тревогой. Собственно, Ставров приходил сюда уже не в первый раз, но
Букатин неизменно отсутствовал.
Опрос соседей показал, что уезжать он вроде бы не собирался, однако
одному Богу было известно, где его носит с утра до ночи. Наконец, Ставрову
надоело таскаться сюда, как просителю на прием к большому начальнику, и он
заявился прошлой ночью.
К его удивлению, Букатина и посреди ночи не оказалось дома, а соседи,
жившие этажом ниже, чуть ли не в один голос заявили, что накануне поздно
вечером он куда-то отправился в очень странном, облегающем тело наряде.
Остаток ночи прошел, вопреки ожиданиям Ставрова, незаметно, но сейчас он
решил во что бы то ни стало выждать еще пару часов, прежде чем взломать
дверь, ведущую в мансарду, в надежде найти внутри нечто, способное пролить
свет на загадочное отсутствие бывшего "домушника"...
От нечего делать Ставров в который раз стал представлять себе, как он
заявится домой, как его встретят Капка и Ольга, и как Ольга ворчливо
скажет, пряча облегчение: "О, явился - не запылился!.. Тебя только за
смертью посылать!" - и при этом будет не подозревать, как она близка к
истине, а он подхватит на руки хрупкое тельце дочурки и, уткнувшись лицом
в ее легкие волосы, скажет, тоже стараясь избегать патетических фраз:
"Ну-ну, это называется: редька да говно не видалися давно!", а Капка
торопливо скажет, как всегда: "Чур, я буду редькой!"... Видение было
настолько четким и живым, что он не сразу понял, что это начинается сон.
Лишь какое-то шестое чувство, звериное ощущение предстоящей опасности
заставило Ставрова вернуться в явь.
На лестнице слышались чьи-то шаги, и идущий поднимался явно к мансарде.
Георгий вскочил и проверил, насколько быстро он сумеет извлечь пистолет
из-под полы своей курточки. Однако стрелять ему не пришлось. На лестнице
вместо Букатина показалась высокая русоволосая женщина с дамской сумочкой
под мышкой и в зеленом брючном костюме. У нее было красивое
сосредоточенное лицо. Увидев Ставрова, который тут же расслабился, а потом
снова напрягся, незнакомка остановилась, держась одной рукой за хлипкие
перила, и на ее лице запечатлелось такое изумление, словно перед ней был,
по меньшей мере, белый медведь.
Может быть, это жена, сестра, племянница или, на худой конец, любовница
Букатина?
- Простите, вы сюда? - спросил Георгий, показывая на дверь квартиры
Четверика.
Вопрос был из разряда гениальных острот великого французского комика
Луи де Фюнеса, который, озираясь в пустом зале, с искренним интересом
осведомлялся:
"Здесь есть кто-нибудь?", потому что никаких других дверей на этой
лестничной площадке не было...
Однако незнакомке, похоже, и в голову не пришло насмехаться. Она лишь
машинально кивнула, не отводя своих потрясающих глаз от лица Ставрова, но
продолжая загадочно молчать. Смотрела она на него, как на свой трофей.
- Может быть, вы знаете, когда придет хозяин мансарды? - спросил
Георгий.
- А что, разве его нет? - удивилась она. - Вы давно его ждете?
Ставров вздохнул и сосчитал мысленно до пяти.
- Приходит к одной женщине слесарь-сантехник, - сказал он доверительным
тоном, - а она ему и говорит: "Я должна вас предупредить, молодой человек,
что мой муж вернется домой через час!". "Но я же не в постели с вами
лежу", удивляется сантехник. "Вот именно, а ведь времени у вас остается
все меньше и меньше!"...
Но и теперь она не улыбнулась. Просто Принцесса Несмеяна какая-то!..
- Мне он очень нужен, - сообщил Ставров.
- Я понимаю, - со странной интонацией сказала незнакомка. - Но я тоже
не знаю, где он сейчас... А все-таки... вы давно его ждете?
- Со вчерашнего утра, - соврал Ставров.
Женщина вдруг так близко подошла к Георгию, что ему показалось, будто
она собирается поцеловать его, и он даже попятился, влипнув спиной в стену.
- Вы только обязательно дождитесь его, - все с той же непонятной
интонацией попросила она. - Он сегодня придет домой, никуда не денется!..
С такой сволочью ничего не случится, это только хорошие, порядочные люди
попадают в катастрофы и становятся случайными жертвами терактов, а такие,
как Четверик, живут и процветают!..
- Вообще-то, по моим сведениям, фамилия человека, который здесь живет,
- Букатин, - сказал Ставров. - Леонид Букатин...
- Я знаю, - небрежно ответствовала женщина. - Четверик - это его бывшая
кличка, он ведь уголовник со стажем... Кстати, меня зовут Ружина.
Вот черт, подумал Ставров. Либо придется врать, либо выдавать свое имя
первой встречной, не зная, что у нее на уме и не слишком ли хорошая у нее
память на лица?..
Наконец, он решился.
- А меня - Георгий...
- Очень приятно, Георгий. - Она рассеянно оглянулась, словно в поисках
скамейки, куда можно было бы присесть, но ничего подобного в коридоре не
было. - Знаете, а ведь мы с вами - коллеги...
- В каком смысле? - с невольным ужасом осведомился Ставров, с холодком
по спине ожидая, что после столь многообещающего вступления его новая
знакомая достанет из сумочки или из бюстгальтера какой-нибудь миниатюрный
"браунинг" и выпустит в него в упор всю обойму.
Только теперь Ружина улыбнулась.
- Я, как и вы, работаю на Ассоциацию, - пояснила она, понизив голос до
минимума.
- Только, в отличие от этого негодяя, - она кивнула на дверь так, будто
Букатин, затаившись за ней, подслушивал их разговор, - работаю честно и
добросовестно...
А вы...
- Да-да, - перебил ее Георгий, приходя в себя, - я тот самый контролер,
который проверяет у пассажиров билеты и который наказывает "зайцев"...
оч-чень строго...
Скажите, Ружина, а зачем вам понадобился Букатин?
- Это долгая история, - предупредила она. - Я не уверена, что вы
захотите выслушать ее...
- А почему бы и нет? Времени у меня хоть отбавляй, все равно надо
дождаться этого... "безбилетника"... Вот что. Никуда он от нас не уйдет.
Давайте-ка мы с вами вместе позавтракаем в ближайшем кафе, и вы мне все
расскажете, а потом, если хотите, мы вернемся сюда вместе, и продолжим
наше бдение... Согласны?
- Согласна, - снова улыбнулась Ружина. Улыбка у нее была чудесной.
Они стали спускаться по лестнице, но Георгий вдруг резко остановился.
- Э-э, - протянул он со смущением, - боюсь, Ружина, что наш с вами
поход для подкрепления сил не состоится.
- Почему?
- Как ни стыдно мне в этом признаться, но у меня при себе нет
достаточной суммы, - скромно признался Георгий. О том, что у него денег
нет не только при себе, но и вообще, он решил умолчать.
- Идемте, идемте! - решительно сказала Ружина, хватая его под руку. -
За завтрак буду платить я!.. И знаете что? Не сочтите это за оскорбление,
- она при этом почему-то густо покраснела, - но я вам могу дать еще денег,
я как раз вчера сняла со счета Ассоциации... Возьмите, возьмите! -
настойчиво сказала она, протягивая своему спутнику несколько крупных
купюр, и, видя, что Ставров не намерен брать деньги, изловчившись, сунула
их в нагрудный карман куртки Георгия.
- Они вам наверняка еще пригодятся!.. И потом, это же не мои личные
деньги, а от Конторы!..
Она была права, и Георгий не стал протестовать.
На площадке между третьим и вторым этажами Ружина вдруг остановилась.
- Знаете, Георгий, - колеблясь, сказала она, - я хотела бы кое о чем
попросить вас... Мне, конечно, не очень удобно, но... понимаете, в
интересах нашего общего дела это необходимо... Для вас это будет не так
трудно, как для меня...
- Я вас слушаю, только постарайтесь быть более внятной, - попросил, в
свою очередь, Ставров. - Я же не тот "рентгенолог" из анекдота, который
заявляет, что он всех женщин насквозь видит... Да и дело у вас, насколько
я понимаю, серьезное.
- Вы правы. - Она поглядела ему прямо в глаза, и в груди Ставрова
что-то сжалось. Таким женщинам не на Ассоциацию работать, подумал он, а в
рекламе сниматься. Или манекенщицами выступать... - Я, конечно, понимаю,
что у вас есть свое задание и свой список объектов.... Но, может быть, вас
не затруднит - разумеется, после выполнения основного задания - убрать еще
одного человека?
Нет-нет, вы не подумайте, что вашими руками я свожу счеты со своими
любовниками или пытаюсь избавиться от нелюбимого мужа... Этот человек -
тоже предатель, только наши об этом еще не знают. А, между тем,
информация, которую он поставляет нашим... должен был поставлять... имеет
очень важное значение... Я вам дам его адрес и номер для видеосвязи. Мне
кажется, что убить его для вас не составит особого труда... он никогда
ничего тяжелее ручки в руках не держал...
Она говорила "убрать" и "убить" так же просто и естественно, как другие
женщины произносят "любить" и "рожать". Ставров отвел свой взгляд в
сторону.
- А вы уверены, что он заслуживает смерти? - пробурчал он.
Ружина смешалась, и ее заминка не ускользнула от внимания Ставрова.
- Я... я знаю, - немного невпопад ответила она. - Он мне сам... сам
признался!..
Теперь понятно, почему она сама не могла бы выстрелить в того типа. В
таких вещах, как работа на Ассоциацию, первой попавшей не признаются -
значит, было между ними нечто такое, что заставляет даже эту
фанатку-референтшу смущаться, когда она вспоминает злодея-предателя...
- Ну, хорошо, хорошо, - сказал Ставров. - Как его зовут, этого вашего
трусливого злодея?
- Валерий, - сказала Ружина, комкая своими длинными изящными пальцами
край сумочки. - Валерий Рувинский...
* * *
Они вышли из подъезда и направились к углу здания, чтобы выйти на
параллельную улицу, где имелось небольшое и почти приличное кафе. Внезапно
дверца Кабины Уединения, стоявшей метрах в двадцати пяти от подъезда,
распахнулась, и оттуда вывалился коренастый человек с прической ежиком, в
кожаной, порванной в нескольких местах куртке и с большим, устрашающего
вида пистолетом в руке.
- Стоять! - хрипло крикнул он вслед Ставрову и Ружине. - Не двигаться!..
Женщина, отойдите от этого человека подальше в сторону!..
Глава 26
Ему опять не спалось. Не то старость, не то нервы, не то этот проклятый
ветер, из-за которого ветки старой яблони стучали по карнизу и по крыше
коттеджа... Но, скорее всего, воспоминания. Они исправно мучили его на
протяжении всего минувшего года. Вот уж, поистине, никогда нельзя
полагать, что знаешь самого себя. Планируя пожертвовать отцом во имя
достижения высоких целей, он думал, что в подобные моменты достаточно
будет вспомнить восемьдесят третий год и снова услышать голос Аси: "Милый,
я еще жива" - как всё сразу придет в норму, и никакая совесть не посмеет
поднять свою змеиную голову в его душе. Так оно и было. Угрызений совести
не было. Но воспоминания все равно оставались, и с этим ничего нельзя было
поделать...
И он вновь и вновь, ворочаясь с боку на бок и вслушиваясь в стук веток
по оконному стеклу, просматривал события того вечера, словно один и тот же
эпизод из фильма, который повторялся и повторялся по воле невидимого
режиссера. И перед ним опять стояли какие-то нелепые детали, которые никак
не могли, не должны были дать полного представления о том прошлогоднем
августовском вечере, однако все же упорно лезли в голову. Например, видел
он полные слез глаза отца в прощальном взгляде на него и то, как один
шлепанец падает с ноги за батарею отопления, когда тело старика было
переброшено его людьми через подоконник раскрытого настежь окна. Или как
ворочается на полу, не в силах пошевельнуться, тот, за кем он охотился и
кого сумел-таки заманить в западню столь чудовищным способом. И почему-то
врезалось в память, как саднит содранный с кровью возле самого ногтя клок
кожи вместе с заусенцом и как, чтобы остановить кровь, ему пришлось почти
по-детски то и дело сосать свой палец...
Боже мой, каким самонадеянным идиотом он тогда был! Он вбил себе в
голову, что, поймав и обездвижив Наблюдателя, он выиграл первый раунд и
что теперь-то, когда у него уже имеется опыт обращения с этими сволочами,
им не удастся обвести его вокруг пальца, чтобы улизнуть от него либо в
безумие, либо на тот свет... Ведь он, умный и хитрый охотник на невидимок,
предусмотрел на этот раз всё, что только можно, чтобы воспрепятствовать
бегству захваченного агента противника...
Он глубоко ошибался. Потому что и этот Наблюдатель ушел от него,
невзирая на массу предосторожностей, на огромное количество
задействованных им, вооруженных до зубов людей, на всякие технические
прибамбасы в виде передвижных и портативных рентгеноустановок и
радиоизотопных меток и даже на бригаду экстрасенсов и свору самых лучших
овчарок, способных уловить нужный запах за несколько сотен метров. Он ушел
красиво, этот с виду невзрачный парень, и потом оставалось только драть
волосы на голове и других местах тела, до хрипоты распекать подчиненных,
лично разбить в кровь пару особо виновных физиономий и в заключение
напиться до беспамятства в окружении наиболее приближенных соратников...
Ошибкой было то, что они решили перевезти пленника в штаб-квартиру
Ассоциации, надежно упрятанную в глубоком подвале на глубине нескольких
десятков метров под землей под крышей одного из складских зданий. Надо
было допрашивать его прямо там, на месте, в отцовской квартире, используя
фактор внезапнности и всякие сильнодействующие препараты, чтобы сломить
его волю и способность что-либо соображать...
Однако время поджимало, тело отца с размозженной о тротуар головой
вот-вот мог обнаружить кто-нибудь из любителей шататься допоздна по ночам
(правда, определенные меры, чтобы исключить преждевременное обнаружение
трупа, были приняты, но с рассветом стало бы невозможно контролировать
ситуацию). Они понадеялись, что в бессознательном состоянии, да еще будучи
напичканным всякими препаратами-иммобилизаторами, да еще в наручниках на
руках и ногах Наблюдатель никуда не денется из спецмашины, замаскированной
под "Скорую помощь". Как показали ближайшие события, Наблюдатели тоже
извлекли урок из того случая с их агентом, когда он, выражаясь словами из
песни Высоцкого, сам себе "все мозги разбил на части, все извилины
заплел", и в принципе были готовы к непредвиденным засадам. Совсем скоро
выяснилось, что химия действовала на нервные окончания и мозг пойманного
экземпляра лишь в течение очень непродолжительного времени, что от
наручников он способен избавляться не хуже великого Гудини, причем как
именно - абсолютно непонятно, и что шесть человек с
пистолетами-автоматами, охранявших его в салоне "скорой помощи", ничего не
смогут сделать, когда он неожиданным рывком, подобно распрямившейся
пружине, выбьет ногами заднюю дверцу машины и вылетит прямо на асфальт,
невзирая на огромную скорость движения. Причем сделает он это не
где-нибудь, а как раз на Крымском мосту, и, прежде чем люди из
затормозившей с бешеным визгом тормозов машины откроют по нему огонь,
успеет прыгнуть ласточкой с перил моста в ледяную воду. На мосту было от
ртутных фонарей светло, как днем, и Арвин Павлович, подбежав к парапету,
отчетливо видел фигуру человека, летевшего вниз. И тут произошло нечто
странное. Вместо того, чтобы упасть в воду и поднять тем самым фонтан
брызг, Наблюдатель словно застыл в воздухе над поверхностью реки. "Может,
они еще и летать умеют?", мелькнуло в голове у Арвина Павловича, и в ту же
секунду над водой стало разгораться странное радужное сияние, и рядом
загремели выстрелы и автоматные очереди - это стреляли подоспевшие к
парапету охранники, и Арвин Павлович успел разглядеть, как одна из пуль
угодила в тело неподвижно висящего над водой человека, которое дернулось
от попадания, а потом сияние стало совсем ослепляющим, и когда оно
погасло, то оказалось, что человек исчез и что вода колышется все так же
спокойно, а не разбегается кругами от того места, куда он должен был
упасть...
Все оставшееся до рассвета время Арвин Павлович и его люди вели поиски
на дне Москва-реки, а потом еще целые сутки - на протяжении нескольких
километров вниз и вверх по течению. Все было безрезультатно. Наблюдателю
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг