Грант, один из "старших братьев" Аскольдовой Семьи, прозванный Гепардом за
худобу и хищную грацию. Переругиваясь с грузчиками - больше со скуки, чем
ради порядка, - он прогуливался по набережной. Следом семенил пьяненький
таможенник в помятой, пропотелой форме, канюча взятку - ну хоть
какую-нибудь. Наконец Грант сунул ему в лапу, лишь бы отстал, и тот
заковылял прочь, вполне удовлетворенный. Переглянувшись с капитаном,
наблюдавшим за сценкой с мостика, Грант весело рявкнул:
- Таможня дает добро!
"И все вздохнули с облегчением".
Конечно, я осмотрел сгоревший склад и, конечно, ничего там не
обнаружил - то есть никаких сторонних вещей. Хотя впечатления от пепелища
сложились странные.
Покрутившись в порту, я перекочевал в соседний парк, где и вовсе
оказалось пусто. Лишь возле замызганного туалета, на свежевыкрашенной
скамейке расположился казачий патруль. Черт знает, зачем они забрели сюда -
может, как раз в поисках сортира. Поигрывая плеточками, казаки с прищуром
поглядывали по сторонам, однако вели себя смирно: все ж не у себя в
слободе. И шашки по нынешним временам смешное оружие, хотя, в отличие от
самозваных дворян, казаки умели ими орудовать. К шашкам, правда,
прилагались карабины, но тут на один ствол из любой подворотни могли
садануть дюжиной. Разомлев на солнце, служивые лениво переговаривались,
покуривая с показной небрежностью. Старшой даже ослабил портупею, давая
роздых обширному брюху, и стащил фуражку со вспотевшей лысины, обмахиваясь
вместо веера.
Внезапно из дверей сортира возник поджарый типчик в цветистой
косоворотке и припустил в сторону едва не рысью. Следом выскочил белобрысый
молодой казак и заверещал дурным голосом, тыча в типчика пальцем:
- Гей, славяне!.. Гей, гей!.. Держи его!
Казаки переполошенно закрутили головами, с натугой кумекая, схватились
за карабины. Затем дружно заржали в три голоса, а старший укоризненно
прогундосил:
- Ну чё горло дерешь, почка? Сказал бы по-нормальному: педик. А то...
- Гей, гей - не бывает голубей! - насмешливо пропел другой казак,
долговязый и горбоносый. - Лопух ты, братец, - нашел диковину! Да здесь
их... - И он смачно сплюнул в кусты.
Оставив парк, я пересек брусчатую мостовую, направляясь к мрачного
вида двери под аляповатой вывеской, на коей значилось: "Причал", - коротко
и емко. Обычно сюда причаливали иногородние моряки да местные
контрабандисты, а больше всего тусовалось Портовых Крыс, - в общем, публика
не скучная. Намеренно или нет, но трактирный интерьер будто срисовали со
стивенсовской "Подзорной трубы": низкий потолок, неоштукатуренные стены,
посыпанный морским песком пол, красные занавески на окнах. Меж сложенных из
кирпичей колонн разбросаны столики, у дальней стены притулилась пестро
разукрашенная эстрада - хотя ее-то, по-моему, заимствовали из вестернов. По
вечерам и тут устраивали фривольные пляски, но больше для демонстрации
товара, совмещая варьете с куда более прибыльным борделем.
Народу в трактире хватало, и составляли его в основном докеры,
коротавшие время в ожидании работы. Пришлых я разглядел с десяток, и среди
них - вот уж кого не ожидал встретить тут! - Лана, с недавних пор законная
супруга Аскольда. Все-таки главарь заполучил ее, хотя дожидаться пришлось
не один год. Надо отдать должное: играл он честно.
Сопровождали Лану двое молчаливых амбалов с пристегнутыми к бедрам
секачами, а в сторонке я приметил третьего, худого и опасного точно кобра,
наверняка скрывавшего под одеждой немалый арсенал. Все верно, такие места
без подстраховки лучше не посещать - тем более такой приметной даме. И с
чего ее занесло сюда: приключений ищет?
Только я возник на пороге, как Лана уперлась в меня настойчивым
взором. Деваться некуда - я прошел прямо к ее столику и уселся напротив, в
единственное свободное кресло.
- Что будешь? - спросила женщина. - Колу?
Я кивнул: она помнила мои вкусы. Лана сделала знак половому, выждала,
пока тот примчится с бутылкой, затем велела амбалам:
- Погуляйте, ребятки. Как бодигард. Шатун стоит вас обоих.
Парни не противились, дисциплинированно перекочевав к соседнему столу.
Потягивая колу, я разглядывал их хозяйку, свою единственную настоящую
страсть, уже отпылавшую... ну, почти. С последней встречи Лана мало
изменилась, разве поблекла слегка. Или ее глаза перестали освещать лицо.
Или это я теперь видел женщину иначе. Но марку Лана держала - такая же
изысканная, элегантная. Подходящий персонаж для портового кабака.
- Все один бродишь? - спросила она. - Что так? Наш вчерашний разговор
Лана, видно, забыла - хороша же она была! Зато курила сейчас с таким
остервенением, будто задалась целью подпортить Аскольду потомство. Пожав
плечами, признался:
- После тебя не тянет ни к кому.
- Что ж тогда не удержал?
- А мы бы все равно не ужились. Вот с Аскольдом тебе - в самый раз.
- Пост сдал, да?
- Так уж вышло. Каждый получил, что заслуживает.
- А ты жестокий. Прежде не замечала.
- Ну, я-то и вовсе остался на бобах!..
- Зато свободен, как орел. Не желаешь плодиться в неволе, да?
- Так я и на воле не стремлюсь. И поздно уже, покоя хочется.
- Старый стал, ленивый... Потому и сюда зашел?
- А вот за это благодари мужа - всучил-таки работенку.
- И чем соблазнил?
- Глубинной подлодкой, - хмыкнул я. - Ты ж знаешь мои слабости.
- Ну да: чистое море и мутный Океан!.. А что за работа? - спросила
между прочим. - Дело о сгоревшем складе? Или о пропажах?
- Забыла? Я не обсуждаю чужие дела.
- Так уж и чужие!
- Ты здесь ни с какого боку, поверь. Если свербит, пытай Аскольда, а у
нас, наемов, собственная гордость.
- Ты - и наема? Не смеши.
- Разовый, милая, разовый. И потом, мне самому интересно.
- Вот это ближе.
- Что-то творится в городе, не чуешь? Что-то готовится, назревает.
- Скажи, - сказала Лана вдруг, - ты не жалеешь, что мы... что у нас...
- Иногда. Но как представлю, куда это могло завести!..
- И не скучно каждый раз просчитывать последствия?
- А разве ты не хотела гарантий? Каждый желает соломки подстелить.
- Ну да, любовь любовью, а до полного отречения...
- Именно.
- Может, тебе никто не нужен, а? Имею в виду, по-настоящему. Или
принцессу ждешь?
- Разве я похож на Ассоль?
- Скорей на Кинг-Конга. Эдакий реликт древних эпох. Ей-богу, иногда
жалею, что ты такой здоровенный, непрошибаемый, самодостаточный...
- Ну, извини.
Впрочем, другая моя знакомая пошла еще дальше и высказала пожелание,
чтобы я сделался калекой, - вот тогда, мол, "стану тебе нужна". Дурочка, у
нее не хватило разумения понять, что "вот тогда" я повешусь.
- А роль любовника при живом муже тебя по-прежнему не устраивает?
- Милая, зачем мне лишние угрызения?
- И ссор все так же избегаешь?
- Ссориться - зачем? Я просто отхожу в сторону. Если позволяют. Если
нет, приходится, как правило, им... отползать.
- А у меня без этого - никак. Без чего: без ссор, без любовников?
Впрочем, не мое дело.
- Ты сама выбрала, - сказал я. - Хотела гарантий, защищенности? Ты их
получила.
- Я хотела надежного человека рядом. И чтобы любил.
- Надежным человеком нельзя управлять. Либо он сильный, либо
управляемый. А ты пытаешься совместить.
- Я только хотела любви, - повторила Лана с надрывом.
- Думаешь, она извне приходит? - спросил я. - А если придет, чем
сможешь ответить?
Что за проклятый мир! Лучшие люди ущербны в нем с детства и постоянно
доказывают что-то - себе, ближним. От самой Ланы я знал, как ее мать
внушала девочке, будто та уродка и дура, - проклятие, зачем? Откуда такая
ненависть к собственным чадам? Или это сродни мазохизму?
- И что нужно глупой тетке? - усмехнулась Лана. - Полгорода ей
завидует!
- Ладно, сменим тему. Тем более тот тип, - я мотнул подбородком на
третьего, засекреченного гарда, - уже нацелил на нас слухач - наверное, с
благословения Аскольда. Но лучше б он переключился на парочку в дальнем
углу. По-моему, за тобой следят.
Тайный гард тотчас забыл про подслушивание и принялся метать по
сторонам косые взгляды, высматривая угрозу. Вот отсекать от Ланы "хвосты"
он должен в первую очередь. Когда заварится буча, шустрить будет поздно.
- А может, за тобой, - возразила Лана. - Откуда знаешь?
- Они сидели, когда я вошел... Послушай, можешь мне кое-что обещать?
- Смотря что.
- Раньше не уточняла, - хмыкнул я. - Не бойся, "я по-прежнему такой же
нежный".
- Ладно, обещаю.
- Не слоняйся по таким местам, пока не закончу расследование. Ну не
нравится мне это!.. Ты еще веришь в мою интуицию?
Шпики разом поднялись и заспешили к выходу, не оглядываясь. Сидели-то
они далеко, а слухача я у них не заметил - стало быть, умели читать по
губам. И где теперь вынырнут?
- Ну вот, пришло время выполнять обещание, - сказал я. - Пока эти
гаврики не накликали беду.
Как и положено средь благородных бандитов, я помог даме подняться и
под ручку с ней прошел к выходу. Амбалы с секачами тут же пристроились
сзади, а замкнул процессию тощий стрелок, угрюмо поглядывая по сторонам.
Так, впятером, мы из подвальной прохлады выбрались на слепящий солнцепек,
по раскаленному тротуару проследовали к приземистому серому лимузину,
ждавшему за углом, и на пути нам не встретилась ни одна сволочь.
Молча Лана скользнула в салон, следом загрузились гарды, и лимузин
отплыл, перегораживая едва не весь проулок. Я глядел ему вслед и ощущал в
себе сожаление. Но уже не боль, слава богам. Перегорело, остались руины,
слегка дымящиеся. Лучше бы, конечно, не раздувать.
Затем машина скрылась за поворотом, и я глубоко вздохнул,
восстанавливая равновесие. Ну вот, теперь можно снова вернуться к делам.
Глава 5
Я брезглив в подборе друзей (собственно, их у меня почти нет), а вот
знакомцев коллекционирую самых разных. За десятилетия скопилось немало
занятных экземпляров, правда, видеться с ними хочется все меньше. Или я
становлюсь нетерпимей, или они с годами портятся, как лежалый товар. А
некоторых держу для примера. Во многом они схожи со мной - мы словно бы
стартовали вместе, Но как далеко развели нас пути! Вот по таким я сужу,
куда не надо сворачивать.
И сегодня придется навестить одного из тех, кого не вижу месяцами.
Проживал он в самой, пожалуй, безопасной из городских зон - казацкой
слободе. Посторонних сюда впускали, но на чужой территории даже бандиты
вели себя тише. А последнее время казаки принялись патрулировать другие
районы, постепенно расширяя свой ареал и охотно приняв на себя "суд да
дело", - как же, у них в этом такой опыт! Сначала, когда еще пытались
бунтовать, на своих шкурах прочувствовали, потом сами набили руку в
усмирении. Публичные их порки немногим отличались от шариатских казней,
также вершимых при большом стечении, - не столько устрашение, сколько
потеха. Не исключено, вскорости на эти представления публика станет
стекаться со всего города. Глядишь, и расправу будут вершить родичи
потерпевших или добровольцы из толпы - на словах-то желающих хватает. В
слободе даже устроили собственную тюрьму, и, скажем, мусела вполне могли
туда закатать, ежели попадался без положенного зеленого банта на рукаве. К
счастью, я мало похожу на здешних туземцев. Но если меня попробуют подобным
же образом вразумлять, буду отбиваться до последнего - надеюсь, что
"вразумителя".
Миновав казачью заставу, я покатил по аккуратным, будто вылизанным
улочкам, нехотя соблюдая ограничения, - не воевать же со здешней бандой?
Добравшись до места, приткнул автомобиль на стоянку и вылез наружу.
Оставлять "болид" без присмотра я не боялся. В здравом уме никто не сунется
к крутарской машине, даже если бросить ее на пустыре. Кто знает, на что
настроен бортокомп, - а ну, начнет палить по сторонам?
Этот дом, с высокими потолками и толстыми стенами, был из "блатных", к
тому ж упрятан в самой глубине слободы, поблизости от церкви и расчищенной
от ларьков площади, где казачки проводили свои сходы. Патрули вокруг
слонялись во множестве, а на входе даже устроили пост. При желании-то
проникнуть внутрь нетрудно, но к чему лишние трюки? Я знал, что хозяин на
месте и что он примет меня, А потому, как и положено, вступил в дом через
подъезд, лишь назвав себя постовым и показав удостоверение, припасенное для
таких случаев. Стенающим лифтом поднялся к верхним этажам, даванул в пипку
звонка, даже не пытаясь укрыться от нацеленной сверху камеры, через которую
сейчас наверняка глазели. Затем массивная дверь с натугой открылась, и я
очутился в прихожей, обставленной не без вкуса, хотя сильно отдающей
нафталином.
Рядом стояла маленькая горничная в белом фартуке поверх коротенького
платья, дожидаясь, чем ее наделят (плащом, шляпой, тростью), а в проеме
гостиной высился хозяин - дородный, осанистый, с седеющей шевелюрой и
пышными усами - и улыбался во всю ширь, будто впрямь радовался моему
приходу. Облачен он был в цветистый халат, из-под которого виднелись ноги,
мягкие и бледные, обутые в нарядные тапки с загнутыми носками.
Наделять горничную было нечем (разве "гюрзой" или набедренными
мечами), чаевые давать я не любил, а потому сказал лишь:
- От меня вам всем приветик!
- И тебя приветствую, - с готовностью откликнулся Эдвин Савельевич
Войховский, видный депутат Народного Собора и директор губернской
телестудии. - Знал, знал, что еще наведаешься!
- А ты вообще знаешь слишком много. Может, поделишься?
Эдвин действительно слыл ходячей энциклопедией, к тому ж наделен
изрядным обаянием. Лет двадцать назад он был талантлив, щедр, окружен
друзьями и единомышленниками, даже почитался за лидера. Затем талант иссяк,
сменившись разочарованием, а вместе ушла доброта. Все начинания Эдвина
рушились, друзья сгинули, предавая его либо предаваемые им, - кое-кто даже
пытался мстить, А те, кого он вел за собой, услужливые и старательные,
мало-помалу переделали Эдвина под себя, доказав в очередной раз, что это
вожак подлаживается под стаю, а не наоборот. Увы, он оказался слаб.
Жил Эдвин не столь богато, чтобы всерьез опасаться грабителей, однако
получше многих. Дети уж выросли и, как водится, перебрались в столицу - с
надеждой на большую карьеру, хотя способностей Эдвина не унаследовали.
Затем и жена уехала к родичам, устав пугаться уличных перестрелок,
становившихся тут делом обычным. Так что остался Эдвин один в большой
квартире, хотя одну из комнат занимала обычно горничная, нанятая по
газетной объяве. На моей памяти их сменилось шесть, и все они походили друг
на друга крепенькими фигурами, огрубелыми широкими ладошками и покорными
выражениями простых лиц. Видно, утомили Эдвина интеллектуалки, захотелось
посконного, от сохи. Из-за сытой жизни, нежданно свалившейся на их глупые
головы, бабенки пухли как на дрожжах, расплываясь в тесто, - потому, видно,
и приходилось их часто менять. Наверно, Эдвин даже рад был поводу обновить
прислугу, хотя особого различия в горничных я не замечал, разве что с
каждым разом они делались моложе. (Нынешняя и вовсе едва проклюнулась из
подростков.) А с уборкой справлялись, по-моему, все хуже.
Широким жестом Эдвин пригласил меня в комнату, а сам направился к
обеденному столу. Теперь он не ходил, но вышагивал - то ли из-за
чрезмерного веса, то ли от важности. Па стенах тут по-прежнему плотно
висели книжные полки вперемежку с дареными картинами, а все пространство
заставлено старой мебелью - по нынешним временам почти антиквариат.
Следом за хозяином я прошел в гостиную и водрузил на стол увесистый
пакет. Затем опустился в кресло, наблюдая, как суетится над пакетом
горничная, раскладывая яства по тарелкам, и с какой нежностью поглядывает
на них Эдвин, известный чревоугодник. Венчали натюрморт две бутылки из
моего погребка - в винах хозяин тоже понимал толк. Он и сейчас мог
обскакать меня в цитировании блюд и рецептов, хотя черпал сведения отнюдь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг