Стараешься не разбудить меня, хотя знаешь, что я не сплю.
Твои шаги по коридору - куда и зачем, не знаю. Мы встретимся
через сутки, а я уже жду.
Всю ту жизнь за полчаса с тобой. Даже когда нам плохо. Ты не
должен знать, что я ненастоящая. Я не могу, Эрл!
* * *
Прошла осень, кончалась зима. За все это время произошло лишь
одно пустяковое событие-у меня выпала пломба. Возможно, об этом и
упоминать бы не стоило, если бы...
У Риты не было запломбированных зубов!
Я твердо это знала, так как в свое время обследовала на при
борах каждую клетку ее тела-от пальцев ног до пепельных, с зеленоватым
отливом волос.
И впоследствии я ни разу не обращалась к дантисту. Но вот.
чистя зубы, обнаружила справа вверху маленькое аккуратное углубление,
несомненно, искусственного происхождения, и вспомнила, что, когда
накануне грызла орехи, мне действительно показалось, будто выскочила
пломба.
Может, приборы ошиблись?
Или Рита, готовясь к смерти, за те два отпущенных ей дня решила
запломбировать вполне здоровый зуб? Сомнительно.
Или... Или я не Рита? Забавно.
Или...
Ореховую скорлупу мой Раздирающий Душу успел выбросить, и я
тоже постаралась выбросить из головы это происшествие. Кто я? - не все
ли равно. Я замечала, что даже для Эрла Стоуна этот вопрос постепенно
теряет былую остроту.
Мы были слишком поглощены Друг другом: тем чудом, которое они
называли ЛЮБОВЬЮ.
Земля-альфа, лучшее, что когда-либо было создано тем человеком,
принадлежало нам. Шекспир, Гёте, Достоевский, Толстой, Бетховен,
Чайковский, Моцарт... Все, что они называли КРАСОТОЙ, ПРЕКРАСНЫМ.
Теперь мы почти не разлучались - его ночные прогулки пре
кратились. Я и радовалась этому и чего-то боялась. Я знала, что он
принял решение один, без меня, но ему необходимо, чтобы я его
одобрила. Он ждал моих расспросов, но я молчала, опасаясь его
откровений.
Он и так уже слишком был мной, а я не могла ответить ему тем
же.
* * *
Приближался день Большого весеннего карнавала, и мне захотелось
наверх. Непонятно откуда возникшее желание, от которого я никак не
могла отвязаться,-ощутить себя в толпе, слиться с нею. -Единственный
день в году, когда это было для нас возможно. В костюмах и масках нас
никто не узнает. Общепринятый стандарт - животное, птица, растение,
насекомое. Флора и фауна Земли-бета, десятки тысяч родов и видов.
Каждый постарался выбрать что-либо неизвестное - не узнанному никем
виду полагался в конце праздника специальный приз. И призы тем, кто
отгадает больше всех костюмов.
Мы не хотели призов. Эрл был барсом - это, разумеется, моя
идея, а я - просто травой. Эрлу нравилось, когда я в зеленом. Подобие
юбки из зеленых шелковистых стеблей, как у папуаски с Земли-альфа, в
волосы, с которыми пришлось изрядно повозиться, вплетены зеленые нити,
зеленая с золотом полумаска. Обнаженные плечи, шея и руки сверкают от
золотистой пудры. Какая ты красивая, Рита! Длинные, стройные ноги чуть
прикрыты колышущейся дикарской юбочкой - мои были куда хуже. И во
лосы...
Неуклюжая толстушка Ингрид с темными, вечно торчащими патлами -
если бы можно было тебя вернуть! Мне захотелось поплакать.
Сентиментальность, глупо. Закусив губу, я принялась пудрить ноги.
Эрл, оглядев меня, одобрительно свистнул. Сам он испытывал
крайнюю неловкость из-за болтающегося сзади хвоста, хотел его
оборвать, но я не позволила. Барс так барс.
Эрл в душе не одобрял моей затеи, считая ее рискованной и
легкомысленной, но подчинился, чтобы доставить мне удовольствие.
Он не понимал, почему меня тянуло в толпу. Я сама себя не
понимала.
Но когда мы проскользнули через заднюю калитку на улицу и
горластый пестрый поток, представляющий флору и фауну планеты,
подхватил нас и понес, когда мы будто растворились в нем, тоже пели,
приплясывали, выкрикивали гортанное, "ай-я-яй!", мы почувствовали, что
нам обоим этого не хватало.
Общества? Но бетяне - всего лишь стадо разумных животных. Что
же их заставляет держаться вместе? Привычка, расчет, инстинкт?
А мы с Эрлом? Что у нас с ними общего? Сифоны с шампанским
гуляют по рукам. Пожилая дама, сделав несколько глотков, сунула сифон
Эрлу и хрипло рассмеялась. По ее прыгающему подбородку, по шее стекали
липкие капли. Эрл хлебнул, смотрит на меня вопросительно. Я забираю у
него сифон, пью. Мне весело. Вокруг что-то трещит, свистит, хлопает.
Разноцветный серпантин, конфетти, шарики, ракеты. Над головой
проносятся аэрокары.
Пустеет Столица, закрыты офисы, магазины, рестораны. В зонах
отдыха уже накрыты столы, белеют бочки с пивом. Будто в калейдоскопе,
меняется реклама аттракционов, ждут гостей уютные дома свиданий.
"Зеленый лес", "Красный закат", "Синее море".
Молодежь на лужайке отплясывает "чангу". Мы присоединяемся. С
упоением дергаемся вместе со всеми в бешеном ритме, пока не падаем в
изнеможении на ковер под прохладный поток воздушного душа. Эрл
обнимает меня, круглые птичьи глаза весело косят из-под маски. Мы
целуемся. Очень долго, будто забыв о толпе и вместе с тем чувствуя ее
присутствие.
Откуда это желание - чтобы другие увидели нас вместе? Смотрите,
знайте - нам хорошо только вдвоем. Не все ли равно, знают они или нет!
Стадность?
Эрл явно целовал меня для публики - смотрите, знайте! - Глаза
его блестели.
- Ты молодчина! - шепнул он, имея в виду нашу вылазку.
На реке была сооружена временная плотина, на дне котлована
оборудована площадка для выступлений, вокруг амфитеатром- зрительные
ряды. Все места были заняты, мы с Эрлом с трудом протиснулись к
барьеру у края котлована. Здесь происходили спортивные соревнования -
бокс и борьба, гимнастика и акробатика, фехтование и высшая школа
верховой езды. Культ красоты и здоровья. Безупречно сложенные
бронзовые тела, чуть прикрытые яркими воздушными тканями, отточенные
грациозные движения, гармония и пластика тела, доведенная до
совершенства,-это было очень красиво, и голубое небо - действительно
голубое, и безмятежно улыбающиеся лица вокруг - все наводило на мысль
о золотом веке человечества.
Стройные, длинноногие девушки плавно двигались под музыку,
свежий весенний ветерок обвевал разгоряченные шампанским щеки, рядом
был Эрл Стоун,- я чувствовала тепло его руки, как всегда, неловко
лежащей на моем плече, и пребывала в блаженном состоянии, которое они
тоже называли "счастьем", но не слишком эмоциональной его
разновидностью, не тем, что я про себя называла "не может быть", а чем-
то спокойным, удовлетворенным. Равновесие тела и духа. Не слишком
хорошо, а просто хорошо.
Вдруг пальцы Эрла больно впились мне в плечо.
- Вода!.. Там... Да нет, ты не туда... О боже!
Дальнейшее напоминало дурной сон, где самые невероятные события
происходят в каком-то нереально-замедленном ритме. Гигантская плотина
расползалась, будто намокшая бумага, из щелей сочилась вода,
образовывая сотни водопадов, которые устремились вниз, дробясь и
сверкая в солнечных лучах.
Какое-то мгновение зрелище выглядело даже красиво -
разноцветные грациозные фигурки, застывшие внизу. Мозаика зрительных
рядов - все в туманном радужном ореоле водяной пыли.
Потом вопль одновременно из тысячи ртов:
- А-а-а-а!..
Человеческая мозаика внизу ожила, задвигалась, будто в ка
лейдоскопе, и ринулась вверх, к проходам. Давка, стоны, визг. Те, кому
удавалось перебраться за спасительный барьер, с любопытством толкались
в проходе, образуя еще большую пробку. А внизу вода, казалось, кипела,
заливая котлован, в бурлящей белой пене один за другим исчезали
зрительные ряды, шум воды заглушал крики тонущих, ржанье обезумевших
лошадей.
Вода прибывала. Добравшиеся до верхнего ряда, не в силах
выбраться через проход, пытались дотянуться до барьера - всего три
метра отвесной стены. Если стать друг другу на плечи... Но это никому
не приходило в голову, равно как и у стоящих по ту сторону барьера -
намерения помочь. Каждый спасал себя, каждый, оказавшись в
безопасности, превращался в любопытствующего зрителя.
Два-три раза в жизни мне приходилось наблюдать подобные сцены,
когда невозмутимость зрителей и моя собственная невозмутимость
представлялась вполне естественной. Спасать - обязанность спасательных
служб, они несут за это ответственность и наказываются за человеческие
жертвы.
Но сейчас... Эти искаженные ужасом, запрокинутые ко мне лица,
почти все в масках,- будто сцены из какой-то жуткой оперетты! Бетяне
страдающие, бетяне, не похожие на бетян! Желание броситься туда, к
ним, навстречу умоляющим лицам и протянутым ко мне рукам. Я не
задумывалась, чем конкретно могу им помочь. но я рванулась из рук
Эрла. Я кричала, била кулаками в чьи-то спины. На какое-то мгновение
мне удалось овладеть вниманием толпы. Однако происходящее внизу
представляло для них несравненно больший интерес, чем истерика какой-
то особы. Не помню, как я очутилась в объятиях Эрла, меня трясло,
будто от холода, а он твердил:
- Прекрати! Они же не люди. Слышишь, Николь, они не люди. Не
люди!
Плотина рухнула, и река с победным ревом устремилась в от
воеванный котлован. Прибыли аэрокары спасательной службы, из них
посыпались в воду водолазы. Толпа расходилась. У барьера, кроме нас,
осталась лишь группа детей, обступивших инженера-спасателя.
- Шеф, вытащите мисс Берту. Мы из двести пятого интерната, это
наша воспитательница. Блондинка, в красном платье. Вытащите, шеф...
Нет, я не одинока в своей реакции, кому-то тоже не по себе.
Дети. Им хочется, чтобы ее спасли. Мне даже показалось, что я ее
помню-светловолосую девушку в красном платье, помню ее запрокинутое ко
мне лицо, сползшую на затылок форменную шапочку интерната номер 205.
Я прижалась к толстой стриженой девчонке, похожей на маленькую
Ингрид, гладила ее теплый колючий затылок.
- Вытащите ее. Она должна показать нам дрессированных слонов. У
нее билеты. Наши билеты...
- Я позвоню, вас пустят так,- сказал спасатель,- двести пятый?
- Ага. Спасибо, шеф. Бежим.
Девочка оттолкнула меня, полумаска соскользнула на шею. Ее
спокойные глаза. В них ничего не было.
Мы были одни. Среди живых мертвецов с обращенными внутрь
глазами. Наше единение с ними оказалось иллюзией.
Земля-бета окончательно перестала быть нам родиной. Мы стали
здесь чужаками, инопланетянами. Двое с Земли-альфа, два человека. Адам
и Ева. Я вдруг впервые по-настоящему осознала разделяющую нас и их
пропасть. Это была пропасть между прежней и нынешней Ингрид Кейн.
Планета невозмутимых и спокойных. И мы, навсегда обреченные
среди них на одиночество.
Их преимущество перед нами - преимущество роботов перед живыми.
Роботам не бывает больно: они в броне своей бесчувственности.
Мы можем говорить им какие угодно слова, кричать, плакать,
биться головой о стену.
В лучшем случае они глянут на нас с любопытством. И пройдут
мимо.
Но мы никогда не перестанем страдать от их равнодушия и
непонимания. Потому что мы - другие.
Мне стало страшно. И Эрл, будто почувствовав это, стиснул мою
руку. Мы по-прежнему ничем внешне не отличались от снующих вокруг
парочек, но теперь мой взгляд с болезненной остротой выискивал все
новые доказательства нашей обособленности, нашего несходства с ними.
Сидящие в одиночку на скамейках, прямо на земле. Иногда
группами, но все равно в одиночку. Глаза, обращенные внутрь себя. О
чем они думают? Этого никто не знает, и это никому не интересно, кроме
них самих!
На дороге сидит девушка, видимо, ушибла или вывихнула ногу.
Толпа обтекает ее, как река подводную корягу, спутник ее, видимо, ушел
с другой, а она сама терпеливо, ждет, когда ее подберет дежурный
медицинский аэрокар. Когда-то это тоже показалось бы мне вполне
естественным. А теперь я сразу же представила себя на ее месте.
Очень болит нога, Эрл ушел, безучастная толпа обтекает меня,
как корягу...
Я невольно замедлила шаг. Эрл понял, почему, поморщился, но все
же попытался перенести ее на траву, в сторону от толчеи.
Девушка отталкивала его, скулила, он пытался ей что-то втол
ковать, а я ждала, и толпа обтекала меня - оценивающие мужские
взгляды, прикосновения чьих-то горячих липких рук, все эти слоны,
бегемоты, медведи, волки. Здоровые, сытые, мускулистые и... мертвые.
Синее море.
Розовый закат.
Я вспомнила, как Эрл однажды развел в лесу костер, как мы
смотрели на изменчивое трепетное пламя, которое казалось живым именно
из-за своей неопределенности, полутонов, многоликости, трепетности.
Костер излучал тепло.
После этого свет искусственных ламп показался мне удручающе
безжизненным и холодным. Они и мы...
Наконец Эрл вернулся.
- Пустая затея. Она даже не понимает, чего я от нее хочу. Пусть
валяется. Они не люди.
- Вспомни, мы были такими же.
- Ничего не хочу вспоминать.-Он поднял меня и понес куда-то
прочь от дороги. Эрл хотел, чтобы я тоже забыла, прижимая меня к себе
исступленно и ревниво. Трава становилась все выше, расступалась с
мягким шуршанием, гогот и крики постепенно стихли, потерявшись в
сонном стрекоте кузнечиков.
Он бережно опустил меня на траву и с видимым облегчением содрал
маску. Шепотом попросил:
- Хочу тебя видеть.
И хотя это было неосторожно, я тоже сняла маску. Его голодный
взгляд набросился на мое лицо, в котором все больше проступали черты
Ингрид Кейн.
Глаза в глаза. Эрл! Взлет вместе. Не может быть... Потом я
падаю. Одна.
Мы стосковались по лицам друг друга.
Эрл вытянулся на спине, разбросав руки, особенно худой и
нескладный в своем маскарадном трико. Его голова у меня на коленях,
глаза закрыты, он еще где-то там, со мной, сейчас для него весь мир -
в прикосновении моих пальцев.
Как всегда, удивляюсь и завидую его цельности. Я думаю о нем и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг