избежать несчастий и бед, болезней и... и смерти!..
Голос Ружины предательски задрожал, и Рувинский знал, почему...
Больше пятидесяти лет назад Ружина Яхина, один из лучших
офицеров-аналитиков Министерства внутренних дел, вышла замуж за человека,
которого очень любила. Они прожили вместе всего три года - три счастливых
года. К сожалению, а, может, и к счастью, дети у них не получались, и
врачи, когда они обратились к ним, только бессильно развели руками...
Потом муж Ружины стал жаловаться на какое-то странное недомогание. С
каждым днем ему становилось все хуже и хуже, хотя от капитального
обследования он неизменно отказывался с нарочитой бодростью.
Видимо, внутренне он уже понимал, что безнадежен... Когда ему стало
совсем невмоготу, и его положили в больницу, то лечащий врач пригласил
Ружину в свой кабинет и, не особенно подбирая слова, с жестокой честностью
сказал: "Рак четвертой стадии... Мужайтесь, ничего уже сделать нельзя.
Только наблюдать и колоть наркотики... до тех пор, пока он не привыкнет к
дозе, и тогда придется делать его наркоманом до последних дней жизни".
Ружине показалось, что пол уплывает из-под нее, и она упала бы в обморок,
если бы ей не стыдно было показать свою слабость этому капитулянту в белом
халате. "И что вы предлагаете?", спросила она, не слыша своего голоса, и
врач пожал плечами: "А что тут можно предложить? Вы же не согласитесь,
чтобы я ввел ему в вену яд"...
Она не помнила, как вышла из этого страшного кабинета, в голове ее
билось только одно: "Не может быть, не может быть, чтобы ничего нельзя
было сделать!"..
Тут ее и перехватил человек - тоже в белом халате, но, как вскоре
выяснилось, к больнице никакого отношения не имеющий. Представившись
уполномоченным некоей Ассоциации, неизвестный предложил Ружине... спасти
своего мужа. Как? Очень просто!.. Никто не знает, как можно лечить раковые
заболевания. Но это - сейчас, в нашем мире... А, как по-вашему, лет этак
через пятьдесят, ученые отыщут надежный способ? Возможно?.. Что ж, вот и
отправляйтесь туда, чтобы переправить нам оттуда рецепт борьбы с
неизлечимым недугом, и тогда ваш муж будет спасен.
Только - услуга за услугу!.. Вы же понимаете, что мы не можем тратить
безумное количество энергии только ради того, чтобы вы могли добыть в
будущем нужные вам сведения и вернуться обратно. Придется поработать
некоторое время, отправляя нам еще кое-какую информацию... ведь вы же
привыкли работать с информацией, не так ли?.. а потом мы благополучно
вернем вас обратно - так, чтобы вы своими глазами могли видеть
выздоровление вашего супруга...
Ружина вдруг замолчала и уставилась на Валерия так, будто видела его
впервые.
- Что? - испуганно спросил он. - Что ты так смотришь на меня?
Бывшая милиционер, а теперь - сотрудница Информария взирала на
Рувинского, как живое воплощение больной совести.
- Валера, - вдруг тихо сказала она, и по позвоночнику Рувинского вновь
пробежал странный холодок, - скажи, а почему ты так подумал про меня? Ты
что, тоже боишься?.. Значит, и ты?..
Слов у нее явно не хватало, но Рувинский понял смысл ее вопроса. Он
опустил взгляд в свою тарелку и принялся преувеличенно спокойно резать
мясо. Тишина сгущалась в маленькой кухоньке почти зримо, и надо было не
дать ей сделаться совсем густой, иначе она могла превратиться в стену
между ними.
- А если и так, то что? - спросил, с трудом двигая губами, он. -
По-твоему, я тоже предатель?
- Но почему? Ради чего ты это делаешь?
Глаза у Ружины сделались огромными и пустыми. А губы еле-еле шевелились
на бескровном лице. Валерий отложил вилку и нож и откинулся на спинку
стула.
- Почему? - переспросил он. - Тебе этого не понять, Ружа...
- По-твоему, я такая тупая?
- Нет-нет, дело не в тебе... Я и сам-то не до конца разбираюсь в своих
мотивах...
- Ну-ну, - ледяным тоном процедила она, не отводя от него взгляда. -
Какие мы сложные и загадочные!.. А ты все-таки попытайся объяснить,
Валерик...
Он крякнул от досады. Ну почему, почему она вот такая упертая?!.. Ну,
разве нельзя спокойно выслушать его и постараться понять? Обязательно надо
сразу ненавидеть? Ему же и так трудно было признаться, но он все-таки
сделал это, потому что считает, что они близки по-настоящему... он как бы
тем самым выписал ей аванс своего доверия, а она!.. Что ж, пусть тогда
пеняет на себя!..
- Хорошо, - решительно сказал он. - Вот ты сказала: пусть каждый честно
выполняет свое дело. Тем более, такое благородное, как предупреждение
своих современников о многочисленных опасностях, подстерегающих их на
тернистом пути исторической эволюции... Что ж, я тоже сначала исправно
отправлял в Ассоциацию донесения... так называемые "рефераты"... и участок
у меня, как тебе известно, не из пустяковых: градостроение и архитектура.
А в этой области - открытия, новые материалы, изменение исторического
облика городов, жилищ, разные катастрофы, вызванные недальновидностью
проектировщиков либо халатностью строителей... Я, как самый последний
идиот, думал, что моя информация будет использована в конце двадцатого
века на благо сотен тысяч, миллионов людей. Ради этого можно было закрыть
глаза и на неэтичность того способа, каким мы доставали эту информацию -
ведь это самое настоящее воровство, Ружина!.. Нет уж, выслушай меня до
конца, - сказал он, видя, что она собирается что-то возразить ему. - Вы
называете это разведкой, но ведь любая разведка - это прежде всего
воровство, только мы, в отличие от обычных шпионов, воровали не у
враждебных держав и даже не у конкурирующей фирмы, а у своих же потомков!
У наших детей и внуков! А, если копнуть еще глубже - у самих себя!.. Мы
старательно обворовывали этот мир, стремясь нахапать информацию поважнее
да побыстрее и уговаривая себя тем, что якобы она призвана спасать людей и
обеспечить счастье всенародного масштаба!.. А на самом деле за пределы
сейфов Ассоциации эта информация не выходила. Главари Ассоциации, столь
пекущиеся на словах о народном благе, использовали и используют таких, как
мы с тобой, исключительно в своих собственных целях. Ты вот поставляешь им
рецепт лечения рака в запущенной стадии - а они, вместо того, чтобы
применить его в массовом порядке, наверняка используют в закрытых
лечебницах и госпиталях для того, чтобы ставить на ноги членов нашей
политической элиты... Я сообщаю им данные о новых способах скоростного и
надежного возведения высотных зданий, но в городах по-прежнему лепятся,
как попало, однообразные коробки, порой держащиеся на одной только
точечной сварке!.. Зато моя информация применяется, должно быть, для
строительства личных дач и загородных особняков, которые будут проданы
бесящимся с жиру "деловым людям"!.. И ничего с этим нельзя поделать,
ничего!.. Остается только в один прекрасный день разорвать этот порочный
круг самым доступным тебе способом:
перестать снабжать их какой бы то ни было информацией. На это трудно
решиться, пойми, Ружечка, и даже не потому, что ты и такие, как ты, не
имеющие представления о порочности той системы, куда нас с тобой втянули
обманом и сладкими посулами, назовут такой поступок предательством...
Просто потому, что ты знаешь: перестав работать на Ассоциацию, ты не
только навсегда отрезаешь себя от дома, но и приносишь горе и страдания
своей семье, своей жене и своим детям, которые останутся сиротами без
тебя!..
Рувинский умолк и дрожащими руками налил себе в стакан воды. Только
выпив его до дна, он решился взглянуть на Ружину. Она сидела, машинально
катая по столу комочек хлебного мякиша. "Господи, - взмолился Валерий, -
ну сделай так, чтобы она поняла меня!"...
Но, видимо, Господь сегодня не был расположен выполнять просьбы,
обращенные к нему.
По-прежнему не поднимая взгляда, Ружина тихо сказала:
- Слюнтяй - вот ты кто, Валерочка... Слюнтяй, трус и лжец. Ты
просто-напросто решил дезертировать, сбежать с опасной линии фронта в
благополучный тепленький тыл, а чтобы тебя не мучили жалкие огрызки
совести, ты придумал красивую и весьма убедительную версию о зажравшемся
командовании, которое якобы присваивает захваченные в кровопролитных боях
трофеи в свое личное пользование...
- Ружина, - попытался сказать Рувинский, но она не слушала его.
- Что ж, - продолжала она, не поднимая глаз от стола, - беги,
дезертируй, спасайся... Только знай: отныне я тебя презираю и ненавижу так
же, как этих, местных!..
- Ружина!..
- Уходи, - попросила она. - Уходи немедленно!
- Ружа!..
- Прошу тебя: уходи. И никогда больше не приходи ко мне!..
- Что ж, - вставая и зачем-то озираясь, сказал Рувинский, - вот и
поговорили по душам!..
Уже в дверях он обернулся:
- Передавай от меня привет Резиденту! - И, не удержавшись, добавил: -
Надеюсь, вы с ним вскоре сможете общаться не только по модему, ведь у вас
с ним так много общих точек для соприкосновения...
Он едва успел пригнуться. Тяжелая хрустальная сахарница ударилась в
стену рядом с его виском.
Зря он уклонялся - лучше бы прямо в висок...
* * *
Прямо на поросшем травой пустыре, пересеченном железной дорогой, которая,
если судить по ржавчине на рельсах, не использовалась уже многие годы,
покосившись на один бок, торчала ветхая будка Кабины Уединения. На ее
выцветшем боку еще сохранились остатки какой-то рекламы. Непонятно было,
кто ее водрузил на этот пустырь, и уж тем более было удивительно, кто мог
ею теперь пользоваться - вокруг были дома с окнами, заколоченными досками,
а ближайшим обитаемым островком являлся закопченный ангар столетнего
гаража, возле которого в кучах металлического лома с утра до вечера с
непонятной целью ковырялись несколько людей в промасленных комбинезонах.
Наверное, кабина их заинтересовала бы только в том случае, если она была
бы сделана из металла...
Зато обзор отсюда подъезда той кирпичной махины, в которой проживал
Букатин, был превосходным. Грех было не воспользоваться таким
наблюдательным пунктом. Не зря полицейские полагали, что Кабины Уединения,
эти расставленные в общественных местах сооружения из анизотропного
стекла, похожие на увеличенные во много раз капли и именуемые в народе
"изоляторами", были изначально предназначены исключительно для засад да
скрытой слежки...
Оглядевшись, чтобы убедиться в отсутствии других наблюдателей - за ним,
а не за зданием - капитан Сверр подкрался к Кабине и дернул ручку. Но она
не поддалась.
Судя по всему, "изолятор" уже был кем-то занят. Словно подтверждая это
предположение, из Кабины донеслась грязная и очень угрожающая брань. Сверр
знал, что замок в двери Кабины - чисто символический, а посему извлек свой
пистолет и Жетон и предоставил обитателю Кабины десять секунд для выбора:
или добровольно очистить помещение - или получить пулю в лоб за
сопротивление полицейскому, находящемуся при исполнении...
Как и следовало ожидать, тот выбрал первый вариант и, что-то бурча себе
под нос, вывалился из Кабины задолго до истечения установленного Сверром
срока и кинулся за угол ближайшего барака. Сверр занял освободившееся
место и вынужден был некоторое время адаптироваться к некоему подобию
газовой атаки. Судя по стойкости ароматов внутри Кабины, бродягу,
использовавшего ее как жилище, вовсе не смущало то обстоятельство, что
туалетный блок в кабине давно не функционировал.
Сверр поудобнее устроился в продавленном кресле из полихлорэтана и
принялся ждать. Чтобы скрасить ожидание, он включил радио с хрипящим от
сырости и повреждений, но все еще достаточно разборчивым динамиком. Было
раннее утро.
Ожидание могло затянуться на несколько дней, но Сверр готов был сидеть
столько, сколько потребуется. Он предусмотрительно запасся пищевыми
суперконцентратами и "Виталайзером", позволявшим поддерживать себя в
тонусе без сна и пищи в течение недели.
Однако, столько ждать Сверру не пришлось. Капитан не знал, что тот, за
кем он охотится, уже находится возле двери мансарды Букатина.
* * *
Вообще-то Ружина Яхина не должна была лично ехать к Букатину. По указанию
Резидента ей следовало сообщить незадачливому шантажисту об отказе
Ассоциации повысить оплату за его референтскую деятельность по видеосвязи.
Но когда на ее десятый и сотый вызов Букатин не откликнулся, Ружина решила
сама отправиться в его квартиру, местонахождение которой она установила с
помощью закрытой адресно-справочной системы Информария, предназначенной
для пользования полиции и специальных служб. Еще в самом начале своей
скромной карьеры в качестве оператора сканера Всемирной
информационно-библиотечной сети под кратким названием "Информарий" Яхина
позаботилась раздобыть коды доступа к тем разделам, которые могли бы
пригодиться для ее тайной деятельности.
Теперь это пригодилось.
Судя по адресу, Букатин жил в традиционно промышленно-складском районе,
который еще во времена Москвы был пересечен товарной железной дорогой.
Трущобы Марьиной Рощи... Значит, надо запастись каким-нибудь средством
самозащиты.
Яхина полезла в свой домашний тайничок, где среди всяких безделушек и
фотографий, на которых она и ее муж стояли на фоне еще целой Останкинской
телебашни, хранился старый пневматический пистолет "кроссман" (в памяти
всплывал рекламный ролик, под влиянием которого она в свое время и
приобрела пистолет:
"Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха: "Папа, "кроссман" -
хорошо?"...
Отец сказал: "Неплохо!"). Пистолет уместился в сумочку так, будто
последняя была специально приобретена для хранения и переноски оружия, и
довольная Ружина отправилась в путь. Нет-нет, она, конечно, не собиралась
использовать "кроссман"
для того, чтобы выбить из него предателю глаз или прострелить ногу.
Хотя, если быть честной до конца перед самой собой, то эта мысль все-таки
приходила ей в голову...
* * *
Ставров в это время сидел на ступеньках лестницы возле букатинской
каморки, прислушиваясь к каждому шороху в подъезде. Лифт здесь был
безнадежен, как раковый больной, при нажатии кнопки он только тяжко
вздыхал всем своим железным нутром, пытаясь расцепить застрявшие намертво
створки дверей, но ничего из этого не выходило, только где-то в глубине
лифтовой шахты начинал бешено гудеть и скрежетать трос, удерживающий
кабину лифта на весу и не дающий ей рухнуть с огромной высоты... Если
Букатин появится, то только пешком по лестнице, и будет очень удобно
подпустить его на расстояние одного марша ступенек и всадить в голову и
грудь парочку горячих свинцовых пуль...
Голова у Ставрова гудела от усталости, глаза то и дело слипались, и
больше всего он боялся сейчас заснуть и пропустить момент приближения
человека, которого он должен был пристрелить прямо здесь, в темном и
грязном подъезде, ничем не напоминающем интерьер жилого модуля образца
середины двадцать первого века.
Все эти дни Георгий мотался по городу из конца в конец, как гончая,
пытаясь отыскать следы жертв из своего списка. На его счету уже было шесть
человек, Букатин должен был стать седьмым. После убийства Рольщикова
что-то окончательно лопнуло в душе Ставрова, и теперь ему было все равно,
кого и за что он должен был ликвидировать. Так было с ним в Чечне, когда
его взводу пришлось несколько нескончаемых дней отбивать атаки озверевших
боевиков, теряя одного за другим молодых ребят, которые были от копоти и
грязи похожи друг на друга, как близнецы, и восприятие смертей
притуплялось настолько, что наступал момент, когда можно было запросто
убить вместо врага своего, случайно, не успев вовремя снять палец с изгиба
спускового крючка...
В подъезде было тихо, словно тут и не жил никто. Лишь время от времени
где-то внизу грохали двери, слышались шаги, иногда раздавались обрывки
мелодий и неразборчивые голоса. Но это всякий раз оказывалось ложной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг