по-своему: не нога, а некий ствол, на него карабкаться надо. На
неподвижный карабкаться, подвижный кусать, кислотой опрыскивать. Подвижное
- неподвижное, большое - малое, вот и все восприятие.
Вероятно, нам достаточно было бы глаза муравья прикрепить к своему
мозгу, следить, куда идет, что видит.
А для этого нет нужды внедрять в мозг хитрый вирус, нужно только на лоб
муравью наклеить миниатюрный мини-мини-передатчик.
Проблема чисто техническая: телевизионная станция размером с
полмиллиметра.
Муравьиная антенна в качестве антенны.
На лоб муравью, на лоб червяку, карасю, змее, орлу, волку, слону,
дельфину, шимпанзе...
Пусть они странствуют, ползут, плывут, летят, бегают по своим делам, а
мой герой, посиживая в кресле перед экраном, будет сопровождать муравья,
слона и дельфина, регистрировать их приключения.
Целая серия приключений: приключения муравья, приключения слона,
приключения микроба в организме... если техника позволит.
Напрашивается и детективный вариант: враги налепили телепередатчик на
лоб мухе, на лоб канарейке, на лоб любимой кошке генерала. Кошечка
мурлыкает, ничего не подозревая, а передатчик-то работает. Пойди разгадай,
как просачиваются секретные сведения.
Приключения Мурлыки - международного шпиона!
Передатчик можно налепить и на неживой предмет, следить за его
перемещениями. Тогда получатся у меня "Приключения пиджака", или
"Похождения ботинка", или же "Судьба книги", лучше библиотечной, она по
рукам ходит. А еще разнообразнее "Страсти рубля". Вот уж у кого
приключений вдоволь:
столько раз его обменивают и разменивают, пропивают и заначивают,
прячут, ругаются из-за него. Кочует и кочует он, вечный бродяга, из рук в
руки, из кармана в карман, в разных кошельках прописывается на временное
жительство.
Впрочем, замечаю я, что несколько отклонился от темы. Телепередатчики
на вещах уже не вселенцы, а пассажиры бесплатные, зайцы своего рода.
Вселенцы сживались со своим носителем, командовали или же спорили, а зайцы
только едут непрошеными пассажирами, не с хозяином мозга, а возле него. Ну
что ж, и это интересно по-своему. Серия: "Приключения вещей".
И тема ветвится. Растет и растет список глав для будущей повести... уже
не повести, романа. Часть I - "Непрошеный гость". Часть II - "Чужими
глазами".
Часть III - "Верхом на вещах": "В чужом кармане", "На чужой одежде".
Часть IV - "В чужих головах".
Ведь вселенец не удержится, не только в мой мозг залезет... о чужих
мыслях расскажет.
6. СОМНЕНИЕ
И тут возникает сомнение. Не техническое, этическое.
Допустимо ли?
Прилично ли без спроса лезть в чужую голову, не постучавшись? И даже
постучавшись?
Моя голова - моя крепость. Замок из кости, не слоновой.
Мне доводилось уже разбираться с этой проблемой, когда я писал в свое
время повесть об аппарате для чтения мыслей.
Вроде заманчивое изобретение, но невежливое, бесцеремонное, просто
сказать.
Любопытство тешит, но польза есть ли в нем?
Оказалось, что есть. Нет лица без изнанки, нет изнанки без лица. Три
специальности нашел я, где аппарат был бы явно полезен.
Следователям - при допросе уголовных преступников.
Школьным учителям, особенно в младших классах. Вот объясняют они,
втолковывают, но никак не доходит. Почему? Что не понимают малыши, что у
них в голове не увязывается?
Ну и врачам-психиатрам, конечно, чтобы разобраться в путанице, царящей
в головах больных, или полубольных, неврастеников, истериков, или
воображающих себя больными. Вот на Западе принято, даже модно расстилать
перед психоаналитиками свое грязное белье, грязные мысли то есть, поручать
им угадывать, где пациент измарался впервые.
Но то врачи. Перед врачами все раздеваются догола. А кого попало не
впустишь в свою голову... как и в комнату до уборки. При всеобщем чтении
мыслей слишком много было бы обид.
Ведь мыслим-то мы начерно, грубее, чем говорим, топорно мыслим, грязно
мыслим иногда, потом сами себя редактируем, можно ли сказать вслух и так
ли мы хотели сказать. И тут нечего казниться, себя обвинять в
неискренности.
Ведь и я не пошлю в редакцию исчерканный черновик, постараюсь подобрать
точные слова, выразительные слова, не первые попавшиеся, поищу, поправлю,
перепишу начисто. Так и в житейском разговоре: порядок надо навести
сначала.
Прежде чем пустить гостей в комнату, убирают хлам; если не убрали -
извиняются. Прежде чем пустить гостей в голову, убрать надо, порядок
навести. Ту повесть я и назвал "Опрятность ума".
А, кроме того, и не всякого пустишь в свою комнату... и в свою голову
тоже.
Кто знает, какие у него намерения, что он ищет в твоей искренности?
Пускай сначала свою голову покажет.
Но у меня - автора - исключительные права. Я сам создаю литературных
героев, знаю их подноготную. И я гарантирую, что в чужой голове буду вести
себя деликатно. С детства меня приучали отворачиваться, если вижу
что-нибудь неприличное, не ухмыляться, не указывать пальцем на грязь, не
вышучивать, не балабонить на всех перекрестках. Увидел лишнее, промолчи.
Никак не мог понять Азимова, который в одном из своих поздних романов
посвятил целых две главы уборным планеты Аврора.
В конце концов, все мы ходим в уборную и не один раз в день. Это не
самое интересное в жизни. А вот в голове у каждого есть интересное.
Утвердим часть IV - "В чужой голове", но только для деликатного
посетителя.
Глава за главой, глава за главой, и столько можно придумать еще. С
некоторым ужасом смотрю я на распухающее оглавление. Неужели теперь я
обречен всю жизнь до самого конца писать и писать приключения вселенца,
приключения с продолжением и продолжение продолжения? Обречен мысленно
перевоплощаться в муравьев и слонов, в пиджаки и рубли в карманах, в
уголовных преступников, в психически больных, в неразумных детишек и
описывать, описывать, описывать, что творится у них в головах.
Когда же это я успею все?
Вот потому я и обращаюсь к читателям, не в первый раз обращаюсь:
подсобите мне, включайтесь, вообразите то, что пришло мне в голову...
И то, что не пришло.
Ветвистая оказалась тема. Сама диктует новые разделы. Вот еще один! Как
же я упустил его раньше? Ведь интересный, самый интересный, возможно.
Какая программа была заложена в гены того вируса? Программа построения
приемника из тканей моего мозга. Он и выстроил его и первым долгом получил
воспоминания своего прежнего Я, потом программу исследований на новой
планете.
Но этот приемник он же оставил в моем мозгу. В других мозгах строил
заново.
Я получил все воспоминания звездожителя, а также возможность слушать их
передачи о своей планете (или комете, или звезде, или газовом облаке).
Могу слушать, могу им вопросы задавать.
Отныне я межзвездный справочник.
Человек-приемник.
Человек-радиостанция.
Связной двух миров.
Тема?
УЧЕБНИКИ ДЛЯ ВОЛШЕБНИКА
1
Сначала я искал ее в колючем кустарнике, раздвигая руками шипастые
ветви, потом в кочках, в жесткой, пыльной от сухости траве, потом нырял за
ней в омут, без маски нырял, масок не было в те времена, глаза резало от
взбаламученного ила; потом на складе шарил руками по неструганым
занозистым доскам, переставлял мятые банки с олифой; в лавчонках
букинистов, что у Китайской стены, сидя на корточках, перебирал ветхие
книги, кашлял от застарелой пыли. И отчаялся найти, но откуда-то она
взялась все-таки, оказалась у меня в руках, завернутая в тряпку эта
желанная книга, и я прижимал к груди увесистый том, нянчил его в руках,
как младенца.
Носился и нянчил, никак не удавалось пристроиться почитать. Куда-то я
спешил, опаздывал и не успевал сложить вещи. В гостях был, хотел уйти,
никак не мог распроститься. И какой-то урок должен был сделать, людно было
вокруг, меня окликали, отвлекали, торопили, давали поручения, упрашивали,
книгу вырывали, не было отбоя...
А почитать мне хотелось нестерпимо, потому что в руках у меня была
особенная книга, волшебная, учебник для начинающих колдунов с общей
теорией чародейства и описанием правил, приемов и учебных упражнений. Вот
прочту я внимательно, потренируюсь немножко и начну творить чудеса,
подряд, все описанные в сказках: буду исчезать и появляться, мгновенно
переноситься на край света, "по щучьему веленью, по моему хотенью"
превращать воду в вино, ртуть в золото, младенцев в богатырей, стариков в
молодых, лягушку в царевну, сам превращусь в шмеля, в серого волка, в
кречета и в щуку...
Дергали меня, дух не давали перевести, книгу раскрыть...
Наконец дорвался я до укромного местечка, развернул тряпку, положил том
на колени, ласково погладил лакированный переплет, раскрыл со вздохом
облегчения. Вот и первая страница, громадная ин-кварто, четкие строки,
шрифт крупнее типографского, витиеватые заглавные буквы, как в подарочном
издании под старину, дорогая мелованная бумага. Ну-с, почитаем откровения.
Сейчас узнаю я...
И тут бумага начинает расползаться у меня в руках, словно водой
размоченная.
В неровные разрывы бьет яркий дневной свет. Я понимаю, что просыпаюсь.
Просыпаюсь прежде, чем прочел хотя бы одну строчку. В отчаянии жмурю
глаза, еще вижу расходящиеся обрывки, усилием воли хочу вернуться в сон,
стараюсь затвердить слова, хоть один рецепт запомнить. Напрасно!
Безжалостно трезвый утренний свет бьет в глаза сквозь порванную страницу.
Выхваченные слова еще в памяти. Повторяю их в уме. Увы, бессмыслица!
Вот такой сон приснился мне полвека назад, когда был я
школьником-десятиклассником.
2
Но хотя был я школьником, и в те стародавние времена я намеревался
стать писателем, потому решил я превратить сон в тему, написать повесть
под названием "Волшебная книга". И она была написана. В моем архиве
сохранились и первый, и второй, и третий варианты, безропотно
перепечатанные терпеливой и самоотверженной матерью. Я перечитал их
недавно... и осудил. Все-таки тот юноша, мой тройной тезка - не совсем я.
Я смотрю на него издалека, как бы в бинокль, разглядываю в перспективе.
Смотрю с завистью - все у него впереди, - с завистью, но снисходительной.
Стиль его мне не нравится, какой-то натужно приподнятый: назойливая
романтика. И сюжет весь построен на затягивании, на разжигании аппетита,
хотя к столу-то подать нечего, все поиски да поиски, а волшебной книги так
и нет. Начинались же поиски в несуществующей экзотической стране типа
"1001 ночи"; местные волшебники творили чудеса, но когда герой сумел войти
к ним в доверие, они признались, что сути чудес они не понимают,
механически используют приемы, принесенные из отдаленной страны. Герой с
приключениями полгода добирался в ту дальнюю страну, там он раздобыл
таинственный компас, стрелка его указывала на клад.
Опять он брел за стрелкой, перебираясь через горы и воды, наконец
достал со дна морского, ныряя, как с моем сне, не одну книгу, а даже сто
одну. В предисловии к первой прочел грустный рассказ о звездоплавателе
(сон у меня был сказочный, но читал-то я все-таки не сказки, а научную
фантастику), чья судьба была определена при рождении: всю жизнь до самой
смерти он должен был провести в звездолете, доставляя на Землю эту самую
книгу, добытую его прадедами на планете волшебников. И деды его везли всю
жизнь, и родители везли всю жизнь, и он обязан был везти и обязан был
жениться на единственной девушке своего поколения, чтобы детям своим и
внукам завещать продолжение нудного полета - лететь, лететь, лететь,
доставляя звездную мудрость.
Пожалевши того пожизненного почтальона, герой хотел приступить к
переводу "Волшебной книги" на человеческие языки. Не тут-то было. Оттяжки
продолжались. Сто книг из ста одной были покрыты непрозрачной пленкой.
Первая же содержала две тысячи (цифр не жалел я) математических
головоломок.
Только решив их, проявив упорство, сообразительность, ум и культуру,
можно было узнать состав, растворяющий пленку, прочесть, наконец, желанный
текст.
Что же касается содержания ста томов звездной энциклопедии, я написал
только, что первые пять излагали уже известные на Земле законы природы и
общества (опять оттяжка!), далее шли тома производственные, о силах и
машинах, за ними - о лечении всех болезней, об искусственных органах и об
оживлении мертвых даже (грамотный мальчик, начитался научной фантастики!).
Затем следовало описание чудес, но лишь после изучения 41 тома
начинающий волшебник мог создавать иллюзию превращений, видимо, гипноз
подразумевался... а подлинные чудеса творил, только закончив чтение 101
тома.
И на том рукопись кончалась. А что еще мог сообщить миру десятиклассник
о сути чудотворчества?
3
Задним числом оглядываясь на прожитую жизнь, вижу я, что принадлежу к
числу везучих счастливчиков, которым удается осуществить юношеские мечты.
Мечтал я стать писателем и стал писателем, выстроил на полке стопку
книг... все больше фантастика, все о научно-волшебном деле. И вижу, что не
оставила меня юношеская тема. Вот и во взрослом рассказе "Функция Шорина"
герой так себе рисует идеальное возвращение из звездного путешествия:
"Стремительно сменяются цифры на табло. Сегодня скорость 20 тысяч
километров в секунду, завтра - 19 тысяч, послезавтра - 18 тысяч...
Желтоватая звезда впереди превращается в маленькое ласковое солнышко, на
него уже больно смотреть. Экспедиция возвращается с победой. Удалось дойти
до Тау, удалось найти там товарищей по разуму. Их опыт, записанный в
толстенных книгах, лежит в самой дальней камере - драгоценнейший клад из
всех добытых кладов.
Там сто книг, посвященных разным наукам. Два тома математики. Только
половина первого тома пересказывает то, что известно на Земле. Тома
физики... химия, геология. Тома науки о жизни. Психология... история,
теория искусства, экономика... Производство... производство...
производство. И вдруг совершенно неведомые, сказочные науки: омоложение и
оживление, наука о сооружении гор и островов. Реконструкция климата.
Реконструкция планетных систем. Теория любви, теория счастья. Изменение
внешности и характера.
Искусство превращений..."
Юность ушла, тема осталась. Как видите, и здесь сто томов звездной
премудрости, и здесь искусство превращений в конце списка. И я не упрекаю
себя в однообразии. В самом деле, что можем мы получить самого ценного у
старших братьев по разуму? Не машины, не золото, не лекарства. Информация
дороже всего. Дайте рецепт панацеи, мы сделаем ее сами.
4
И раз написал я о превращениях, и второй раз написал, и в третий, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг