двигатель изобретен до нас, подводный мотор до нас, подводное телевидение
- тоже. И саморегулирующиеся, самоуправляющиеся машины тоже были созданы
не нами. Нам пришлось только скомпоновать, соединить все это. И то ушло
четыре года.
Больше, чем мы предполагали.
Я понял, что этот молодой изобретатель сделает еще очень много. Есть
люди - я встречал таких не раз, - которые, додумавшись до какого-нибудь
пустячка, всю жизнь кричат о своих заслугах. А Ходоров подлинное открытие
называет компоновкой. Что же назовет он своим высшим достижением?
И как бы отвечая на этот мысленный вопрос, Ходоров сказал:
- Машины не так боятся среды, как человек. Можно сделать машины,
работающие в вакууме, в огне, при сверхвысоком давлении. Можете быть
уверены: и на ледяных планетах, и в горячих недрах Земли, и даже на Солнце
будут наши машины.
Тогда-то я и подумал впервые, что ходоровские машины могли бы
пригодиться и нам, георазведчикам... в измененном виде, конечно.
Но здесь интересный разговор прервала Казакова:
- Товарищи, сейчас ужин, отдых. Хоть за ужином забудьте о делах.
И Сысоев поддакнул:
- Да-да, рабочее время истекло. Оставим дела до утра. Соблюдайте
вежливость по отношению к дамам.
Я пожал плечами и замолчал. Лично я не понимаю этой застольной
вежливости.
Почему не говорить о делах? Разве работа - скучная обязанность? Я,
например, люблю свое дело, четырнадцать раз бывал в экспедициях, могу
рассказать бездну интересного о тайге и пустыне. В геологии я специалист,
тут меня можно слушать с пользой. О музыке, о стихах, о любви и прическах
нет у меня оригинальных суждений. Друзья смеются надо мной, когда в опере,
в антракте, я завожу речь о тектонике Русской платформы. Но ведь и сами
они говорят о квартирах, о свадьбах, о двубортных пиджаках, никакого
отношения к опере не имеющих.
- Товарищи, сегодня машина именинница, и я намерен поднимать тосты
только за именинницу. Алексей Дмитриевич, ваша нержавеющая дочка -
совершенство. У нее только один-единственный недостаток - отсутствие
микроскопа. Пожалуйста, следующий раз поставьте микроскоп. Ибо сейчас ваша
машина еще не ученый. Она туристка, любознательная, но несколько
поверхностная девушка. И только надев очки-микроскоп, она станет зрелой и
опытной научной сотрудницей. Я взываю и умоляю. Я стал бы на колени, но
это не безопасно при моей комплекции.
Поэтому я только поднимаю бокал - за обручение машины с микроскопом.
Выступление Казакова было поддержано аплодисментами.
- Между прочим, первая модель была с микроскопом, - заметил Ходоров.
- Серьезно? Расскажите, расскажите, пожалуйста.
Сторонники застольных бесед, оставшись в меньшинстве, молчали.
12
- Началось все с большой неудачи, - сказал Ходоров. Потом, подумав,
поправился: - Нет, еще раньше была большая удача, но только не моя...
Но дословно я не могу припомнить подробный рассказ Ходорова. Придется
передать его своими словами.
Окончив институт, Алексей почти сразу попал в ОКБ, где директором был
товарищ Волков, в конструкторское бюро, занимавшееся автоматизацией
железных дорог. Когда Ходоров поступил туда, уже вошел в строй
автоматический участок Москва - Ожерелье. Стрелки без стрелочников,
станции без начальников станций, поезда без машинистов - об этом много
писалось в те годы. Поезд без машиниста казался чудом. В первые дни не все
пассажиры доверяли, не решались садиться в такие поезда. Потом привыкли,
как в метро привыкли к тому, что лестницы идут сами собой и двери вагона
открываются без швейцара.
Чудо новейшей техники - железная дорога без машиниста - для Ходорова
была исходной ступенью. Бюро проектировало автоматику для следующего
участка Ожерелье - Узловая. Но там уже ничего принципиально нового не
было. А молодой инженер рвался к новым творческим делам. И он с охотой
пошел в небольшую бригаду, проектировавшую автомобиль без шофера.
Техническая задача была здесь куда сложнее. Ведь и работа шофера
сложнее, чем работа машиниста. Паровоз ведут рельсы, он знает только одно
направление. Автомобиль имеет возможность сворачивать, объезжать, выбирать
дорогу: сегодня ехать по одной, завтра по другой. Паровоз знает два
основных сигнала: красный - путь закрыт и зеленый - путь свободен. Для
шофера вывешивается великое множество дорожных знаков: черная стрелка -
проезд только прямо, красный круг - запрещена остановка, "левый поворот
разрешен", "обгон запрещается", "внимание, школа!" и пр.
Два года трудилась бригада инженеров, чтобы научить одну-единственную
"волгу" самостоятельно распознавать знаки и объезжать препятствия.
Прохожие тоже невежливо назывались "движущимся препятствием". Как выбирать
удобную и кратчайшую дорогу - для машины это труднейшая проблема. И многие
ученые, даже в самом бюро, говорили, что работа бригады обречена на провал.
Ходоров не прислушивался к этим разговорам, больше интересовался
преодолением трудностей. К успеху он стремился по-спортивному: чем
сложнее, тем интереснее. Трудно - значит и почетно. Ведь был же создан
автомат, играющий в шахматы. Кому он нужен? Никому. Просто интересно было:
можно ли научить машину шахматной игре?
Наконец работа была закончена. Модель в натуральную величину прошла
специальные испытания на заводском полигоне. Она великолепно различала
дорожные знаки, находила правильный маршрут, выбиралась из ям и песчаных
куч. Было разрешено выпустить машину в город - на московские улицы.
Конечно, для безопасности в кабине рядом с рулем сидел опытный шофер,
всегда готовый поправить ошибки.
Два часа спустя милицейский грузовик привел на буксире искалеченный
автомат со свернутым набок радиатором, разбитыми фарами, погнутым крылом.
Машина была не виновата ("Честное слово, не виновата", - сказал Ходоров),
она вела себя безукоризненно, ни разу не нарушала правила. И все прошло бы
благополучно, если бы на московских улицах ей встречались только автоматы.
Но улицы были переполнены нарушителями - двуногими, главным образом.
Они переходили мостовую при красном свете, выскакивали из-за автобусов,
перебегали перед самым носом. Опытный шофер знает не только правила, он
учитывает психологию нарушителя правил. Такие вершины логики были не под
силу машине. Она чуть не сбила женщину, перебегавшую перед троллейбусом,
чуть не искалечила школьников, игравших на мостовой в футбол... А когда
перед носом автомата заметалась испуганная старушка и справа шел самосвал,
а слева оказался пунктир - граница встречного движения, автомат завилял
направо-налево, и живой шофер вынужден был схватить руль и врезаться в
борт самосвала...
Конструкторы были возмущены и опечалены: "Какое безобразие! Старушку
надо судить показательным судом. Невыполнение программы! От машины нельзя
ожидать такой гадости". "Следует ввести в Уголовный кодекс новую статью, -
говорили они. - Всякое нарушение программирования на улице карается
заключением на срок до... в зависимости от тяжести последствий". А
Ходоров, самый молодой и самонадеянный, сказал: "Мы это поправим. Введем в
машину программу на случай невыполнения программы окружающими".
Однако Волков, директор бюро, приказал свернуть работу.
- У нашего бюро есть репутация, - сказал он. - Не следует заниматься
рискованными экспериментами, подводить коллектив.
Ходоров был самонадеян, но не самоуверен. Он уважал старших и
прислушивался к возражениям. Он заколебался. Может, и правда, не нужны
автоматы-шоферы?
Или нужны, но не в Москве. Нужны там, где людям трудно работать, трудно
или даже невозможно существовать: в пустынях, в горах, в полярных странах,
под землей, под водой, в космосе...
Мир будущего представлялся Ходорову с густым автоматическим населением.
Он видел автоматы в безводных песках, во вьюжных просторах Антарктики,
автоматы, влезающие на отвесные вершины, ныряющие в жерло вулкана... На
чем-то надо было остановиться. Автоматы в космосе не вызывали сомнения,
спутник был первым из них. Наземные автоматы показались Ходорову
узкоспециальными. Он выбрал подводного шофера.
Но предложение его не встретило сочувствия. Товарищи из автомобильной
группы упрекали Ходорова в измене, говорили, что он разбрасывается, что
такой нестойкий человек хорошим конструктором не станет никогда в жизни. А
директор института сказал:
- Вы, молодой человек, гонитесь за славой, хотите сотворить нечто
потрясающее. Надо думать не только о своих интересах, надо уважать
коллектив, своих товарищей, ценить и беречь репутацию бюро. Мы выполняем
государственное задание - автоматизируем железные дороги - и не имеем
права разбазаривать народные средства на всякие прожекты. Когда нам
закажут подводные железные дороги, в план включат и вашу работу... - И
категорически запретил расходовать на модель материалы: полупроводники,
лампы, золотую проволоку, редкие сплавы.
Ходоров был пристыжен. В самом деле, мечтал об особенном задании, даже
о славе немножко, а о коллективе не подумал. Но после совещания к нему
подошел старый токарь Дютьков, один из тех мастеров на все руки, виртуозов
резца, которые так ценятся в модельных цехах.
- Занятное дело затеял, Алексей, - сказал он. - Директору нашему ни к
чему.
Он верняк любит, за что премии дают. И я бы с охотой потрудился для
твоего подводного паровоза. Жаль, разрешения на материал нет. А если
модель? Если модель в одну сотую натуральной величины? Ведь на нее
материал найдется, из обрезков можно сварганить.
Так возникла идея: сделать подводный автомат с микроскопом для изучения
рек, болот и прудов.
Модель строили два года. Собирали из кристаллической пыли крошечные
блоки, паяли их, как часовщики, с лупой на глазу. Дютьков сплотил вокруг
себя бригаду энтузиастов, таких же умельцев, радующихся небывало сложному
делу.
Вероятно, и Волков знал, что в бюро идет неплановая работа, но смотрел
сквозь пальцы - не разрешал и не препятствовал.
И вот наступил день, когда на ладони у Ходорова лежал первый подводный
странник - изящная машина в палец толщиной, с электрической батарейкой
вместо двигателя, с круглым глазком-экраном, с вишню размером, с крошечным
подводным телепередатчиком и таким же крошечным, но сложнейшим
автоматическим управлением.
На всю жизнь запомнился Ходорову решающий день испытания. Драгоценную
модель вынесли на пустырь.
Позади бюро от самого забора начиналось моховое болото с десятками
оконец, ям и заросших тиной прудов. Ходоров выбрал один из самых маленьких
прудиков, такой, чтобы в случае пропажи машины можно было бы спустить всю
воду из него. Со вздохом он поставил модель на глинистый берег:
- Иди, странствуй самостоятельно, механическое наше дитя!
Провожали машину немногие, но тысячи глаз следили за ней в темном зале
заседаний, где стоял проекционный телевизор. Обычно по воскресеньям, сидя
в первом ряду, здесь смотрели футбол детишки сторожей и уборщиц. Но в это
воскресенье они остались без матча. Вместо футболистов в полосатых и
черных майках по экрану бегали такие чудовища, какие и во сне не приснятся.
Сначала на экране появились угловатые глыбы и плиты. В это время
единственным своим глазом машинка взирала на песчаный берег пруда. На
проекционном экране песчинки, увеличенные раз в пятьдесят, были похожи на
бутовые камни, сброшенные с самосвала. Потом на камнях появились громадные
поблескивающие полушария - это была просто пена, окаймляющая край каждой
лужи. Продавив несколько пузырей, машинка спустилась в мутноватую воду.
Время от времени экран заслоняли толстые стволы - стебли камыша. Затем
появились плавучие тарелки. Это была ряска - тина в просторечии. Под
блюдцами ряски свисали тоненькие ножки с утолщениями на конце -
своеобразные плавучие якоря.
В отличие от нынешней донной машины, та маленькая модель плыла по
поверхности, раздвигая ряску. Пустить ее по илистому дну Ходоров не
решился.
Пройдя тинистую заводь, она выбралась на блестящую открытую воду.
Словно на лыжах, мчались по поверхности пруда длинноногие водомерки. Здесь
Ходоров дал радиосигнал к погружению.
И зрители в зале заседаний - мастера, тонким пинцетиком собиравшие
металлические органы машинки, - увидели подводный микромир, такой странный
и непривычный для человеческого взора.
По экрану проплывали пузатенькие бочонки с длинными хвостами -
обыкновенные головастики. Мелькнула змея, закованная в блестящие кольца, -
в пруде охотилась пиявка. Спустился страшный мохнатый паук, придерживая
задними ногами пузырек, - паучок серебрянка тащил запас воздуха в свой
подводный колокол. На миг перед самым экраном возникло непонятное чудище -
пузатое, со шлемом на голове и совершенно прозрачное, так что видны были
кишки, пульсирующее сердце на спине и мускулы, ворочающие глаз. А была это
всего лишь водяная блоха - дафния - крошечный пресноводный рачок,
оказавшийся перед самым глазом машины. Ударив усами, похожими на
растопыренные пальцы, дафния метнулась в сторону, задела пузырчатый
стебель подводного растения. И вдруг пузырек открылся, закрылся, и рачок
исчез в зеленом капкане. Хищное растение проглотило его.
Зал следил, затаив дыхание. Слышно было только стрекотание
любительского киноаппарата. Члены фотокружка с подоконников, с балкона,
приседая и лежа на полу, щелкали аппаратами, пугая соседей внезапными
вспышками. На глазах у зрителей микроскопические акулы лужи пожирали друг
друга. Прозрачная, словно капля воды, амеба обволакивала зеленый комочек -
водоросль. Но тут появилось существо с одной ногой и мохнатым ртом -
коловратка. Ресничками оно подгоняло воду ко рту, глотая какие-то комочки,
проглотило и амебу.
Панцирный рачок, длиннохвостый и одноглазый, в свою очередь проглотил
коловратку и тут же сам попал в челюсти хищной личинки стрекозы.
Лупоглазая голова ее оказалась перед самым экраном. Зрители содрогнулись,
увидев вытаращенные клетчатые глаза, бронированную маску, твердые губы и
челюсти, похожие на когти и кинжалы. Бронированное, тупо жующее страшилище
на глазах у всех кромсало рачка. Наверное, лев не показался бы таким
страшным, все-таки у него морда напоминает человеческое лицо, хоть
какое-то выражение есть на нем. Личинка же пугала своим несходством с
живым существом.
И вдруг...
Вдруг подводный мир исчез. Ударил яркий свет. Заросли камыша, тина,
роскошные листья кувшинок закружились на экране. Кувшинки видны были
почему-то сверху. Самые догадливые из зрителей кинулись к окнам, крича:
"Птица! Птица! Она уносит машину!"
Опасность воздушного нападения была предусмотрена Ходоровым. На берегу
пруда стояли дежурные с дробовиками, и все они начали пальбу, стараясь
сбить цаплю, поднимающуюся над прудом. Цапля, видимо подраненная,
покружившись, медленно спустилась. Крича, проваливаясь в болотца, бежали к
ней ученики, токари, мастера и инженеры.
Цаплю удалось убить, но машинки в клюве у нее не оказалось. Падая,
птица выронила металлическое "насекомое". Ходовая часть, вероятно, была
помята клювом - машинка не двигалась более, но передатчик еще действовал -
на экране виднелись ветвистые узорные мхи, по которым ползали бесформенные
тихоходки. Ходоров был в ужасе. Получасовые наблюдения не стоили
двухлетних трудов. Разбившись на партии, зрители и мастера ползали по
болоту. Искали весь день, позабыв про воскресный отдых, искали ночью с
фонарями, искали на другой день, начиная с рассвета. Однако к утру
изображение исчезло с экрана - то ли иссякла батарейка, то ли машину
затоптали каблуками, то ли другие птицы проглотили ее. К удивлению
Ходорова, директор распорядился не работать в этот день и всем сотрудникам
искать машину. Оказывается, он отлично знал об испытаниях.
Машинку так и не нашли. Впрочем, остался узкопленочный фильм,
многочисленные фотографии, свидетели. И директор сразу и решительно
признал успех. Он вызвал Ходорова и распорядился делать новую модель, но
более крупную.
- Переходите от масштаба лужи к масштабу океана, - сказал он. -
Обеспечим.
Материалы найдутся. Есть у нас резервы для работы с заглядом. Мы -
творческая организация. Не век же сидеть на автоматизации железных дорог,
это пройденный этап...
Ходоров рассказывал долго, подробно, с отступлениями и техническими
пояснениями. Но никто не ушел из столовой, хотя все мы порядочно устали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг