Мы не кролики для опытов!
Временный выезд людей в соседние штаты обошелся бы в три раза дешевле,
чем дорогостоящая игра с подземными силами.
Из калифорнийских газет за июнь 19... года
Как только температура в скважинах перевалила за четыреста градусов,
один за другим начали отказывать приборы: глубинометры, наклонометры,
автоматы наблюдения... все, что было связано с полупроводниками и слабыми
токами. Не будь подземного просвечивания, бурить пришлось бы по старинке,
вслепую. Но подземное просвечивание служило для предсказания
землетрясений, оно показывало очаги в десятки километров шириной, а в
забое были не километры, а дюймы. Можно представить себе, сколько
изобретательности, терпения, выдумки, настойчивости потребовалось Грибову,
чтобы ежедневно составлять карты подземной обстановки для всех двадцати
четырех забоев.
Грибов редко видел местные газеты, предпочитал выписывать советские. И
он последним узнал, что имя его склоняется в речах сенаторов и в статьях
обозревателей. "Можем ли мы довериться иностранцу? - вопрошали они. -
Может ли белую женщину оперировать черный хирург и может ли Калифорнию
оперировать красный хирург? Соответствует ли это чести, достоинству,
приличию и традициям?"
Потом противники Грибова стали назойливее. Они звонили по телефону
среди ночи и кричали: "Красный, убирайся, пока цел!" Пришлось выключать
телефон на ночь. Но из-за этого Грибов не узнал об аварии на скважине
Йоло, не сумел вовремя приехать.
Утром и вечером у дверей гостиницы топтались какие-то личности в
шляпах, надвинутых на лоб. Они держали в руках самодельные плакатики и
хором скандировали "Грибова на ви-се-ли-цу!" Грибов пожаловался своим
соавторам, Йилд пожал плечами: "У нас свобода слова. Нельзя запретить
людям высказывать свое мнение". А Мэтью с горечью махнул рукой: "Не
ханжите, Йилд. У нас свобода купли. Таких типов покупают поденно или на
два часа". В тот вечер Грибов возвращался в гостиницу пешком, хотел
проветриться после целого дня расчетов. Квартала за два до гостиницы
долговязый детина в кепочке раздавал фанерки с корявыми надписями. Фанерок
оказалось в избытке. Долговязый бесцеремонно ухватил Грибова за рукав.
- Эй, парень, хочешь заработать два доллара за вечер?
Грибов помотал головой отрицательно.
- Хорошо. Четыре доллара.
- Некогда. Спешу, - отказался Грибов.
- Шесть долларов, парень, и не торгуйся. Больше ты не стоишь со всеми
потрохами. Работенка легкая. Погуляешь на свежем воздухе с этой штукой на
плече.
И только тут Грибов разобрал надпись на фанерке: "Лучше умереть, чем
лечиться у красного. Америка не нуждается в чужаках".
Придя в гостиницу, Грибов решительно начал складывать чемоданы. Он был
потрясен до глубины души. Ведь он же хочет помочь людям. И в награду за
помощь ему же плюют в лицо. Так он уедет, и сегодня же. Пусть спасают себя
сами, пусть получают землетрясение, если им так хочется!
А с другой стороны - почему уезжать? Почему он должен подчиняться
каким-то хулиганам, мелким душонкам, продающимся по два доллара за вечер,
из-за них бросать на произвол судьбы хороших людей, которым угрожает
землетрясение.
Грибов решил поговорить с Йилдом. Он хозяин, пусть наводит порядок.
- Есть превосходный способ замазать рты крикунам, - сказал Йилд. - Ведь
все упирается в предрассудки. Надо, чтобы глубинометрию возглавлял местный
уроженец... формально. А работать он будет по вашим советам. Ничего не
поделаешь. Мы, калифорнийцы, самолюбивый народ. Мы даже приезжих из других
штатов не жалуем - с Востока или с Юга.
Грибов согласился считаться с традициями и получил в помощники здешнего
уроженца - флегматичного, вялого и мрачноватого толстяка по фамилии Тичер.
Тичер, однако, оказался не только вялым, но еще упрямым и бестолковым.
Он путал указания, а потом клятвенно уверял, что выполнял их слово в слово.
И прогнать нельзя. Коренной уроженец! Самолюбие! Традиции!
Грибову хотелось бы заявить во всеуслышание: "Господа американцы, речь
идет о спасении вашей жизни. Вы меня пригласили для трудной операции, не
толкайте под руку. Если делать дело, так делать. Традиции и предрассудки
соблюдайте на свадьбах и похоронах, но только не в операционной. Тут
дураки вредны и опасны, даже если они коренные уроженцы".
Но некому было выслушать эту возмущенную речь. Тичер ее не понял бы,
Йилд не согласился бы, Мэтью был слишком занят авариями. И Грибов произнес
ее (начать бы с этого!) перед советским консулом, приехав в консульство
продлевать визу.
Консул, Степан Иванович Савчук, как раз собирался на какой-то прием.
Грибова он принял во фраке, с крахмальной манишкой, с черным бантиком и
остроугольным воротничком. Воротничок этот подпирал полное румяное и очень
добродушное лицо с веснушками и голубыми глазами.
Савчук начал слушать Грибова стоя, потом сел, отстегнул запонки и
воротник, вытер потную шею.
- А пожалуй, Александр Григорьевич, визы мы тебе продлевать не будем, -
сказал он неожиданно.
Грибов, удивившись, прервал рассказ на полуслове.
- Не малодушие ли это, Степан Иванович? Надо ли поддаваться крикунам,
нанятым за два сребреника?
Консул помолчал и ответил как будто некстати:
- Не говорит ли в тебе самолюбие, товарищ Грибов?
Грибов мысленно допросил себя с пристрастием, постарался взглянуть со
стороны.
- Самолюбие говорит, - сознался он. - Но не только самолюбие. Люди
здесь приучены работать вполсилы, от звонка до звонка. Боюсь, провалят они
без меня. Землетрясением рискуем.
И опять консул как будто не ответил. У него мысли шли своим чередом.
- Значит, дурака приставили? - переспросил он.
- Удивительный тупица! И упрямый к тому же. Ну мое ли это дело местных
дураков перевоспитывать?
Консул вздохнул:
- Умный ты человек, Александр Григорьевич, но сидит в тебе этакая
ученая наивность: делишь людей на талантливых и бездарных, умных и глупых,
и только. А я вот думаю: зачем к тебе дурака приставили? Умных людей в
Америке не хватает? Найдутся - тут самодовольным быть не надо. Почему не
хотят найти? Землетрясение им нужно? Едва ли. Что-то другое тут: идет
мутная игра вокруг товарища Грибова, хотят замарать его честное имя. А
зачем им это?
Видимо, есть друзья, которые по холодной войне скучают, мечтают о
горячей.
Не только землетрясением рискуем. Вот и говорю: Не годится для мутной
игры твоя светлая ученая голова. Поезжай, голубчик, домой, не будем
продлевать визу. - И вдруг, улыбнувшись лукаво, добавил: - Наверное, ты
жалеешь, про себя думаешь: "Разболтался зря, страху напустил, консула
испугал". Не пугливые мы. Не я один и не сегодня все это передумал.
Сигналы такие поступали. Вот в календаре у меня записано на завтра:
"Пригласить А.Грибова". Стало быть, разговор состоялся.
И он зачеркнул запись синим карандашом.
Два дня спустя Джеллап сидел в гостиной Буша - нарядной по
старомодному: с фарфоровыми безделушками, хрустальной люстрой, сервизными
горками. Король урана размышлял над шахматами - кремовыми и медовыми.
- Итак, вы хотите отдать мне фигуру, Джерри, - бормотал он. - Она
стесняет вас, без нее игра свободнее. А что, если я не приму жертвы? Не
приму. Пусть ваш Грибов останется на доске, бездействует, но отвечает!
Будет отвечать, мы позаботимся.
Недовольный проигрышем, Буш озабоченно морщил лоб:
- Не понимаю, Джон, что вы имеете в виду: шахматы или политику?
- То и другое, Джерри, то и другое.
В тот же вечер на теплоходе Грибов услышал по радио знакомый голос.
Выступал Йилд.
- Наш гениальный друг покинул нас, но оставил свой замечательный
проект. Мы будем придерживаться каждой буквы, как святого Евангелия. Мы
будем руководствоваться...
Грибова даже покоробило.
"Только мертвых так расхваливают", - подумал он.
Глава 8
Пять месяцев до катастрофы!
Успеем или не успеем?
Тринадцатимильной глубины достигла только одна вспомогательная скважина
Солано-бис, - так нам сообщили вчера в штабе Мэтью. - Остальные скважины
проходят двенадцатую милю. Темп проходки снижается от недели к неделе...
Так стоит ли...
Наш МЭТ добрый малый, но он предвидел все, кроме НЕПРЕДВИДЕННЫХ
трудностей.
От П.Мэтью, главного инженера
РАПОРТ
Положение, сложившееся на объектах, нельзя назвать тревожным. Оно
угрожающее, оно катастрофическое. Если в ближайшие две недели не будут
найдены решительные меры...
Из калифорнийских газет за июль 19... года
Успеем или не успеем?
До начала июля Мэтью был почти уверен в успехе. Расчет простой: за два
месяца скважины углубились на десять миль. Продолжая бурить в том же
темпе, можно было пройти оставшиеся двадцать миль к концу октября - началу
ноября, то есть закончить бурение заблаговременно, за месяц до
землетрясения.
Так рассчитывал Мэтью. Но июль подвел его.
Авария следовала за аварией. В Эльдорадо оборвались трубы. В Йосемите в
течение недели два раза меняли долото. В Трэйси застыл жидкий металл, его
проплавляли токами высокой частоты. В Секвойе встал насос. Все эти
скважины топтались на одиннадцатой миле, когда по графику полагалось
проходить уже тринадцатую.
Мэтью метался со скважины на скважину, засучив рукава орудовал гаечным
ключом и паяльником, ругался и показывал, урывками спал в машине, а
проснувшись, узнавал, что на ближайшей скважине новая авария.
Однажды он взялся за сводку. Странное дело: на одиннадцатой миле
застряли и те скважины, где аварий не было. Мэтью обругал себя за те, что
он работает руками и мало думает, и вызвал в Сакраменто всех инженеров
сразу.
Инженеры высыпали целый ворох жалоб: "Глубинометристы задерживают.
После отъезда Грибова работаем вслепую", "Железная дорога задерживает.
Опаздывают трубы". "Металл некондиционный, застывает в верхней части
скважины".
"Поставщики недобросовестные, надо расторгать договора".
Так полагалось в Америке. Если поставщик плох, можно расторгнуть
договор, подать в суд, и после долгого препирательства юристов судья
определит сумму убытков. Хорошо, допустим, штат выиграет тяжбу и получит
возмещение - триста или четыреста тысяч.
А землетрясение-то состоится.
Мэтью был в затруднении. Но тут пошли события, инженерными учебниками
не предвиденные.
Его пригласили самого на собрание "ветеранов" - заслуженных бурильщиков
с Мохо-Айленда.
Мэтью знал каждого ветерана в лицо, сам подбирал, сам обучал, растил,
расставлял по всем скважинам. Но посоветоваться с рабочими ему и в голову
не приходило. В Америке считалось, что рабочему наплевать, как идет дело,
ему отдай деньги в субботу. А как заставить его поспеть к сроку, это
забота инженеров.
Но тут стоял вопрос о землетрясении в их собственном штате.
Один из рабочих сказал: "Мэт, дело не чисто. Мой брат на
трубопрокатном. У них полон двор труб, только не вывозят". Другой сказал:
"А у меня зять сцепщик. Вагоны простаивают... а нам их не подают".
"Саботируют", - сказал третий. И кто-то произнес крамольное слово "рабочий
контроль".
Мэтью раскричался даже: "Вы меня в политику не путайте. У нас свободная
страна, каждый на своем заводе - хозяин. Законы менять не позволит никто,
сами вы работайте лучше. А я подумаю о внутренних запасах. Есть у нас
четыре вспомогательные скважины: Солано, Солано-бис, Трэйси, Мерсед. Они
могут и опоздать. Возьмем оттуда металл, возьмем новые насосы.
- Разрешите работать хотя бы старым насосом, - сказал при этом Джек
Торроу, самый молодой из "ветеранов", мастер со скважины Солано-бис.
Мэтью накричал на рабочих, но дома вечером задумался. Контроль полезнее
судебных исков. Рабочих контролеров, конечно, хозяева не допустят. Но ведь
стройка коммунальная, на средства штата. Пусть контролеров пошлет
губернатор, пусть контролеров пошлет сенат. А Мэтью предложит кандидатуры.
И с тем он наутро поехал к губернатору.
- Нет-нет, - сказал ему сонный обрюзгший старик в кресле с высокой
резной спинкой. - Контроль - это против конституции. Мы свободная страна,
у нас нельзя вмешиваться в дела хозяев. Если вы недовольны, подавайте в
суд, взыскивайте протори.
- Хорошо, мы взыщем. А землетрясение?
Самое сильное землетрясение произошло южнее первого, 22 мая...
Максимальная амплитуда колебаний почвы в Москве была более полутора
миллиметров, при расстоянии до эпицентра около 14500 км. Энергия,
породившая такие колебания, была в сотни раз больше, чем при ашхабадском
землетрясении в 1948г.
Были разрушены крупные города Вальдивия и Пуэрто-Монт... значительные
изменения рельефа как на суше, так и в океане, на склоне Атакамской
впадины... Волны (цунами) распространились по всему Тихому океану. В
Японии и на Гавайских островах эти волны имели высоту около 10 м...
...25 мая в 12 ч. опять произошло сильное землетрясение. Оно было еще
южнее. В результате существенно изменился рельеф о-ва Чилоэ. По соседству
с ним в проливе возникали и исчезали небольшие острова.
Претерпел тяжелые разрушения город Анкуд.
...6 июня... довольно сильное землетрясение потрясло южную часть Чили -
провинцию Веллингтон и побережье Магелланова пролива. Разрушения имели
место вплоть до Огненной Земли. Таким образом, эпицентры сильных
землетрясений систематически перемещались на юг.
В итоге чилийских землетрясений начали действовать 14 вулканов.
Произошли многочисленные оползни и обвалы в горах. Пострадало более
половины провинций Чили, погибло не менее 10000 человек и более двух
миллионов осталось без крова...
Е.Саваренский. "Чилийские землетрясения"
- Нет-нет, - сказал губернатор. - Беззакония я не допущу. Никакого
контроля!
Обращайтесь в суд.
Мэтью решил времени на суд не терять. Прямо из губернаторского дворца
он отправился на телеграф и послал президенту республики телеграмму в
четыреста слов:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг