вот посол торопит коня,
Ярче, Луна, свети...
"И вот посол торопит коня..." - нет, дальше не вспомнить. Вернее,
дальше он просто не слышал. Помнится, тогда что-то помешало. Ах да, был
готов пунш, и все с радостью прервали художественные изыскания.
Понадобилось несколько стаканов каждому, чтоб поднять настроение,
испорченное балладой. Странно. Не вспоминал, не вспоминал, а сейчас душу б
заложил, чтобы узнать, чем кончилось... "Ярче, Луна, свети..."
- О чем задумался мой гость? - весело спросил Феликс, входя в
комнату. - Сейчас нам подадут ужин. Устав у нас достаточно строг, но
гостей это не касается. Как вы относитесь к мясу ягненка, ирским маслинам
и выдержанному вину?
- Хорошо отношусь. Брат Феликс, вы должны знать, когда герцогство
Достарбар перешло к Империи.
- В 1078 году нашей эры в девятый год царствования Анхеля Светлого.
Там случилось восстание против тирании Товиуса Кранга, и тот почел за
благо не вмешиваться - опасался распространения смуты на войска.
Достарбарцы просили Анхеля принять их под руку Справедливой империи, и их
просьба была удовлетворена. А зачем это вам? Что случилось?
- Ничего. Просто я, кажется, схожу с ума! Скажите, это кольцо на
самом деле выглядит так?
- Какое кольцо? А, перстень Эрасти... Да, все точно. Он и сейчас на
его руке. Завтра можно будет посмотреть. Сегодня главный храм уж закрыт, а
беспокоить отца-хранителя мне не хочется, он не состоит в числе моих
друзей. Теперь я не удивляюсь, что Его Святейшество искал именно вас. Вы
говорите точно такими же загадками, как и он...
- Просто мы говорим об одном и том же, но боимся назвать кошку
кошкой. Как дети, которые не произносят слово "волк" из боязни, что тот
окажется у них под кроватью... Когда я смогу увидеть Его Святейшество?
- Завтра. Я провожу вас к нему.
- Я хотел бы поговорить с ним немедленно!
- Увы! Это невозможно. Сейчас он председательствует на малом конклаве
кардиналов, созванном по настоянию кардинала Кусского. Совет скорее всего
затянется за полночь.
Обычно Архипастырь пренебрегает условностями, но, когда съезжаются
знатнейшие клирики, ему приходится подчиняться этикету.
После окончания два кардинала поведут Архипастыря в его покои и лягут
один у окна, другой - у порога охранять сон Его Святейшества. В таких
условиях вести серьезный разговор, согласитесь, трудно. Только после
утренней трапезы и общего молебна Великомученику Эрасти Архипастырь сможет
остаться один для молитв и размышлений. Я тотчас же отведу вас к нему. А
пока предлагаю поужинать...
- Это единственное, что нам остается.
- И, уверяю, не самое худшее...
2228 год от В. И. Ночь с 16-го на 17-й день месяца Влюбленных.
Таяна. Высокий Замок.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг