продаёт корову, на пол-коровы Налька скопила - огурцы летом удались,
возила на Тишинку, а на другую половину Жора обещал добавить. А теперь
всё, полкоровы тю-тю.
Так случилось чудо, и Яна не знала, радоваться ей или плакать. Денис
очищен и спасён, а её жизнь рухнула, потому что она усомнилась и теперь
недостойна его и никогда не простит себе. Эти дурацкие мистические
полкоровы - цена её жизни... Теперь ей всё представлялось мистикой -
почему она так скоро и слепо поверила в его виновность - поверила
редакции, следователю, Жорке, этой взяточнице Нальке, себе самой?
Потому что он был "чужак", а они все - свои. А если бы очерк её уже был
опубликован? И речь шла об убийстве?..
Ей стало страшно и гадко, опоры не было. Ни в них, которые соблазнили
оболгать, ни в себе, оболгавшей, ни в нём, которого они скопом оболгали.
Будто чья-то всесильная рука толкнула её лодку. Мир, такой надёжный,
ясный, незыблемый, закачался... Лодка зачерпнула воды и медленно пошла ко
дну. Именно не падение, а медленное погружение вместе с лодкой по чьей-то
всесильной воле, когда вот-вот кончится запас кислорода в лёгких, потом
несколько секунд мучительной агонии, а затем неведомое состояние,
наступление которого она предчувствовала, жаждала и страшилась - и в
кабинете у следователя, и потом, в разговоре с сестрёнкой Жоры Пушко,
которая спокойно, привычно врала, что Жора готовит ко дню Советской Армии
фотовыставку то ли где-то в клубе, то ли в школе, дома третью ночь не
ночует и повестки к следователю в глаза не видал. Она говорила и чистила
картошку, многоглазые змеи ползли из-под ножа на старый номер газеты, где
был их с Жорой фотоочерк о районной ветлечебнице. Жора Пушко, свой в
доску, добрый и отзывчивый, всегда готовый выручить до получки, с которым
они исколесили весь район на попутках и пешком, ели тушенку из одной
банки, запивая чаем из одной кружки... Жора, который буквально затрясся,
когда ветеринар захотел перенести для съёмки поближе к окну только что
прооперированную кошку - "Что вы, ей же больно!". Которому принадлежал,
наконец, приколотый к стене шедевр - "Первое кормление", напечатанный в
"Огоньке". Жора, погубивший Лёнечку, погубивший её, Яну, и едва не
погубивший Дениса, а теперь прячущийся где-то в шкафу или под диваном, или
в алкогольном угаре - трус, подонок... И этот прекрасный, как икона,
снимок, от которого наворачивались слезы...
Погружение продолжится в кабинете Хана, которого её рассказ почему-то не
особенно удивит.
- Вот к чему приводит недопроверка фактов. Ты ещё в сорочке родилась, а
вот я в бытность собкором... - и он расскажет историю, из которой
погружающаяся Яна не поймёт ни слова - лишённые смысла слова, как мыльные
пузыри, срывались с губ Хана и лопались в прокуренном воздухе кабинета.
Потом Хан скажет, что Пушко, в сущности, всегда был слизняком и вспомнит
соответствующую историю, и снова будут беззвучно улетать в небытие
лишенные смысла слова, а Яна будет умирать от отвращения к себе, мечтая
упасть, наконец, на дно и больше никогда ничего не чувствовать. Не быть.
Жертва личным счастьем во имя правды, высокое страдание во имя бесконечно
большего... Бесконечно большое и правда неожиданно обернулись
отрицательной величиной, ложью, отвратительным оборотнем, и породила этого
оборотня она, Яна, и он покарал её. Она чувствовала, что гибнет, и
сознание, что гибнет она во имя ею же порождённого оборотня, было особенно
нестерпимым, жертва оказалась не просто не оправданной, она напоминала
зловещую ловушку. Приманка с крючком вырвала её из бытия, низвергла в
преисподнюю. И то, что реабилитация Дениса была роковым образом прямо
пропорциональна падению её, Яны, лишь усиливала мистическую безнадёжность
случившегося.
Чем более пыталась она радоваться за Дениса, тем чудовищнее становилось
собственное падение, и радости уже места не было, и беспросветный
собственный эгоизм, сознание, что она за него не радуется, добивало
окончательно.
- Да, конечно, слышу, Андрей Романович. Надо переделать...
- Давай прямо сейчас. Материал должен быть набран, а как только припрём
Пушко к стенке - в номер. Дело чрезвычайное, Пушко - наш сотрудник, мы
должны отреагировать своевременно и правильно, а то... Нехорошо с твоим
получилось. Будто мы Пушко выгораживали. Ты-то, небось, радёхонька, что
твой не при чём... Но сейчас надо думать о чести газеты. Первым делом
самолёты, так? Давай-ка, прямо сейчас, садись ближе.
Она не сразу поймёт, что от неё хочет Хан, а, когда поймет, необходимость
переписать очерк соответственно новым обстоятельствам дела не покажется
кощунственной. Почему бы нет? Оборотни, оборотни... И очерк её -
оборотень, можно эдак, можно так - в зависимости от правды. Сегодня правда
одна, завтра - другая, она у каждого своя. Да и есть ли она вообще? Вот
художественные особенности - другое дело, их можно оставить. Они нетленны.
В них, как в рамку, можно вставить любой снимок правды. В руках у Хана -
красный и коричневый карандаши. Красным он обводит всё, что можно
оставить. Остаётся детективное начало, где мальчишки находят замёрзшего
Симкина, остаются все описания природы, сцена гибели Лёнечки, моральные
рассуждения. Надо только заменить соответственно Павлина на Пушко и
причиной малодушного предательского эгоцентризма объявить соответственно
не влияние чуждой морали, а распущенность и пьянство. Что, впрочем, тоже
имеет корни "оттуда".
Павлина лучше вообще поменьше упоминать - уехал во Власово и уехал, да и
пацана этого с отцовской машиной жалко, не будем его выдавать. Вот Пушко
придётся серьёзно перелопатить, написать заново, оставив, разумеется, все
лучшие куски, описывающие психологическое состояние Павлина, по
возможности их переделав применительно к Пушко. Вот сцена гибели - здесь
можно почти всё оставить. Вот он тащит Симкина на Павлиньем шарфе, потом,
окоченевший, возвращается в Коржи, намереваясь позвать на помощь, но Наля
даёт ему выпить... и... Здесь удачно ляжет описание Павлина, попавшего в
тёплый вагон, только действие не в электричке, а в Налиной избе, а так
почти всё можно использовать - смотри, как удачно... Давай, ты у нас уже
профессионалка, должна всё уметь.
Хан торопит, потирает руки, подбадривает, чиркает то красным, то
коричневым, и действительно, у них вроде бы получается. Люда приносит по
его просьбе чаю с пирожками, потом он оставляет Яну одну, и ей вроде бы
становится легче, работа начинает увлекать, хоть и есть в ней что-то
нехорошее, болотное, зыбкое, и что-то она напоминает Яне. Но ей обрыдли
самоанализы, с каким-то ожесточением она терзает двумя пальцами Людочкину
машинку, и получается, по словам Хана, "то, что надо". Придётся только ещё
раз перепечатывать, кое-что добавив и переделав после беседы с
отловленным, наконец-то, опухшим и почти невменяемым Жорой, который будет
только кивать, икать и во всём признаваться, добавив лишь, что даже ночью
знал, что Лёнечка мёртв. Что Налька, оставив его в избе пьяного,
снарядилась в платок, телогрейку и лыжи, взяла санки и одна в метель,
увязая в снегу, добралась через поле к камню в лощине, еле нашла уже
одеревеневшего, занесённого снегом Лёнечку, и также полем вернулась.
Таким образом, продавшая истину и Яну за полкоровы Налька снова обернётся
героиней, и Яна, конечно, умолчит про полкоровы, в очерке появится
положительный момент и повод порадоваться, что "есть женщины в русских
селеньях".
Жору с работы выгонят, но он вскоре объявится в "Советской женщине". Очерк
напечатают, будет много откликов и никто не догадается, что это -
очерк-оборотень.
ПРЕДДВЕРИЕ
"Среди... бушующих волн экономических потрясений и военно-политических
катастроф СССР стоит отдельно, как утёс, продолжая своё дело
социалистического строительства и борьбы за сохранение мира. Если там, в
капиталистических странах, всё ещё бушует экономический кризис, то в СССР
продолжается подъём как в области промышленности, так и в области
сельского хозяйства. Если там, в капиталистических странах, идёт
лихорадочная подготовка к новой войне для нового передела мира и сфер
влияния, то СССР продолжает систематическую упорную борьбу против угрозы
войны и за мир..." И. Сталин.
"Мы строим пролетарскую культуру. Это совершенно верно. Но верно также и
то, что пролетарская культура, социалистическая по своему содержанию,
принимает различные формы и способы выражения у различных народов,
втянутых в социалистическое строительство, в зависимости от различия
языка, быта и т.д. Пролетарская по своему содержанию, национальная по
форме, - такова та общечеловеческая культура, к которой идёт социализм...
Лозунг национальной культуры был лозунгом буржуазным, пока у власти
стояла, буржуазия, а консолидация наций происходила под эгидой буржуазных
порядков. Лозунг национальной культуры стал лозунгом пролетарским, когда у
власти стал пролетариат, а консолидация наций стала протекать под эгидой
советской власти." И. Сталин
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1930г. Постановление "О темпе коллективизации и мерах помощи государства
колхозному строительству". Статья "К вопросу ликвидации кулачества как
класса". Награждён вторым орденом "Красного знамени". Статья
"Головокружение от успехов". Постановление ЦК "О борьбе с искривлениями
партлинии в колхозном движении". Статья "Ответ товарищам колхозникам".
Написаны приветствия: рабочим Ленинградского металлического завода в связи
с досрочным выпуском мощной турбины; строителям Туркестано-Сибирской
железной дороги в связи с окончанием строительства; коллективу Ростовского
завода сельскохозяйственных машин в связи с досрочным окончанием
строительства завода; рабочим Сталинградского тракторного завода в связи с
досрочным окончанием строительства. Руководство работой пленума ЦК.
Руководство работой 16 съезда ВКПб. Избран членом Центрального Комитета и
в комиссию по докладу о колхозном движении. Руководство работой Пленума
ЦК. Избран членом Политбюро и Оргбюро и утверждён Генеральным секретарём
ЦК ВКПб.
СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Молитва Господня "Отче наш" - формула свободного сыновнего служения Отцу
Небесному Формула Свободы, Счастья и Спасения. Сыновней и отеческой Любви.
Не раб /из страха/, не наёмник /из корысти/, не гордец /из тщеславия/ - ты
служишь в родном доме Отцу, а не кровному врагу Отца со всей Его
многочисленной вражеской роднёй, армией тьмы. Ты служишь Отцу, ибо ты
любящий и любимый сын, наследник, продолжатель Дела, где "все Моё - твоё и
всё твоё - Моё". В Отчем Доме невозможно платить за пищу, кров, одежду,
уход во время болезни - здесь всё необходимое ты получаешь от Отца
бесплатно, и взамен так же бескорыстно служишь семейному Делу - просто по
велению сердца, потому что ты - сын своего Отца, потому что ты - "по
Образу и Подобию".
"Остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим..." Это не
только узкое понимание прощения обид. Получая всё в Отчем доме бесплатно,
где все - братья и сестры, где все связаны едиными кровными узами с отцом,
ты почтёшь кощунственным, служа своими талантами, своим трудом, просто
исполняя свои обязанности - требовать за своё служение плату.
Отец дал тебе всё - жизнь, здоровье, таланты, хлеб насущный, вписанный в
сердце Закон, эликсир бессмертия. Ты всё это получил даром, и теперь
должен так же бесплатно, бескорыстно, с радостью любящего свою семью, всё
вернуть умноженным для её процветания. И не только потому, что если хорошо
Дому, то хорошо и тебе, а просто потому, что ты ЛЮБИШЬ, что между всеми
членами семьи кровные тесные связи, при которых, когда одному плохо, то
плохо всем. И наоборот.
Поэтому те, для кого мы строим дома, выращиваем хлеб, пишем книги и
музыку, кого лечим, учим и защищаем от врагов, должны получать наше
служение бесплатно, как и мы от них. Это - основа основ жизни в Доме Отца.
Тогда он посчитает нашу жизнь состоявшейся и нас - пригодными для будущей
совместной жизни, признает своими детьми.
Казалось бы, такие естественные отношения любящих друг друга членов единой
семьи - хорошо каждому - хорошо Целому. Я живу на всём готовом, и то, что
мне должны за мой труд, моё служение, самореализацию заложенных в меня
Отцом способностей - я оставляю семье. Как и они, мои братья и сестры,
кому я должен за их труд для меня - они тоже мне всё "оставляют", прощают.
И Отец Небесный считает вложенное в нас состоявшимся, делает нас своими
наследниками, своими сынами в вечном Царстве Света и Любви... - Но как
трудно падшему человеку, блудному сыну, ушедшему из Отчего Дома,
променявшему родной Дом на работу на чужого господина, врага Отца, - за
жалкую пищу и призрачную "свободу" променявшего "первородство на
чечевичную похлёбку", - как ему трудно излечиться душой, вернуться, снова
стать из отщепенца сыном!
Враг, прививший блудному сыну безумное желание не слушаться Отца,
отделиться, жить самому по себе, то есть Лукавый - коварен и силён. Это
отщепенство, бунт против Отца, вседозволенность, желание жить самому по
себе, "по своей глупой воле", ведущее к духовному обнищанию, банкротству,
к болезни и смерти - всё это Лукавый именует "свободой".
"Будете как боги," - подмена, обман вместо Евангельского: "Я сказал: вы -
боги и сыны Вышнего все вы". То есть будьте не равным Отцу, а будьте
единым с Отцом.
"Не введи нас во искушение, но ИЗБАВИ нас от Лукавого. В отличие от
искушений /испытаний/ - средства любящего строгого Отца, применяемого для
нашего воспитания и вразумления, преодолевая которые мы из детей
становимся взрослыми, набираемся духовного опыта. Лукавый - детоубийца,
лжец. Он обманом пролезает в дом, в душу, соблазняет, насилует психику,
сманивает в своё царство тьмы, губит и убивает личность.
"Но избави нас от лукавого", - просим мы Отца Небесного, то есть для
нашего же блага запри, Отче, окна и двери, защити, а проникшую в дом
нечисть изгони как можно скорее, пока она не погубила нас, сделав
непригодными для жизни в Доме Отца. Не лишила навечно наследства,
сыновства...
Вот примерно на каких основах и принципах бывший семинарист Иосиф,
пастырь-кесарь или "гражданский священник" мечтал построить своё царство,
собрав заблудших детей в дом, давши им "хлеб насущный", опустив "железный
занавес" - защиту от Вампирии и её князя. Он "не верил в массы", он верил
лишь в бич, в "жезл железный", но их перерождение буквально на глазах
ошеломило его и придало сил.
Смел ли он ждать от них "самоотверженного служения", во имя "коллективного
восхождения в Светлое Будущее" и прочих высоких материй? Вряд ли. Сыновье
служение, акт свободной любви друг к другу и общему Великому Делу - это
Путь Божий, завещанный Небом в молитве "Отче наш", в отличие от рабьего
или наёмного. Практически отпавший от веры вслед за элитой народ, из
которого ему чудом удалось всеми дозволенными и недозволенными средствами
собрать Антивампирию, "единый, могучий" Советский Союз, казался ему
материалом весьма ненадёжным. И всё-таки Иосиф мечтал ещё в 1927 году:
"...это будет такое общество: а/ где не будет частной собственности на
орудия и средства производства, а будет собственность общественная,
коллективная; б/ где не будет классов и государственной власти, а будут
труженики индустрии и сельского хозяйства, экономически управляющиеся, как
свободная ассоциация трудящихся; в/ где народное хозяйство, организованное
по плану, будет базироваться на высшей технике как в области индустрии,
так и в области сельского хозяйства; г/ где не будет противоположности
между городом и деревней, между индустрией и сельским хозяйством; д/ где
продукты будут распределяться по принципу старых французских коммунистов:
"от каждого по способностям, каждому по потребностям"...
- Ха-ха-ха, - фыркнул АГ, - А ежели у меня потребность - гарем иметь или
личный пляж в Гаграх?
- Ну, тут Егорка скорректировал "старых французских коммунистов" - у него
"каждому - "разумно-достаточное"...
е/ где наука и искусство будут пользоваться условиями достаточно
благоприятными для того, чтобы добиться полного расцвета; ж/ где личность,
свободная от забот о куске хлеба и необходимости подлаживаться к "сильным
мира", станет действительно свободной."
Последний пункт просто замечательный. Освобождение от родовой
необходимости и рабства у Мамоны...
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1931г. Присутствует на 3 сессии ЦИК СССР. Избран рабочими почетным членом
Ленинградского Совета. В почётном президиуме 9 съезда ВЛКСМ. Почётный член
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг